Будь что будет
Шрифт:
Так и не удалось определить, была ли то уцелевшая фраза из письма или отрывок стиха. У Мари сомнений не возникло: брат отправил ей послание, письмо предназначалось ей, но в последний момент он передумал, и лишь одна строка избежала уничтожения; родители и Даниэль пытались убедить ее, что такое совпадение невозможно, что это чудом уцелевший фрагмент стиха, которому не следует придавать излишнее значение, но Мари не отступилась ни на йоту, ибо знала истину. Она единственная, кому Тома доверял, единственный человек на земле, перед кем он открывался. Они все-таки близнецы и понимали друг друга без слов. Хуже всего то, что от стихов Тома ничего не осталось, он же давал их читать только Мари, которая не относилась к ним всерьез, о чем теперь горько жалела, Даниэлю, который пробежал их
А он это знал.
Похороны состоялись только через девять дней. Все затянулось из-за ожесточенного сражения между Вирелями и кюре Сен-Мора, который был категорически против того, чтобы гроб Тома вносили в его церковь, поскольку самоубийство – грех столь тяжкий, что усопшему не положены святые таинства. А ведь отец Делано – не чужой человек, его принимали у Вирелей, верных прихожан. Несмотря на мольбы Жанны, кидавшейся к его ногам, священник не уступал: каноническое право запрещает религиозный ритуал, тело самоубийцы нельзя хоронить в освященной земле, только за пределами кладбища. Его непреклонная решимость столкнулась с напором Жанны, Мой сын христианин, у него есть право на отпевание в церкви, где он был крещен и где принял первое причастие. Семья устроила погребальную часовню в гостиной, и над телом Тома в белом гробу восемь дней совершались бдения. Морис попытался подключить мэра, депутата и прочих знакомых, чтобы переубедить священника, но это ничего не дало.
Янсенов потрясла эта утрата, и Мадлен с Даниэлем, чтобы поддержать друзей в трудную минуту, не покидали дома Вирелей и участвовали в ночных бдениях. Когда Морис Вирель оказался бессилен убедить кюре Сен-Мора, Шарль сказал, Я посмотрю, что можно сделать. Полковник был не из тех, кто хвалится своими связями. Поразмыслив, можно было предположить, что он остался близок к де Голлю, хотя тот недавно покинул политическую сцену. Его истинное положение, как и должность, оставались загадкой, а когда какой-нибудь смельчак решался задать прямой вопрос, тот отвечал туманно, Обеспечиваю четкую работу наших служб. Никто толком не знает, как ему это удалось, но в следующее воскресенье полковник долго говорил с Морисом по телефону и заверил, Все улажено.
По словам Мориса Виреля, который обсуждал этот вопрос с полковником в приватной беседе, тот дошел до парижского архиепископа, которому было за что расплатиться из-за своего петеновского прошлого. Как бы то ни было, отец Делано покинул приход на время церемонии. Мари остановилась у входа в храм, Идите без меня, я подожду здесь, ноги моей больше не будет в церкви. Сам наместник епископа отслужил мессу в церкви Святого Николая. Видимо, никто не нашел ничего дурного в том, что католическая иерархия согласилась даровать таинства грешнику, ибо, как напомнил викарий в проповеди, Тома исполнилось всего семнадцать, он еще не был совершеннолетним, и помнить следует лишь о его страданиях и о том, что никто не протянул руку помощи, когда он в этом так нуждался.
На аллеях кладбища Рабле собралась непривычная толпа. Родственники, друзья, соседи, соученики ждали своей очереди, чтобы поклониться гробу, которому предстояло занять место в семейном склепе, и выразить соболезнования близким покойного. Жанна прятала заплаканное лицо под черной вуалеткой, слева от нее Морис уверенно пожимал руки незнакомцам, справа стояла Мари, глядя в пустоту и не поднимая рук, люди приветствовали ее кивком и двигались к выходу. Арлена и Даниэль стояли в очереди. Даниэль, весь бледный, взял Арлену за руку, Это моя вина, я должен был поддерживать его, как настоящий друг, он спас мне жизнь, а я не помог ему, накануне его смерти мы час говорили по телефону, его трясло, он был в панике, не хотел идти на этот экзамен. Я так радовался, что уговорил его, хотя знал, что он не сдаст, мне казалось, он нагнетает обстановку, пусть хотя бы постарается. Если бы я принял его таким, какой он есть, если бы
чуть больше уважал его, он бы остался с нами. И знаешь, я уверен, что он подозревал насчет нас, и мне от этого не по себе.– Да, подозревал. Думаю, он давно запутался и потерялся, и никто не мог ему помочь.
Подошла очередь Даниэля, он приблизился к Мари, та разрыдалась, бросилась в его объятия, он прижал ее к себе, погладил по спине, зашептал слова, которых она не услышала. Затем Мари выпрямилась, утерла слезы носовым платком. Вслед за Даниэлем подошла Арлена, хотела обнять Мари, но та отпрянула, Ты убила Тома!
– Что ты такое говоришь?
– Это ты виновата в его смерти! – и с яростью оттолкнула ошеломленную Арлену.
Даниэль отвел ее в сторону, Идем отсюда.
В этот чудесный июньский день на усыпанном цветами кладбище и закончилась история четверки из Сен-Мора. Среди общего горя и смятения. Никто из свидетелей той сцены не понял, что имела в виду Мари, даже ее родители – они решили, что дочь сорвалась от напряжения во время нескончаемой церемонии, от опустошения и потрясения после смерти любимого брата и того могильного чувства, которое может ощутить только близнец, когда второго близнеца предают земле.
Нет, никто не понял.
Кроме Даниэля и Арлены.
Во дворе лицея Марселена Бертло собрались ученики, которые ждали результатов экзаменов на бакалавра и расталкивали друг друга, едва лаборант вывешивал списки на доске. Арлена стояла внизу лестницы, поджидая Даниэля, и поглядывала на часы. Четверть одиннадцатого. Кто-то из одноклассников сказал, Арлена, видела? Ты прошла, и только у тебя оценка «превосходно».
– Правда? Спасибо.
Лицеисты расходились маленькими группами, Арлену звали с собой друзья, но она отказалась. Вышел преподаватель математики, поздравил с оценкой, Кем вы хотите стать по профессии?
– Мне бы хотелось стать инженером.
– Тут выбор небольшой, только Высшая школа электрики, самое сложное – не поступить, а найти работу после, женщин в эти отрасли не берут. А почему не бизнес-школа или университет?
– Мне это неинтересно, я знаю, что будет нелегко, но все же хотела бы попробовать стать инженером.
– Тогда вы должны закончить подготовительный, но только один лицей принимает девушек. Желаю вам удачи.
Арлена подождала еще немного и неуверенно двинулась прочь, так и не повидав Даниэля.
На следующий день она поехала на метро в Париж, заплутала в улочках Латинского квартала, с трудом нашла вход в лицей Фенелона, мимо которого прошла, не заметив. И заполнила заявление, чтобы поступать на факультет высшей математики.
Даниэль исчез, о нем ничего не было слышно, и Арлена не знала, что делать. Она раз за разом проходила мимо дома Янсенов в надежде его увидеть, звонила из кафе – никто не отвечал, снова позвонила в субботу, ответила женщина – Янсены уехали на отдых, не передать ли сообщение? Арлена повесила трубку, сказала себе, Надо набраться терпения, он наверняка тяжело переживает смерть Тома, на днях он точно объявится. Будем надеяться, что ничего серьезного не случилось.
В понедельник она приступила к работе на студиях в Булони. Когда Ирен объявила, что нашла ей на лето место с неплохой зарплатой – сорок часов плюс сверхурочные двадцать пять процентов, Арлена подумала, Отлично, научусь готовить и заодно посмотрю, как снимают фильмы, это будет здорово. Ее ждало двойное разочарование. Съемок она не увидела, на площадку допускались только техники, перед ней появлялись только неизвестные актеры и статисты в костюмах, которые приходили пообедать или поужинать и не слишком-то любезничали. Такие звезды, как Даниэль Дарьё или Жюль Берри, в столовую не заглядывают, им доставляют прямо в гримерки блюда от парижских рестораторов. Кулинарных успехов тоже не случилось, ее наняли чистить по пятьдесят кило картошки утром и после полудня, мыть и класть в картофелерезку, стараясь не отхватить себе палец, затем бросать во фритюрницу на восемь-девять минут, Потому что в кино любят хрустящий картофель, объяснял месье Бернар, хозяин столовой. Когда вечером закончишь, протри раковину, чтобы блестела.