Дети, сотканные ветром 2

– Когда автоматоны способны расслышать звон колокольчика, хозяин действительно не скупился на охрану, – ледяной голос Похоти мог бы заставить воздыхателей броситься с обрыва. – Уникальный и сложнейший механизм. На фабриках Трисмегиста не распространяются, что мастерят что-то подобное. Если бы уделили седмицу на подготовку, то могла бы захватить нужные для взлома инструменты.

– Просто… будьте осторожны, – напомнил Двуличие.

Вся троица некоторое время обыскивала кабинет порознь. Похоть принялась вскрывать замок бюро с полукруглой крышкой. Алчность же беззаботно крутился по границе защитной сферы, то и дело возвращаясь к сундуку с монетами.

– Не стоит, – предупредил его Двуличие. Он перебирал кипу бумаг на столе. – Сметы, договора, накладные. Похоже, Пряный с манией помешанного следит за каждым грошом на своих фабриках.

– Жаль, мне не уготована этакая мания, – хихикнул Алчность и вывернул пустые карманы штанов.

– Взгляните, – подала голос Похоть.

За крышкой бюро лежал толстый футляр для чертежей. Похоть кинула его в руки Двуличию.

– На нём особый замок. К нему нужен ключ, который размером не более портной иглы. Без признаков взлома мне не открыть.

Двуличие достал из рукава предмет, поглощённый чёрной материей. Тонкий извивающийся волос впился в замочную скважину футляра. Крышка тут же поддалась, и мужчина разложил на столе десяток изящных схем.

– «Квочка», – прочитал Двуличие заглавное слово, которое бросалось в глаза своей чернотой.

Алчность пренебрежительно фыркнул:

– «Квочка»? Как моа, что высиживает птенцов? Кагорта своё крестьянское детство протащила сквозь седые волосы и благородные титулы.

Похоть с жаром припала к схемам, словно до этой поры не встречала ничего красивее. Двуличие благоразумно отступил: эта женщина разбирается в технологиях лучше всех зодчих в Совете Цехов.

Как же давно он не видел блеска в её глазах, какой загорелся, когда она соединила на свету две схемы. Как же давно он не видел её без маски.

– Невероятно, – восхитилась Похоть. – «Квочка» способна создавать устройства сразу с заложенными приказами. Полностью самостоятельные и с подобием разума наращённого на волю создателя. Такое не подвластно технологиям чаровника.

– Единственный механизм доставил мне неприятностей в Сточных водах, – припомнил Двуличие. – Сколько же Кагорта создала их за годы?

– Вот оно наше оружие! – воспрянул Алчность.

Он беззастенчиво вырвал чертежи из-под носа Похоти. Та не рассерчала и будто улыбалась за маской. И только Двуличие не разделял радость товарищей.

– Этого мало, – прошептал он.

Похоть и Алчность от проскочивших чувств друга замерли.

– Мало? – выплеснулся вопрос из-под зелёной маски. – Паучиха готовит армию автоматонов, способную усыпать костями дорогу до трона. Узнай царь о таком, его метлой из-под койки не выгонишь.

– Кагорту не волнует борьба за трон. Если она и спустится со своей башни, то не ради междоусобной резни дворян и фабрикантов.

– Нет, нет! Ты просто не в силах поверить выпавшему счастью! – отрицал Алчность, хотя его плечи уже поникли.

– «Квочка» не решит наших трудностей, – угрюмо вставила Похоть. – Даже если мы завладеем ею, то не переделаем готовых автоматонов под себя, а без постоянных поставок сырья мы не создадим даже взвод.

– А-а-а! – Алчность потряс руками и схватился за голову. – Какие же вы оба умные. Аж, тошно. Так мы опять ни с чем? Бес, бес, бес!

Двуличие шагнул к напарнику, но застыл на месте, не ведая, чем ему помочь.

– Мы должны выяснить полный замысел Паучихи, – проговорил он вернувшимся безразличным тоном. – Уверен, «Квочка» лишь малая часть плана, который она вынашивала всю жизнь. Борьбой за власть старуха привлекла на свою сторону фабрикантов, подобных Пряному. От них она получает средства и влияние.

– Так ты продолжаешь верить, будто, подчинив её неведомое оружие, мы победим остальных наших врагов?

– Фока Строитель перед смертью уверял, что оружие Кагорты способно принести победу и освобождение!

– Освобождение… Как складно ты поёшь, – промямлил Алчность. – Простите, что-то меня заносит последнее время.

– Нам не стоит здесь задерживаться, – напомнила Похоть.

Мужчины молча с ней согласились. Двуличие направился к вентиляции:

– Как выберемся наружу, каждый выходит с острова своим путем. Раствориться в ночном торжестве и хмельном тумане стражи не составит труда.

Он и Похоть впервые встретились взглядами, и оба словно искали какой-то смысл в прорезях маски.

– Потом мы должны приложить все усилия, дабы проникнуть в Собор. Даже если придётся схватиться там с Паучихой, мы найдём оружие…

– И даже в Ряженье вы не хотите промочить горло как в старину? – вдруг проронил Алчность.

Он завис над сундуком, мелкие переливы от рубинов гуляли по его маске.

– Лучше не трогай, – вновь предупредил его Двуличие.

– Отчего у меня слюнки текут? – недоумевал Алчность. – Под ногами просто валяются камешки ценою в маленький плодородный Край. Вы-то оба с детства к такому приученные.

– Вздор, – Похоть насторожилась. – Мы лишились привилегий, когда посвятили жизнь нашей борьбе.

– Ха, борьба, – усмехнулся Алчность. – Для всех мы террористы. Уроды какие не хотят жить по общим правилам.

– Ты же не забыл, что мы на верном пути? – Двуличие медленно подходил к другу. – Как долго ты не снимал маску?

– А ты?

– Глупая шутка, – выдохнула Похоть.

– Знаю. И всё же признай, друг, ты был бы не против хоть на минуту снять её с себя. Почувствовать ветер на лице, прикосновение любимой женщины… – Алчность небрежно указал в сторону Похоти. – Или хотя бы её. Ловил ли ты себя на желании забыть про нашу великую мечту?

– Не место для подобных дум, – настаивал Двуличие.

– Вот и меня сейчас терзает слабовольная мысль. Забрать себе сундук и жить во лжи до скончания дней. Как же это было бы легко.

– Прошу, давай уйдём отсюда, – в просьбу Похоть вложила все чары, какими женщины властвуют над мужчинами.

– Хорошо, – согласился Алчность. – Кто же вместо нас спасёт Осколки? Но всё-таки дайте мне хотя бы приласкать чужое золотце…

Безумец, мурлыкая себе под нос, положил ладонь на монеты и тут же издал возглас боли. За пальцы его ухватила обычная мышиная ловушка.