Десять ли персиковых цветков

Четвертый брат, записывавший истории моих соучеников, вдруг отбросил кисть, хлопнул в ладоши и воскликнул:

– Герои! Герои!

За неприятными мурашками накатила волна удушающего стыда.

Десятый, услышав мой вздох, попытался меня утешить:

– Так ты же девушка. Красивая девушка. Красивым девушкам не пристало совершать подвиги и чего-то там достигать. Вот мои младшие сестры целыми днями только и думают, как бы удачно выйти замуж. Семнадцатая, твое счастливое замужество и станет твоим величайшим достижением.

Шестнадцатый расплылся в улыбке:

– Семнадцатая уже в таком возрасте, когда нужно спрашивать не о том, удачно ли она вышла замуж, а о том, сколько детишек бегает в ее доме. Кстати, скоро ли ты представишь нам своего мужа? Хотел бы я знать, какой мужчина оказался тебя достоин!

Каждым словом он точно надавливал на больную мозоль. Я утерла со лба выступивший пот и сухо рассмеялась:

– Что ж, по рукам, договорились. Угощу вас всех вином на моей свадьбе через два месяца.

Все это время Мо Юань, сидя чуть в стороне и прикрыв глаза, слушал нашу беседу. На словах «моей свадьбе» чаша с чаем, которую он держал в руках, накренилась, и напиток полился на пол. Я тут же подскочила помочь. Чжэ Янь многозначительно кашлянул.

Лин Юй, Девятый ученик, хорошо следил за порядком на горе Куньлунь. Мой Четвертый брат мог месяцами не возвращаться в Лисью пещеру, и пыли в его покоях накапливалось с полцуня. Семьдесят тысяч лет я не ступала на порог школы, но в комнате, где я когда-то жила, не было ни пылинки. Я лежала на своей старой кровати, мучаясь угрызениями совести. Потом перевернулась на другой бок.

В соседней комнате ночевал Шестнадцатый. Он постучал в стенку и спросил:

– Спишь, Семнадцатая?

Я шумно фыркнула, показывая, что нет. Однако вышло это не громче комариного писка, поэтому я произнесла, чтобы Шестнадцатый точно услышал:

– Не сплю.

Он немного помолчал, потом, видимо, пододвинувшись ближе к стенке, заговорил:

– За эти семьдесят тысяч лет ты многое перенесла ради наставника.

Сколько я себя помнила, Шестнадцатый всегда со мной спорил и никогда не упускал случая придраться. Укажи я на восток, он бы пошел на запад. Если я что-то хвалила, он тут же ругал это на чем свет стоит. И вдруг я слышу от него такое. Как тут не засомневаться: не подменили ли моего Шестнадцатого соученика? Насторожившись, я спросила:

– А ты точно Цзы Лань?

Он помолчал, а затем хмыкнул:

– Поделом тебе, что за столько лет замуж не вышла.

Точно Цзы Лань. Рассмеявшись и решив не вступать с ним в препирательства, я вновь повернулась на кровати. За свою долгую жизнь я претерпела много всевозможных несчастий, но сейчас, лежа в узкой кровати в своей школе, вдруг поняла, что ни о чем не жалею.

Лунный свет мягко заливал комнату, за окном открывался самый обычный пейзаж. Мой Второй брат часто приговаривал, пытаясь меня вразумить: цени то, что имеешь, даже если имеющееся не удовлетворяет тебя в полной мере. Раньше я никогда не понимала смысла этих слов. Мне казалось, лучше уж забыть о неудовлетворяющих вещах, чем пытаться их ценить. Мои дни проходили в беспокойстве и вечном смятении. Сейчас я поняла, что забвение – это лишь попытка обмануть себя, чтобы жить было легче. Истинное облегчение приходит лишь к тем, кто примиряется с собой. Когда обретаешь внутреннее спокойствие, дни наполняются счастьем.

Придя к такому выводу, я почувствовала, что моя жизнь восхитительно полноценна. Мне захотелось поделиться этим открытием с Е Хуа. Но, возможно, сейчас он меня не поймет. За истекший большой час ему исполнился только год. Интересно, как он выглядит в таком возрасте? Его глаза уже напоминают два ледяных омута, как в зрелости? У него такой же прямой нос? Похож ли он в детстве на Колобочка?

Я все думала и думала, пока не уснула.

Известие о возвращении Мо Юаня разлетелось с невероятной скоростью. К утру следующего дня все, что летало в небе, ползало по земле и имело хоть какой-то зачаток сознания, знало: вернулся древний бог войны и музыки.

Если верить слухам, голову Мо Юаня венчала золотая заколка-гуань; явился он в кристальных черных доспехах, черных же сапогах для верховой езды и держал в одной руке меч Оси Мироздания, а в другой – прекрасную деву. Мо Юань величественно спустился с небес на гору Куньлунь шестнадцатого числа восьмого месяца, в третьей четверти десятой стражи. Когда он ступил на вершину, трижды дрогнул весь горный хребет, ликующе закричали звери и птицы, а из вод поднялись рыбы-драконы, проливая слезы радости.

Слухи эти были настолько невероятными, что мы, семнадцать учеников Мо Юаня, чуть ли не плакали от ужаса.

Действительно, Мо Юань выступал в поход с золотой заколкой-гуань в волосах, облаченный в кристальные черные доспехи и черные сапоги, держа в руке меч Оси Мироздания. Семьдесят тысяч лет эти предметы хранились в главном зале нашей горной обители. Перед ними мы, ученики, свидетельствовали наше почтение наставнику. Что до прекрасной девы, то после долгих раздумий мы с Четвертым братом пришли к выводу, что это, должно быть, я.

Но богов восьми пустошей почему-то устроила преувеличенная до безобразия версия произошедшего, и вскоре бессмертные один за другим поспешили к горе Куньлунь выказать почтение Мо Юаню.

Мо Юань собирался заняться восстановительной медитацией на следующий день после возвращения, но из-за наплыва посетителей эти планы пришлось отложить на неопределенное время. Среди прибывавших не было особенно важных гостей. Одних Старший или Второй ученик сопровождал к Мо Юаню, где те обменивались любезностями с наставником, других вели в передний зал выпить пару чаш чая, и после этого они уходили. Только на третий день на гору Куньлунь прибыл необычный гость.

Юноша в белоснежных одеждах был весьма хорош собой, имел вид ученый и доброжелательный. Когда он предстал перед Мо Юанем, обычно спокойное лицо наставника чуть изменилось.

Юноша не склонился в подобающем приличиям поклоне, лишь поднял на Мо Юаня глаза в форме лепестков персика и промолвил:

– Я очень давно не имел чести лицезреть вас. Вы нисколько не изменились. Сегодня я, Чжун Инь, прибыл на гору Куньлунь только для того, чтобы передать вам слова моей старшей сестры. Прошлой ночью она явилась мне во сне и сказала, – юноша на миг умолк, а затем с улыбкой продолжил, – что ей очень одиноко.

Я подозвала мальчика, прислуживавшего Седьмому, и велела ему налить господину Чжун Иню чаю. Мо Юань не произнес ни слова, только уперся локтем в подлокотник и прижал пальцы к виску. Чжэ Янь бросил взгляд на него и как можно доброжелательнее обратился к гостю:

– Братец Чжун Инь, ты, должно быть, шутишь. Твоя старшая сестрица Шао Вань уже десятки тысяч лет как исчезла из этого мира. Разве могла она явиться к тебе во сне?

Чжун Инь, изогнув губы в улыбке, в тон ему любезно ответил: