Будешь моей женой. Снова

— Сейчас самое время. Пока отца нет. Когда он вернется, ты уже не спасешь ни себя, ни ребенка.

Самолет уносил меня далеко от Петербурга. Я смотрела на унылые пейзажи внизу, на размытую грустью осень и прощалась со своим прошлым окончательно и бесповоротно.

Мне удалось вздремнуть за четыре часа полета: силы мне понадобятся, мой путь не заканчивался Новосибирском. Адрес значился в какой-то деревне, еще на электричке ехать.

Дедушку по папиной линии не видела много-много лет. Мне было десять, когда они с отцом разругались в пух и прах и полностью прекратили общение. Слышала от матери, что после той ссоры папа в сибирские края не совался, боялся чего-то. Тут меня Савицкие не найдут. Ну а муж… Он в принципе искать не будет. Он дал мне три дня, и я исчезла.

С ориентацией на местности у меня всегда была беда, но я добралась до станции и села на пригородную электричку. В Новосибирске уже лежал снег, но вид за окном все равно не радовал: голые деревья, проплешины на снегу, торчащая ржавая арматура в низине и черные провода, змеившиеся вдоль железной дороги.

— Извините, — остановила женщину с двумя пакетами из продуктового, она вышла на той же станции, — не подскажете, где дом Савицкого Владимира Анатольевича?

Я привыкла, что нашу фамилию знали все, поэтому была уверена, что и сейчас мне помогут. Увы, но здесь не работали гугл-карты, и вообще с интернетом так себе. В аэропорту я купила новую сим-карту: рвать так рвать, заново жить, так заново.

— Это фермер Вовка, что ли?

Фермер Вовка?! Моего деда кто-то посмел назвать настолько фамильярно?! Одно о Владимире Савицком я помнила прекрасно: характер!

— Да, полагаю, это он, — не скрывала удивления.

— Улицу Надежную найдешь: это прямо до конца, видишь, — показала вдаль, — и направо. Там дом. Он вот натурально терем, — рассказывала мне. — Вот там и дед живет. Ферма у него. Молоко хорошее, яйца, мясо, но норов! — покачала головой. — Свет такого вредного старика не видел!

— Спасибо, — поблагодарила, совсем не ободренная представленным реноме. Я прошла дорогой, которую мне подсказали, и остановилась у красивого большого терема. Деревянный, но добротный. Как и высокий забор, за которым ничего не разглядеть.

Ни звонка, ни домофона. Я постояла, переминаясь с ноги на ногу. Начало холодать, подмораживать. Я постучала в окно, и тут же лаем отозвалась собака. Через пару минут передо мной стоял мужчина в теплой куртке и шапке. Высокий, крепкий, глаза светлые, но растительность на лице настолько обильная, что сложно определить, какого мужчина возраста.

— Вы кто? — окинул меня колючим взглядом.

— Здравствуйте, я… — что ему скажет мое имя? — Мне нужно увидеть Владимира Савицкого. Это мой дедушка.

— Ваш дедушка? — усмехнулся скептически. — Не думал, что к нему применимо звание «дедушка». Ну заходите, — распахнул шире дверь, — внучка.

Я пошла за ним, оглядываясь и осматриваясь: заметила загон с парой лошадей, вдали много хозяйственных построек, люди работали. Кто-то снег убирал, кто-то солому разгружал.

— Баб Маша, — мы вошли в дом. Очень колоритный, а внутри так сладко пахло выпечкой! Рот наполнился слюной. Я даже не помнила, когда ела в последний раз, — это внучка Владимира Анатольевича.

— Ярина Нагор… Савицкая. Ярина Савицкая, — представилась я.

— Внучка, говоришь, — женщина лет шестидесяти пяти осмотрела меня. — Голодная?

Как она догадалась?!

— Если честно, да.

— Ну, садись, — отодвинула мне стул за большим столом. — Сейчас чаю с пирожками выпьем, а дед твой все равно отдыхает пока. Если его разбудить… — выразительно покачала головой. — У него колени болеть стали чаще, настроение прескверное.

— Я пошел, — мужчина, приведший меня, собрался уходить.

— Захар, может, и ты с нами посидишь? Гостья у нас.

— Меня работа ждет, — и ушел. Бабушка Маша только рукой махнула:

— Бобыль. Не обращай внимания.

Меня накормили и хорошо приняли. В душу не лезли, а про жизнь на ферме рассказали. Через час бабушка Маша поднялась на второй этаж, доложить хозяину.

Мать отца умерла еще до их ссоры с дедушкой, я ее совсем не помнила. Но я рада, что он нашел хорошую и добрую женщину. Не один в старости остался, ведь сын и внуки не общались с ним. Мне стало стыдно.

— Здравствуй, Ярина, — дедушка принимал меня в кабинете. Он уже не тот, которого я помнила. Голова совсем седая, морщины очень глубоко бороздили лицо, усох и сутулился. Но взгляд оставался ясным и цепким.

— Вы узнали меня? — присела напротив.

— Глаза у тебя бабкины, — отметил задумчиво. — Ну, что привело тебя? Отчего деда вспомнила?

— Мне нужна помощь. Мне некуда пойти.

— А родители что, померли? — шутка была несмешная.

— Я вышла замуж. Пять лет назад. За Святослава Нагорного.

Дедушка резко вскинул голову и смотрел удивленно.

— От мужа сбежала?

— Ото всех сбежала. Ничего меня больше не держит в Питере. Ни муж, ни родители. Но я должна признаться: я беременна.

— Здесь остаться хочешь? — остро взглянул. — У нас тут не курорт. Каждый кусок хлеба отрабатывать нужно, сможешь?

— Смогу, — слабо улыбнулась. — Я теперь все смогу…

Глава 8

Глава 8

Святослав

— Черт, — пробормотал, переворачиваясь на спину. Голова раскалывалась, во рту помойка, внутри адское пламя душу рвало. Глаза открыл и зажмурился, прячась от болючей рези.

Жены рядом не было. Только остывшие простыни и едва заметная вмятина на подушке. Хорошо, что ушла. Значит, инстинкт самосохранения остался. Боюсь, дошел бы до крайней точки. Убил бы. А потом… Сам не знаю. Смог бы жить?

Смог бы. Смысл себе лгать? Такие как я не тонут и не горят, но хрен знает, какой была бы эта жизнь.

— Сука, — выругался тихо и поднялся. Довела меня Ярина, жена любимая. Никогда не отличался мягкостью и нежностью, но и до насилия не опускался. Вчера перешагнул очередной рубеж падения в ад. Там для меня уже готовили котел, ждали.

Встал под душ: вода ледяная в профилактических целях, в голове должно проясниться. Тошно? Тошно. Но Ярина заслужила все, что я с ней сделал! Ей повезло, что она женщина и моя жена, иначе в земле лежала бы. Я против кардинальных мер, время цивилизованно решать проблемы, но предательство нужно смывать, иногда кровью.