Дети, сотканные ветром

– Какими судьбами! – воскликнул Пимен, увидев трубочиста в гостиной.

– Не думал, что вы так рано вернётесь, – ответил Лев.

– Всё благодаря учителю «Тыкве», – продолжал Пимен. – Он был так добр, что освободил нас от своих занятий.

– И влепил наказание всей страте, – без притворства сказал Игнат. – Остаётся ждать, пока прибудет Мерзляк с вынесенным приговором.

Лев припоминал учителя с пухлым, жёлтым лицом и чубом жидких волос. Кажется, его имя не имело ничего общего с огородом. Веселье Пимена или же спокойствие Игната никто из вьюнов не поддерживал. Клим выглядел пришибленно, Вий беспокойно мерил шагами зал. В нём бурлило негодование, пока, в конце концов, оно не вырвалось на волю:

– Чёртов показушник! Галдим мы на его уроке? Иначе я засыпаю от его невнятной речи.

– И ты решил заржать на весь Собор, – злобно проговорил вьюн, стоявший в другом углу комнаты. Недовольными казались и дружки, окружавшие его. – Теперь за тебя отдуваться всем.

– И кто же поучать меня вздумал? – гневно парировал Вий. – Ваше шушуканье он не раз подмечал.

В зал поспели остальные вьюны. Лев понял, что стал свидетелем разборок, которые назревали не один день.

– Остынь, Захар, – Игнат в знак примирения поднял ладони. – В чём-то Вий прав. «Тыква» устроил наглядное наказание всем, хотя мог обойтись и личным. В других стратах подобное бы не прошло.

– Мы – не «другие». Пора бы перестать скулить тем, кто хочет ровняться на остальные страты, – выговорил Захар и отправился к себе в комнату.

Вскоре в гостиной осталась только знакомая Льву компашка. Неловкое молчание после громкого разговора разрядил Игнат:

– Гляжу, Лев, ты познакомился с Чучелом, – он указал на глиняного ходока.

– Новая физиономия его не красит, – оценил Вий и повернулся к Пимену. – Нам влетит, если кто-то увидит его таким.

– Я тут ни при чём, – пожал Сорока плечами. – Подозреваю, так Мерзляк выказал отношение к тому, кто собрал страту Ветра. Небось, сейчас уговаривает Кагорту, чтобы она лишила его должности куратора.

Клим, достав платок, принялся стирать с глиняного лица краску. Автоматон подогнул ноги, стремясь облегчить старания вьюну.

– Вправду странный этот, – задумчиво произнёс Игнат. – Ёмкости с сервомаслом закрыты, как и жилы. Приказы будто заложены уже в него, но зачем? Самостоятельные устройства никому не нужны. К тому же наш часто зависает и постоянно тупит.

– Разный хлам везут в Собор, – Пимен завалился на кресло. – Люди тоже здесь с прибабахом. Чудаковатость, похоже, один из талантов по каким набирают работать в Собор. Без обид цеху трубочистов. Подумать только, ты живёшь с вихлем в одной комнате.

– На самом деле, у меня отдельная каморка, – ответил Лев. – Вапула же спит… там, где сон его догонит.

– Вихли хоть и противные ребята, а мастерить умеют, – встрял в разговор Вий. – Был у нас на станции один, пока не починит поезд, не вылезал из него. Да только его выгнали с края. Говорят, чтобы клиентов переманить к себе, вихль портил работы других механиков.

– Вправду? – спросил Игнат.

– Отец так говорил. «Вороватый вихль», «прогибаться под зверьё» – любил он повторять, когда клиенты воротили нос от нашей ремонтной. Ещё бы, ведь бражий запах въелся в её стены.

Игнат понимающе покачал головой, а Пимен сонно проговорил:

– С вихлем нам не пересекаться, меня особы из мастеров волнуют. Не хватало нам Полыни, как приставили учителя волхования.

– Что с ним? – с тревогой спросил Клим.

– Некумека, ты опять всё пропустил. Говорят, что его любимым занятием до преподавания было гоняться за молниями и запихивать их в колбу. В родном краю он выращивал выведенных им же растений, которые при ударе грома пугались и разбегались кто куда. И чтобы не тревожить ум своих любимцев, он в грозу сачком ловил молнии.

– Ты опять выдумываешь, – улыбался Вий, и Игнат ему вторил.

– Вы не верите мне?! – разгорячился Пимен. – Взгляните на его растрёпанные патлы и шальные зенки. Хоть одну-то молнию он точно словил.

Ребята принялись спорить о том, какие такие растения могут иметь подобие страха и ума. Лев с улыбкой слушал их и даже забыл, как боялся близкого общения со сверстниками. Неожиданно он вспомнил странное существо с носком.

– Хмурь, – сказал Клим, выслушав Льва. – Именно так их оп-писывали в справочнике о вредителях – единственную книгу, которую дед т-терпел у меня в руках.

– Корпус без того забит разными гадами, – взбрыкнулся на кресле Пимен. – Захара и его прихвостней вполне хватало. Хотя признаю, зря на них повесил пропажу носков.

– Только Хмурь не обитает в п-подвалах, – продолжал Клим. – Его привлекают хлопковые поля и солнце. В таких условиях он безвреден. В замкнутом же помещении его пыльца… оп-пасна.

– Вдыхаешь пыльцу и попадаешь в царство беспросветной безнадёги, – сообразил Игнат. – Вряд ли наш хмурь добровольно покинул любимые поля.

– Уж точно не из-за носков Пимена, – добавил Вий. – Они действуют жёстче изо дня в день.

– Кто? – Лев непонимающе уставился на него, но тот по обыкновению обошёл его вниманием.

– Спасибо за предупреждение, Лев, – улыбнулся Игнат. – Надеюсь, что ты спугнул вредителя, а пока будем чаще проветривать комнаты и мыть полы.

– Прошу простить меня, – неожиданно проговорили у входа в гостиную.

– Дым, нужно привязать к тебе колокольчик, – засмеялся Вий.

Лев сразу почувствовал, как переменилось настроение в гостиной. Никто Вия не поддержал.

– Пометить как скот на пастбищах? – спросил лунси.

– Нет же… – кучерявый вьюн покраснел и стыдливо отвёл взгляд.

– Эй, друг, и ежу понятно, что Вий сморозил глупость, – натянуто усмехнулся Пимен. – Ну, про твою привычку ходить бесшумно.

– Скверная шутка, – тихо произнёс Игнат. – Некоторые хохмачи так делали в экспедициях на Осколках лунси.

Ребята помрачнели, и только Лев стоял в недоумении, о чём спохватился запоздало. Похоже, в истории народа Дыма есть чёрные страницы с участием чаровников.

– Куратор Мерзляк собирает страту в общем зале, – снова заговорил Дым.

– Тогда идёмте, – вздохнул Игнат и улыбнулся. – Доброго вечера соборному трубочисту, а нам пощады.

На следующий день Лев узнал, как вьюны всю ночь провели, доводя до блеска каждую поверхность на кухне. Утром же из-за отсутствия подготовки к занятиям и сна, единицы избежали личных наказаний. Само посещение кухни не прошло без последствий. Кто-то стащил со склада тыкву и водрузил на кресло учителя, именуемого Тыквой. После чего в обеденном зале весь Собор был свидетелем, как Яков Полынь уважительно похлопал по плечу желтолицего коллеги: