Desiderata. Созвездие судеб

Вслушиваясь поначалу, Достий вскоре понял, что мало способен теперь воспринять эту заковыристую речь, усыпанную специальными терминами. Достий изнывал от желания поскорее убраться и из лаборатории, и из восточного крыла целиком, покуда доктор со святым отцом не нашли нового повода поругаться. Эта часть дворца, светлая и приветливая, в настоящую минуту утратила для молодого человека всю свою привлекательность. Уж давно он заметил: стоило людям рядом с ним загневаться или иначе как-то проявить нехорошие переживания, и окружающие красоты меркли для Достия, заслоненные чужими чувствами, кои он воспринимал как собственные, а то и, пожалуй, острее. Но оба спорщика вели себя подчеркнуто вежливо, хотя воздух между ними должен бы был искриться от напряжения.

Обратно они со святым отцом шли молча, и юноша смотрел себе под ноги и покусывал губы от беспокойства. Ему очень хотелось как-нибудь мягко и безобидно сказать возлюбленному, что не стоило ему так волноваться, что фон Штирлиц вел себя очень корректно и лишнего себе не позволял – настолько, насколько возможно было, разбираясь с такой коварной и постыдной болезнью. Тем более он желал помочь и помогал – да кто еще помимо Отто мог бы пособить им в такой неловкой ситуации? Достий лишь вздыхал тяжко в ответ на собственные же мысли – любая построенная им в уме словесная конструкция, призванная оправдать доктора и угомонить духовника, рассыпалась в прах. Однако замалчивать произошедшее было нельзя – нехорошо, когда люди, живущие под одной крышей, так относятся друг к другу!

Но весь миротворческий пыл Достия утих, стоило ему и отцу Теодору оказаться снова в его комнате. Едва притворив за собой дверь, духовник прижал юношу к себе, целуя ласково в макушку.

– Не уберег, – произнес он тихо.

И столько в этой короткой фразе было сожаления, грусти, вины и горького сетования на скверный недуг, на отравителя, которого волей обстоятельств нельзя было теперь призвать к ответу, и на себя же – за то, что все это произошло. Достий обнял любимого в ответ и тихонько погладил по спине. Как же теперь ставить в упрек человеку те поступки, которые были вызваны любовью?

– И я уж боялся, что это я тебе как-то тогда навредил – этого бы еще не хватало! – продолжал духовник. – Слава Отцу Небесному, не в том причина…

– Полно вам, – прошептал Достий. – Вы не можете и не станете мне вредить! А я быстро поправлюсь, вот увидите!

Подобное обещание было легко дать, но куда сложнее было исполнить. Впервые на своей памяти Достий так сильно и неприятно болел, а лечение растянулось на целый месяц.

Святой отец почти все время был рядом с ним, и Достию казалось, если б мог он, то просто посадил бы юношу себе за пазуху, словно слабосильного котенка, и всюду бы с собой носил, согревая своим теплом. Приходилось, правда, иногда ходить на осмотры к фон Штирлицу, но они мало чем отличались от того, первого. Разве что удавалось Достию улизнуть и добраться до лаборатории самостоятельно – чтобы не волновать лишний раз отца Теодора и доктора, которые вроде как и рады были не видеться и не слышать друг о друге – что Достия печалило, и поделать он с этим ничего не мог. В целом он старался быть посамостоятельнее, не жаловаться и проявлять прочие признаки стойкости – просто ради того, чтобы святому отцу не было хлопотно. Его трепетное отношение Достия согревало и радовало, но нельзя же взваливать собственные невзгоды целиком и полностью на чужие плечи.

Иногда случалось так, что Достий заставал на приеме у врача еще кого-нибудь: во дворцах, так же, как и в самых бедных хижинах, люди болеют и нуждаются в помощи лекарей. То у гоф-фурьера разболится спина, то секретарь какого-нибудь министра подхватит простуду, а однажды Достий на выходе повстречался с Высочайшим Советником – того донимала мигрень. Но чаще всего, пожалуй, видеть в лаборатории можно было придворных дам. Достий знал, что у слабого пола принято подчеркивать эту свою природную слабость. Барышня создание нежное, ей ничего не стоит и в обморок упасть – тогда надо скорее растереть ей виски уксусом и поднести нюхательные соли. Впрочем, фон Штирлиц с солями не очень-то бегал – Достий все удивлялся, отчего врач всегда ведет беседу сухо, по-деловому, и будто бы умышленно не отвечает ни на одну обращенную к нему улыбку…

В тот день молодой человек застал в приемной госпожу Душечку – он не знал ее настоящего имени, запомнил только прозвище. Всегда, когда к ней обращались, говорили: Душечка!.. Сейчас придворная дама сидела на кушетке, неловко подогнув изящную, обутую в башмачок по последней моде, ножку. Подвернула, надо полагать, во время игры в модный, сразивший в этом сезоне свет лаун-тенис. Врач стоял напротив, сложив руки на груди, и явственно не торопился принимать какие-либо меры.

– …и покой, – завершил он, видимо, ранее начатую фразу.- Компрессы снимут отек за несколько дней.

Но все же... Если вы посмотрите…

с очаровательной трогательной беспомощностью произнесла Душечка, взмахнула пушистыми, загнутыми ресницами, и обратила на врача взгляд загнанного оленя.Тут и каменное сердце бы дрогнуло, однако Отто устоял.

– Здесь не на что смотреть, – отрезал он. – Ушиб, самый обыкновенный. Ступайте, или, если вам сложно ходить, извольте подождать и я попрошу господ караульных.

Тут его взгляд упал на Достия и немедленно же просветлел.

– Ах вот ты где, – произнес врач с ощутимым облегчением в голосе. – Я уж было забеспокоился. Леди, прошу вас, я должен работать…

Госпожа Душечка печально вздохнула, отчего кружева, оторачивающие лиф ее платья, всколыхнулись, поднялась, и прихрамывая, последовала к двери. Весь ее вид так и говорил: ах, в этом жестоком мире, которым правят бездушные мужчины, решительно не на кого рассчитывать в трудную минуту. Достий едва удержался,чтобы не поспешить на помощь – его отвлек голос доктора.

– Как ты сегодня себя чувствуешь? Неприятные ощущения были?

– Один раз, – сознался молодой человек, и поспешно добавил – Но уже далеко не такие резкие!..

– Что ж, это утешает. Думаю, лучше пока не прерывать курс, продолжай пить лекарства. И еще… – Отто на миг смешался, но быстро взял себя в руки. – Тебе не будет в тягость посидеть недолго в приемной?

– Зачем? – изумился до глубины души Достий. Собеседник вел себя столь смятенно и беспокойно, что пациенту и в голову не пришло подозревать его в недостойных мыслях.

– Да из-за этих… посетительниц, – вздохнул врач. – Работать совершенно невозможно!

– Какая-то повальная болезнь?..

– Если бы! Глупости всякие: то одна десертным ножом порезалась, то другая на лестнице споткнулась, то третьей стало дурно… Одним словом, во дворце объявлен сезон охоты на нового неженатого мужчину, а у меня, знаешь ли, другие планы на свою жизнь.

Окончание фразы врач произнес так сердито, что Достий сразу понял: только хорошее воспитание и положение практически гостя мешают Отто напрямик высказать придворным дамам все, что он думает по поводу их поведения.

– Неужели… нельзя как-нибудь с ними… договориться?.. – неуверенно спросил Достий, сам себе, откровенно говоря, слабо представлявший как бы подобное могло осуществиться.

Твои бы слова да богу в уши, – вздохнул врач и принялся убирать на рабочем столе.

Я уже и Его Величество спрашивал об этом, но он только посочувствовал мне. Терпи, говорит, Отто, я тоже терплю сцепив зубы. Рад бы их выставить, да вот не могу... Так что если тебе не в тягость, посиди с полчасика, я хоть журнал рабочий заполню...