Братик

— Растаскивай! Растаскивая загородку! — нет, Юрий Васильевич не слышал, чего голосит Козёл, но само напрашивалось, да и по действиям тех, кто не вооружён дальнобойным оружием, ясно. Чуть запоздали, десяток секунд всадники гарцевали перед елями, но успели вовремя, последний уже разведчик заехал внутри засеки, когда из-за поворота показались татары. Лавой широкой шли, всё пространство заняв от реки до леса, наплевав на дорогу.

Боровой бросился к своему мушкету, по дороге соображая, нужен ли ему пистоль. Если бы заряжающих было двое, то оно конечно, в два раза быстрее бы стрелял, а с одним братом Михаилом разницы нет. Есть, наверное, всё же пистоль быстрее заряжать, но это не критично. Пусть уж будет у Скрябина, пуль он ему десяток дал, пороховницу тоже. Не глядя и пыжей зачерпнул. Если умеет обращаться, как и говорил, то будет на один выстрел в минуту больше.

С забегами этими Юрий замешкался и когда снова взгромоздился на свою колоду, то сражение уже было в разгаре. Сказать, что свистели пули и стрелы, нельзя, для него всё происходило в тишине, но облака дыма уже накрыли засеку.

А ещё целую минуту пришлось ждать пока монах зарядит мушкет. Зато удалось оглядеться. Ветер с реки и чуть с юга, и дым пороховой довольно быстро за спины сдувает. Татар было много. Ну, не так. В пространство пятьдесят на пятьдесят метров набилось всадников столько же, сколько и в первый раз. Чудес не бывает, их больше просто не влезет на этот пятачок. Если в прошлый раз три сотни оказалось убитых и раненых, то и сейчас не меньше. Были лучники среди татаровей, размахивали прижатые друг к дружке люди саблями на головой, копьями в небо тоже тыкали. Те, кто оказался прямо перед засекой, и у кого были копья, пытались ими через ветви дотянуться до русичей. Но в целом всё происходило точно так же, как и в первый раз. На что надеются? Зачем опять на убой полезли?

Юрий Васильевич снова положительно оценил действия Ивана Силуяновича, с полсотни копейщиков уже двигалось к опушке, на тот случай, если крымчаки спрыгнут с коней и попробуют через лес их с фланга обойти.

Шлепнул брат Михаил его по руке и передал уже снаряжённый мушкет. А Боровой к этому времени и цель наметил, явно большой начальник какой, батыр этот почти прямо напротив него пытается копьём достать до русского лучника. Отрок положил ствол на сосну и примерно прицелился. Опять приклад под мышку сунул. Ну, с такого расстояния промахнуться нужно постараться. Бабах вспышка, облачко дыма, на несколько секунд обзор закрывшее, а потом картина маслом. Начальника этого в шёлковом шитом золотом халате с волчьей шапкой на голове нет. Где-то под ногами своего же вороного жеребца, сверкающего красными глазами.

Юрий Васильевич передал мушкет, не глядя, за спину, но его никто не принял. Пришлось обернуться. Брат Михаил сидел на земле, а из его руки торчало оперение стрелы на коричневом древке. Перышки серо-коричневые в глаза первыми бросились.

А молодец Козёл. К раненому монаху тут же двое воев подбежало и потащили к медпункту у камней, а сам Иван Силуянович подобрал мушкет и стал заряжать его. У Юрия опять появилась возможность оглядеться. Раненые были в его лагере, но опять в разы больше было убитых со стороны нападающих, там уже чуть не половина коней было без седоков или с этими седоками, лежащими на шеях коней, так как упасть некуда было, настолько плотно крымчаки набились перед хвойным заграждением.

И тут что-то заставило Юрия Васильевича оглянуться назад. Услышал крик русского ополчения, со всех ног несущегося к ним? Ну, это вряд ли.

Добрый день, уважаемые читатели. Кому нравится книга, нажимайте на сердечко. Это поддержит автора. А книге позволит выйти в горячие новинки.

Глава 16

Событие сорок шестое

Мысли, они ведь появляются в голове не тогда, когда этой голове нужно. Просто появляются и кердык, ни куда от них не убежишь из собственной-то головы. Эта мысль тоже была несвоевременная, вредная сейчас, но пришлось на неё Боровому внимание обратить. К ним по дороге и по лугу с обеих сторон дороги спешило на помощь ополчение. Оно эту мысль и породило. Мысль называлась — «Почему»?

Почему у татар ополчение, а именно оно и приходит с этими набегами, это воин на коне с саблей, копьём, а часто с хорошим композитным луком? И у многих есть даже кольчуга, шелом, щит с железяками? А у ополчения русского, что бежало вдоль Оки к нему, есть копьё короткое… редко у кого, есть вилы деревянные, переделанные в копьё, есть дубины, но почти ничего железного нет. Это в глаза бросается. Лошадей нет. Сабель нет, про кольчугу даже говорить не стоит, её-то и у поместной кавалерии у многих нет. Как и когда такое разделение произошло. Там пастухи, тут пахари. И при этом он ведь историк, и сто раз слышал, что кочевой образ жизни — это отсталый и непродуктивный труд. А вот выращивание пшеницы или ржи — это шаг вперёд. И чего? Шагнули вот. Даже ещё раз шагнули, есть уже и города с производствами. Кузни всякие есть. Даже каменный Кремль построили. А теперь, если сравнить кочевников с оседлыми. У них ополчение, а как можно иначе назвать собранных по степи прикрымской пастухов, вооружено если не лучше поместной конницы русской, то в разы лучше ополчения, что пришло сейчас. А среди нашего ополчения большинство даже не простые крестьяне, а жители городов и посадов. Трудовая, мать её, интеллигенция.

Почему такая разница в благосостоянии? Отняли кровопийцы дворяне у бедных крестьян всё? Тогда, где хорошее вооружение поместной конницы с этих отнятых денег? Где мушкеты? Где дестриэ? Бояре душегубцы все себе запихали в закрома? А где боярские дружины, экипированные с иголочки? Да и сколько тех бояр? Монастыри себе всё в закрома попрятали? Так, где каменные красивые храмы, где производство в тех монастырях, ну витражей, например? Или колокола они себе льют? Нет ничего. Просто нищета вокруг страшная. Нищие бояре, нищие монастыри, нищие дворяне, нищие горожане и совсем нищие крестьяне. Почему?

Мысль мелькнула и погасла. Не до неё.

В руку ему Иван Козёл тыкал мушкетом хранцузским. Юрий Васильевич одумался. Не время о богатствах думать, нужно в живых остаться. Он принял мушкет, положил его на ствол сосны и одновременно старался цель себе усмотреть. Пока он глазел на бесполезное сейчас ополчение и мыслям предавался, ситуация кардинально не поменялась. То тут, то там над засекой вспухали облачка порохового вонючего дыма, и воздух, казалось, серой пропитался настолько, что и за века не выветрится. Справа щёлкнула тетива арбалета, звука нет, но видно, как дернулся арбалет в руках послужильца отправляя болт в крымцев. Слева воин разинул рот и схватился руками за торчащую из плеча стрелу, выронив свою пищаль, татары тоже стрелы в их сторону пущали. Нужна цель. Вон батыр на игреневом коне и с кривым луком полез в колчан за стрелой. Боровой прицелился и потянул за спусковой крючок. Его снова сбросило с колоды, почти сбросило, сотник новый поймал и аккуратно на землю спустил.

— Заряжай! — вырвался из объятий Ивана Силуяновича князь Углицкий и сунул тому мушкет.

— Юрий Васильевич, там ополчение прибыло, — пока они с Козлом обнимались, к колоде подбежал весь взмыленный Тимофей Скрябин. Возможно, и чего другое кричал. Читал по губам Боровой по-прежнему плохо. Но сотник ещё и рукой в сторону приближающихся крестьян с вилами махал. Ну, ладно не с вилами, а с копьями, только зачем они сейчас. Тут мушкеты нужны или лучники.

— Если есть с луками, то пусть стреляют в поганых или с пищалями, и сам почему не стреляешь? Где пистоль? Стреляй или отдай тому, кто умеет!

Лицо у сотника вытянулось. Он обрадовать княжича спешил, а тот его носом в кислые щи.

Пока опять появилась минута Юрий Васильевич вновь к татаровьям поворотился и на колоду залез. И опять картина Репина «Не туда заплыли». На поле перед засекой мало что поменялось. Хотя это ведь с чем сравнивать. Если пять — семь минут назад там море из голов татарских было, то теперь море из конских голов. А вот людей на лохматых лошадках не густо, то тут, то там сверкают на солнце сабли начищенные, которыми над головами зачем-то машут крымчаки. Им не пробиться сквозь запруду из лишённых хозяев коней первой линии у засеки. Но стрелы вот всё ещё летят с той стороны. Боровой углядел ещё одного лучника, но пока ждал мушкет, тот получил пулю от кого-то другого. Ага, вон тот воин тоже с луком. Как раз и Иван ему мушкет сунул. Боровой плюхнул мушкет на ствол, привычно сунул приклад под мышку и, как уж получилось, прицелился. Бабах. На этот раз удержался на колоде. А вот татарин на коне нет. Дым быстро отнесло и видно стало, что не мелькает больше приметная шапка с оторочкой из красного почти меха корсака.

Больше стрелять не пришлось. Пришлось руководить… м… наблюдать, как поместные и ополченцы нанизывают на копья прорвавшихся через лес супостатов. Не от большого ума полезли, видели же, что к русским подкрепление подошло. И сечи-то не получилось две сотни спешенной поместной конницы и сотни четыре ополченцев набросились на четыре от силы пять десятков татар, что по большой дуге обогнуло засеку и ворвалось в лагерь калужцев. А там Иван Силуянович организовал тех дворян и боевых холопов, у кого дальнобойного оружия не было. Да ещё ополчение подоспело, татар сразу смяли и в лес загнали назад, а там уже по одному вылавливали и на копья насаживали.