Больше, чем жизнь

– То-то ты и сам такой лохматый!
– поддела она.
– Так вот, я не очень понимаю, как это связано, но мне няня рассказывала: свой гребень просто так никому давать нельзя. Он твой, он с твоей жизненной силой постоянно соприкасается, и если вдруг попадет в руки дурному человеку, тот сможет тебе навредить.

– А княжнам, значит, можно?

– Так ведь она особые слова сказала, ты не заметил разве?
– удивилась Эсси.
– Только она их переврала немножко. Нужно говорить "пусть этот гребень служит тебе, как мне служил", а когда человек его возьмет, закончить -- "и как он служил мне, так и ты мне служи". Смысл, во всяком случае, именно такой. Понял теперь?

– Понял, - усмехнулся я.
– Только я в это не верю. Думаешь, она сумела бы принудить меня повиноваться? Ерунда какая!

– Север, ты же смертознаю служил, - тихо сказал Эсси.
– И ты называешь ерундой заговоры, которым сотни лет? Я не знаю, как это работает, но во всех сказках, во всех легендах попытавшийся преступить слово жестоко за это расплачивается!

– Да не силен я в таких вещах, - мотнул я головой.
– Ладно, не дуйся. Я тебе верю. Лучше уж вообще ничего у Златы брать не стану... Я только не пойму, на кой ей слуга вроде меня?

– Так она боится.

– Меня?..

– Тебя, тебя. А больше всего того, что ты их с Золотом бросишь одних. И еще Хадрисс появился! Я бы тоже, наверно, испугалась, - подумав, добавила Эсси.
– Только, по-моему, вот так поступать -- недостойно княжны. Ты ведь в самом деле даже не представлял, на что соглашаешься!

– Я и сейчас не слишком представляю, - вздохнул я.
– Пойдем к костру. Я слышу, там уже пиршество в разгаре. Как бы они назавтра животами маяться не начали...

– А ты?

– Что -- я?

– Ты разве не хочешь есть?

– Не особенно, - ответил я уклончиво.
– Пока обойдусь.

Эсси посмотрела на меня странно, но промолчала...

Хадрисс поступил совершенно правильно, пережарив все, что у него было. Часть слопали мои подопечные (Золот, по-моему, чуть ли не урчал, как молодой волчонок), но оставалось еще порядочно. Теперь сытые беглецы устраивались в шалашике, а Хадрисс задумчиво смотрел на мясо и чесал в бороде. (Я тоже потрогал подбородок -- щетины пока не было. Впрочем, борода у меня всегда росла плохо, как у большинства моих земляков.)

– Вот думаю, - сказал он, - плохо, зелени совсем нет. Переложить бы листьями, я знаю кое-какие подходящие, дольше бы сберегли. А так все равно испортится.

– Ну, насколько-то хватит, - пожал я плечами и устроился рядом.
– Пускай остынет...

– Ага. Только на ночь оставлять нельзя, непременно кто-нибудь стащит!

– Будто ты не учуешь.

– Будто я стану за какой-нибудь мелюзгой в темноте гоняться!

– Да не подойдет никто, - напомнил я.
– Забыл?

– А-а, точно...
– кивнул Хадрисс. Ему мое присутствие тоже было не особенно приятно, но, будучи в человеческой форме, он мог стерпеть неудобство.
– Забыл. Ты смотри-ка, тучи разошлись!

Я посмотрел вверх. И правда, небо было совсем чистым, так, несколько облаков...

– Если повезет, то завтра, глядишь, и обсохнем, - сказал я.
– Хадрисс, что ты чешешься все время? Блохи, что ли?

– Ожоги, - буркнул он.
– Это сейчас ничего уже, а по первости чесались -- никаких сил терпеть не было! Поверишь ли, грязью обмазывался болотной, она хорошо от зуда помогает...

– Извини, - произнес я, помолчав.

– Да чего там...

Так мы и сидели до самой темноты, говорили ни о чем. В шалашике похрапывал объевшийся Золот, а я то и дело ловил на себе взгляд Златы. В конце концов, уснула и она, и я вздохнул с облегчением.

– Скорее бы от них отделаться, - озвучил я мысль, что вертелась у меня на языке со вчерашнего дня.

– Не любишь ты людей, Север, - фыркнул Хадрисс.

– Ты будто любишь.

– Так мне и не за что.

– А мне будто есть, за что?

– Ты ж сам человек!
– удивился он.

– Ну и?..
– пожал я плечами и поворошил угли в костре. Алые искры взлетали и пропадали в прозрачной лесной темноте.
– Это, знаешь ли, еще не повод...

– Подобрал щенков, так, значит, ты за них теперь в ответе, - гнул свое Хадрисс.

– Ну уж нет! Сказал -- за Фойрой расстаемся, дальше пусть сами барахтаются. Выплывут -- молодцы, нет -- туда им и дорога.

– Экий ты, - сокрушенно покачал он кудлатой головой.
– А ведь в богов веришь... Вдруг тебе доброе дело зачтется? Так вроде у вас считают?

– Ага, - ответил я и глотнул воды из фляги.
– Только знаешь, Хадрисс... Я однажды сделал доброе дело.

– И что?..

– До сих пор расплачиваюсь.

Он помолчал, потом крякнул и осторожно потрепал меня по плечу.

– Моя очередь извиняться, Север...

– Пустое.

– Это...
– Хадрисс попытался подобрать безопасную тему для разговора, не нашел и попросил со вздохом: - Север, помоги ошейник расстегнуть. Мне никак защелку не подцепить, пальцы толстые слишком...

– Нагибайся, - велел я, нащупал замок, поддел ногтем защелку...
– Похоже, заклинило ее. Повернись, я ножом попробую поддеть.

Нож я сломал. Хорошо еще, это был один из трофейных, а не мой любимый, но все равно жаль. Правда, обломком лезвия в итоге удалось расковырять замок на ошейнике, тот хрустнул и поддался.

– Уф!
– шумно выдохнул Хадрисс, выпрямляясь. Все это время он просидел, согнувшись в три погибели, чтобы мне удобнее было работать.
– Проклятая штуковина...

Он с ненавистью посмотрел на два металлических полукружия у себя в руках, сложил их вместе, поднапрягся -- только мускулы взбугрились на руках - и переломил. И еще раз. И еще. До тех пор, пока наземь не посыпались вовсе уж мелкие обломки.

– Что?
– перехватил он мой взгляд.
– Не мог я его раньше сломать. Тугой слишком был, никак не подлезть!

Хадрисс задрал голову, показав широкую полосу на горле, натертую полоской металла. Затейник был наш хозяин, что и говорить. И осторожничал очень. Ну, понять его можно: если бы стая оборотней взбунтовалась, остановить их было бы не так просто. А с ошейником - другое дело, они же зачарованы были.