Desiderata. Созвездие судеб

– Он-то да, а вот супруга его навряд ли. А мне совершенно не хочется обижать леди Гамелин, уже не говоря о том, что в последнюю очередь я желал бы иметь ее в недругах. Весьма незавидная участь – быть врагом изобретательной и предприимчивой женщины. Хоть и кажется, будто они весьма ограничены в правах и ведут затворническую жизнь, однако же в дамских будуарах плетутся интриги похлеще, чем в дипломатических кабинетах.

Достий тут припомнил, что Наполеон ему рассказывал о придворных дамах и кивнул поневоле.

– Давай лучше, – прервал свою же речь Бальзак, – поговорим о чем-то более приятном. Ты ведь редко выбираешься из дворца, в городе почти не бывал?

– Это так. Но святой отец беспокоится, не велит одному ходить, говорит, столица место небезопасное, даже и днем…

– Это утверждение не лишено здравого смысла. Впрочем, я могу судить лишь отталкиваясь от воспоминаний о прогулках Его Величества – а тогда еще Высочества – и потому вряд ли этот опыт нам поможет. Вы с ним люди слишком разные. О, погляди! – Бальзак тыльной стороной руки чуть отодвинул шторку. – Отсюда хорошо видно здание оперы – вон оно, освещено, видишь?

Достий лишь заворожено кивнул. По вечерней поре, освещенное газовыми рожками, оно, это строение, напоминало скорее причудливое творение кондитеров, нежели обычный дом. Оно не было изукрашено от фундамента до крыши, однако сдержанный и строгий стиль его фасада выглядел торжественно и нарядно. Совсем не была похожа опера на древний собор в Дарене – однако отчего-то Достий подумал именно о нем. «Храм искусства» – припомнилось ему – вот как называли такие места в его книжках. Что ж, сегодня он сможет это все проверить на собственном опыте.

Их экипаж остановился подле ряда других таких же, ничем не выделяясь, и даже будучи попроще многих. Достий рассматривал чужие коляски, пока они шли ко входу – с позолотой, при гербах на дверцах, те походили скорее на игрушки, нежели на средства передвижения. Они же – Достий даже специально обернулся, чтобы проверить – прибыли в безыскусной черной повозке, каких в столице, должно быть, сотни. Наверняка во дворце имелись какие-то парадные выезды специально для тех случаев, когда государю Императору вздумается посетить некое увеселительное мероприятие – пышные, помпезные, ослепительные, с гербом императорского дома, несомненно, они бы превзошли все, что теперь юноша видел перед собой. И наверняка Наполеон был бы рад именно в подобном экипаже отправить сюда своего Советника, и наверняка же так поступить не мог по одному всем известному соображению – Высочайший Советник к себе внимания привлекать не любил, да и какие бы кривотолки вызвало бы его появление в парадном экипаже?..

Впрочем, все мысли из головы Достия вылетели, когда, обогнув угловую колонну они оказались перед входом. Портик в эллинском стиле, огромный, много выше человеческого роста, освещали фонари. Ко входу вели широкие мраморные ступени, и прочие посетители – по одному и по двое, и целыми компаниями – шествовали по ним. Было здесь множество изящных дам и элегантных кавалеров всех возрастов и сословий – каждый постарался принарядиться, как мог. Каждый – очевидно, кроме них двоих. Впрочем, мужчин в черном здесь было предостаточно, они не выделялись.

Внутри Опера оказалась еще более великолепной, нежели снаружи. Сияющие плиты мраморного пола, и кольцом охватывающая вестибюль лестница, с двух сторон уводящая к залу, выглядели поистине сказочно. Бальзак, не мешкая, поднялся по той, что была к ним ближе, уверенно ведя за собою и Достия. Они преодолели пролет, и пошли по коридору, где людей было не в пример меньше, и Достий понял, что отсюда избранное общество попадает в выкупленные, а то и именные ложи. Высочайший Советник пару раз с кем-то безлично раскланивался (Достию показалось, среди этих людей даже был кто-то из министров), и шел дальше, пока не очутился перед двустворчатой дверью из отполированного до зеркального блеска орехового дерева с вычищенными бронзовыми накладками в виде виноградных лоз. По бокам двери стоял караул. Однако у Советника имелся ключ – такой же бронзовый и украшенный стилизованным виноградным побегом, совершенно очевидно, составлявший с прекрасной дверью единый ансамбль. Караул пропустил их беспрепятственно – Бальзак вошел, следом юркнул Достий, и двери за их спинами беззвучно закрылись.

После ослепительного вестибюля показалось, что здесь царит кромешная темень, однако глаза скоро привыкли – Достий понял, что они находятся на полукруглом балкончике, расположенном в самом центре зала, прямехонько напротив сцены. Отсюда все должно быть очень хорошо и видно и слышно.

– Присаживайся, – кивнул ему Высочайший Советник. – Здесь довольно удобно.

«Довольно»! – Достий утонул в мягчайшем кресле, едва в нем очутился. Осторожно погладил пурпурный бархат обивки, будто спящего кота, опасаясь разбудить. Он и прочее убранство с интересом изучал – все здесь ему было в новинку, вплоть до чужеродного запаха, невероятной смеси талька, духов и канифоли. По бокам ложа была ограждена от нескромных взоров такими же бархатными, как и обивка, пурпурными же портьерами с витыми золотыми шнурами. Также, когда глаза совсем привыкли к здешнему освещению, Достий заметил, что ложа весьма обширна, рассчитана не менее чем на десяток человек. Заметив его ищущий взгляд, Бальзак произнес:

– Предполагалось, что семейство правителя будет составлять несколько большее число лиц, нежели имеется на текущий момент. И что отношения между родней не столь близкой будут более теплыми.

– А разве Его Величество…

– Его Величество весьма осмотрительно держится подальше от своей кровной родни и не остается с ними наедине и при плохом освещении. Ну а ежели ему бы взбрело в голову привести сюда с собой тех, кого он сам полагает своими близкими, то, боюсь, зрительный зал весь вечер лорнировал бы отнюдь не сцену.

Зал, между тем, постепенно заполнялся. Достий с интересом изучал его, глядя с высоты, и радуясь, что никто не смотрит на него самого: пока было достаточно темно, и ложи тонули в сумраке. Люди оживленно беседовали, приветствовали друг друга, и выглядели в целом радостными и довольными. Все здесь будто бы были знакомы со всеми. Достий обернулся через плечо, желая поделиться этими соображениями со спутником, однако увидел, что тот так же глядит на общество внизу, и вид у него далекий от радостного – впрочем, как и всегда.

– Вижу, Консуэло Мастерз возвратилась, – с неудовольствием произнес он. И, поймав взгляд Достия, пояснил: – Это одна из тех дам, что еще при покойном государе полагались придворными. И не она одна. Рядом с ней, через одно место – Мальвина Инспекто, ее давняя заклятая подруга. Она нынче вдова, ее супруг покончил с собой, получив известие о том, что дело его жизни, мемуары, не стали столь популярным произведением, как он рассчитывал, отдавая их в печать. Поэтому она в черном, и поэтому же так усилено оказывает внимание этому отставному полковнику – с такого расстояния я не вижу вензеля на его эполете, и не могу судить, какого именно полка…

Достий слушал со все возрастающим изумлением. Что Бальзак помнит всяческие цифры, названия и прочие данные из книг и документов – это делом было привычным. Но прежде Советник никогда не проявлял осведомленности в именах.

– Леди Джейн Марпл, известная в узком кругу как «мастерица писем» – может исполнить послание в любой манере и чужим почерком, вследствие какого таланта несколько раз приходилось пускаться на хищения, дабы не ставить в неудобное положение лиц, вовсе не замешанных в некоторых делах. Леди Таис Афинская – вижу, ее мечта о наследниках сбылась, надеюсь, это сделало ее счастливой и несколько уменьшило энтузиазм. Любовный союз, который тайно процветал еще при первом муже, теперь оформлен по закону, хоть и после знатного скандала... Ибо первый брак был заключен ради титула. И леди Джулия де Ламберт – пожалуй, некоронованная королева этого серпентария. Однажды Его Величество заночевал у меня по весьма прозаичной причине – ему было негде это сделать, ибо по словам государя в собственной его кровати его дожидалась эта предприимчивая особа. Устраивать шум посреди ночи и выдворять даму со стражей, как ты понимаешь, было неприемлемо, посему Его Величество счел за лучшее удалиться. Едва удалось выяснить, кого же из караула и чем она подкупила, чтобы быть пропущенной. А эта дама – вон та, у которой перьев на шляпе больше, чем шляпы – это Скарлет О’Хара, известная авантюристка. Уже три года выдает себя за леди Марго Датскую, пропавшую без вести во время морского путешествия. Говорит, что судно было захвачено флибустьерами, и далее для нее жизнь превратилась в настоящий приключенческий роман. От себя могу добавить, что не в один, и готов перечислить, в какие именно, а так же с какой страницы по какую – ибо описанная история чудесным образом напоминает мне целый ряд произведений…