Брелок желаний
Шрифт:
— Ну как тебе постановка? — спросил Боб в наушник.
— Как "Миссия невыполнима", только бюджет — три багета и кофе.
Он ухмыльнулся.
— Главное, чтобы тот гад купился. А публика пусть наслаждается.
***
В другом районе Парижа. Маленький отель, второй этаж. Мот и Григорий перед телевизором.
Гриша развалился на подушках, как римский патриций, держа в лапе багет, начинённый сыром бри. На экране новостной канал вещал с драматичностью, которой позавидовал бы Netflix.
— …полиция Парижа проводит масштабную операцию в районе
На экране — склад. Камеры дрожат, комментатор шепчет с надрывом:
— …операция началась около 19:30, на месте работают кинологи, сапёры, а также специалисты по… письмам фанатов?.. мм, что?.. — шёпот за кадром, ведущий кашляет. — Да, мы уточняем информацию.
Я отпил колу и усмехнулся:
— Ну, начинается. Глоток истины и литры французской глупости.
— Ммм, — сказал Григорий, не глядя, — наш спектакль вызывает аплодисменты. Я бы сказал, почти стоя.
— Да не почти. Эти клоуны в касках реально на коленях лазают. Смотри.
Он ткнул пальцем в экран: один из полицейских полз по бетонному полу, пока другой пытался подсветить ему путь айфоном.
— Смотри, они даже сапёра притащили.
Им бы ещё барабанщика с фанфарами.
— Я тебе говорил, адрес со "складом писем фанатов" — идеальный вброс.
— Удивительно, — сказал кот, — как легко люди верят в архивы писем. Я лично уверен, что у Пайки ни одного не было.
Я хмыкнул.
— Было. Я одно писал. Пьяный. В 2017-м. Песню попросил.
— Тебе ответили?
— Да. Сервис доставки прислал уведомление, что "Почта России просит вас быть терпеливым".
Кот кивнул с уважением и сказал: - Ну да, почта России просит быть терпеливее.
— И ты ждал?
— Три года. Потом понял, что проще украсть её брелок.
Телевизор переключился на студию, где аналитик с серьёзным лицом рассуждал о возможных связях склада с российскими спецслужбами.
— Теперь точно можно уезжать, — сказал я. — Пока вся эта комедия не превратилась в цирк с обвинениями в биотерроре.
Григорий зевнул и закрыл глаза.
— Тогда разбуди меня в Неаполе. Или если поймёшь, что мы снова что-то зря нажали.
Я потянулся к рюкзаку.
— Только не говори это рядом с брелком. Он обидчивый.
«ПРИВЕТ ТЕБЕ, МОЙ ФАНАТ»
Москва встречала Пайку как блудную дочь, которой готовы простить всё — даже проваленные эфиры, отменённые туры и внезапный запой с шаманами на юге Франции. Она вышла из частного джета в сопровождении охраны, бросив в воздух меховую накидку, как коронационный знак, и сразу же начала выдыхать московский смог с такой жадностью, будто Париж всю дорогу держал её в кислородной кабале.
Пока её гламурная свита занималась чемоданами и увлажнением кожи, Пайка молча смотрела на город, как на поле битвы, где ей предстоит взять реванш.
Через три дня Лужники гудели, как электрическая сковородка. Её концерт, который почти отменили, внезапно стал событием национального масштаба. Продюсеры выдали это за «великий камбэк», залы раскупили за сутки, и даже Прометей на фасаде стадиона светился розовым. Пайка вышла на сцену как рок-богиня,
в платье, будто сплетённом из огня и жемчуга. Музыка загремела, лазеры вспыхнули, и тысячи голосов выдохнули одно имя: «Паааайкаааа!» «Паааайкаааа!» «Паааайкаааа!»Но в середине шоу, во время баллады под живую виолончель, она вдруг замолчала. Музыка стихла. Все замерли.
— Этот куплет... — начала она, глядя в камеру, — я хочу посвятить одному человеку. Матвею Смирнову из Смоленска. Мой брелок — у тебя. Моя душа — рядом. Я жду тебя. Я одна. Приходи — и не пожалеешь.
Толпа ахнула. Кто-то заплакал. Кто-то записал сторис. Продюсер уронил планшет, а один старый охранник случайно съел гарнитуру. Пайка не шутит. Если она что-то говорит на сцене — это уже почти государственная политика.
А в это же время Боб сидел на краю кресла в номере отеля в Неаполе. На экране ноутбука — серо-зелёная карта города. Красные точки — ложные следы, которые оставил Смирнов. Он двигался, как призрак. Уходил за пару минут до появления дронов. Улыбался в камеры. Однажды даже оставил в кафешке пустую чашку эспрессо и салфетку с надписью: "Не сегодня, Бобик."
— Он издевается, — прошептал Боб, морща лоб. — Этот козёл из Смоленска взял в руки брелок, пересёк пол-Европы, и теперь водит меня за нос как муху по стеклу.
Он стукнул по клавиатуре. Система не видела Мота уже девять часов. Но он знал: это затишье. Тишина, как перед выстрелом.
Телефон завибрировал.
Пайка прислала видео с концерта и подпись: "Я дала приманку. Жду, пока мой брелок придёт ко мне сам."
Боб усмехнулся. Он понял план. Это не просто шоу — это вилка. Если Мот действительно увлечён или просто поддался тщеславию, он появится. Если нет — у Пайки хотя бы рейтинг подскочит.
— Ладно, Смирнов, — сказал он, допивая терпкий лимончелло. — Твоя игра, твои правила. Но у меня в рукаве — война. И я всё ещё здесь.
На столе лежала папка с новыми спутниковыми координатами. Мот снова засветился. В маленькой итальянской деревушке, где растут оливы и шепчутся старушки.
Боб поднялся, поправил кобуру и бросил ключи от номера на кровать.
— Время охоты, — сказал он и вышел в ночь.
***
Утро в итальянском Вербании разлилось по улицам, как капучино по фарфору: мягко, неспешно, с лёгкой пенкой ветра, от которого холодеют пальцы и теплеет взгляд. Матвей Смирнов сидел на веранде гостиницы, притворяясь туристом. Кот Григорий лежал на соседнем стуле, завернувшись в серый свитер, где ещё вчера прятался айпад с макетом их маршрута. На столе остывал эспрессо и крошилась кедровая булочка. Никто бы не сказал, что этот человек и его меховой компаньон только что ускользнули от международной погони.
— Ну, чего молчишь, а, сыщик из тиктока? — буркнул Григорий, смотря в небо, где чайка описывала восьмёрки, как будто рисовала карту с высоты. — Радуемся жизни или прикидываем, куда потом бежать?
Я не ответил. Просто смотрел в экран телефона, на котором метка Пайки осталась на месте — в Москве. Уехала. Сорвалась. Как и предполагалось.
Я выдохнул. Вдохнул. И только потом сказал:
— Она улетела. Реально. Дала концерт в Лужниках. В прямом эфире передала привет “фанату Смирнову”. Ждёт. Сама. Наивная.