Дети, сотканные ветром

Вдохновение Льва сдуло, когда он увидел поднимающую бровь библиотекарши.

– Если, конечно, поиск важен не только чтобы удовлетворить юношескую пытливость?

– Разве пытливость не лучшая черта, какая есть в забитых глупостями головах подмастерьев, – послышалось позади Льва.

Язвительная манера речи сразу выдала Якова Полынь. Сомнения в принадлежности щетинистого балагура к учителям никак не отпускали Льва.

– Вот и мой друг, – продолжал Полынь. – Только ныне прокопчённый до косточек, он предстал пред стражем, преградившим путь к знанию. Фронталь, вы по обыкновению прекрасны. Так где мне расписаться? Думаю, с моим учительским положением мне по статусу навести шорох в вашем пыльном царстве.

Фронталь недобро покраснела. Казалось, она вытягивается к потолку, чтобы с высока атаковать зарвавшегося посетителя.

– Извините, мне не так-то сильно нужно, – поспешил оправдаться Лев.

– Зря. Учиться никогда не поздно. А изъясняться избитостью в мои года пора прекращать, – Полынь замер с болезненной гримасой. – Надо быть лучше всех в любом возрасте, и чем раньше ты начнёшь, тем легче будет вырваться из окружающей тягомотины. Заходи ко мне на занятия в сводное время.

– Учитель, вы же прекрасно знаете – подобное запрещено, – вклинилась библиотекарша.

– Тогда скажу, что у меня в вентиляции летучая мышь поселилась, – не унимался учитель. – Ты же не побрезгуешь посидеть в сторонке от других подмастерьев?

– Не вздумай соглашаться. Собор карает за пренебрежение к тайнам обучения.

Лев, втравленный в перепалку, сгорал от стыда. Его спас автоматон, выехавший из открывшейся за спиной Фронталь двери. В его складных руках была потрёпанная книга.

– Забирай пособие, – тон женщины намекал, что мальчик здесь лишний.

Отголоски ругательств, неприсущих, по мнению Льва, библиотекарю, преследовали едва ли не до корпуса Ветра. Трубочист знал, что вьюны до обеда не покажутся, и потому без раздумий вступил в проход. Его обдул тёплый ветер.

Вот она защита от непрошеных гостей, подумал Лев. Его клок волос послужил билетом.

Корпус Ветра представлял собой коридор со множеством дверей. Длинные лучины, наполненные жидкостью и пузырями газа, красили стены в тускло-жёлтый цвет. Сразу у лестницы находилась небольшая гостиная с камином, очаг которого порос паутиной. Убранство корпуса в сравнении с излишествами особняка, казалось убогим, как хмурость после солнечного изобилия. И ещё, по словам Пимена, в корпусе хозяйничают мышиные банды, и в скором времени ушастые будут взимать с вьюнов дань за ночные походы в туалет.

Льва привлекло движение в глубине коридора: человеческий силуэт метлой меланхолично загонял в угол мусор. Мальчику вспомнились разговоры Проши о жутком глиняном ходоке, и ему оставалось с ней согласиться. Одно дело – механизмы со схожей анатомией с людьми для замены их в работе, а другое – полное подражание человеку.

Не желая пересекаться с одиноким слугой корпуса, мальчик юркнул в гостиную. В камине покоилась мышь, и пауки сплели ей усыпальницу.

– С чего же начать? – Лев почесал затылок.

В коридоре корпуса ответа не было, как и того, кто может прийти на выручку.

Любой слуга Собора дорожил своими обязанностями и уважал труд другого, как говаривала Проша.

Потому кроме Каспара никто в чужие дела не суётся, да и от него подмоги не дождёшься. На ум приходил Вапула, однако тот высказал свою позицию вполне ясно. Стаскал к коморке все найденные им приспособления трубочиста, и пригрозил, что обязанности котельной превыше ковыряния в саже. Кроме обычных вещей для работы, таких как ерши и гири, там были штуки с явным уклоном на чары. Лев правильно подозревал, что старший трубочист должен был уметь ими пользоваться. Как и схемами, выполненными на чужом языке.

Спасение оказалось под рукой: пособие из книгохранилища содержало незатейливые рисунки, которые доходчиво показывали труд трубочиста. От вполне обычных приёмов, какими мальчик воспользовался у Бабы Яра, до радикальных, с применением многоножных механизмов и огненных бомб, которые выжигали всю копоть в дымоходе. Под впечатлением оттого, что ему предстоит освоить, Лев решил повременить с камином и просто убедиться в засоре.

Лев зажёг спичку и ненароком задел паутину, та стремительно воспламенилась и пыхнула гарью. Дымоход оказался наглухо забит, и гостиную заволокло дымом, на который притопал человекоподобный истукан и встал поодаль от трубочиста.

– Ложная тревога, – поспешил оправдаться виновник, и тут же прикусил губу.

Что и говорить, Льва не перестали волновать автоматоны. Ходячие механизмы казались ему чем-то неведомым с собственными мыслями. И такое отношение выделяло его среди чаровников, ведь для них автоматоны – пустышки, которых заполняют приказами и мотивами. Впрочем, как и любым инструментом, ими нужно учиться овладевать в совершенстве. Сколько раз тому в пример были сбои на кухне и механизмы, таранившие колоны особняка.

Изваяние из глины и меди продолжало ждать приказов, и вид его глухо аукнулся в груди Льва. Миловидное глиняное лицо заляпала краска. Коряво подрисованный монокль и рыжая бородка не могли не навести на мысль о Феоктисте Киноварном. Выглядело жутковато, и мальчик предпочёл прогуляться по коридору.

Мрачность корпуса угнетала, а мысли о Киноварном подтачивали остатки бодрости духа. Ни дня не прошло, чтобы мальчик не высматривал его в коридорах дворца. Возвращение Поверенного сулило Льву началом «поиска». И до той поры играть ему роль несмышлёного трубочиста.

– Разобраться бы сперва в каракулях, – вскипел Лев.

Сеть дымоходов и вентиляции проходила через всю башню. В корпусе Ветра расположение осложнялось тем, что каналы из подвальной части имели огромную протяжённость. Обычным грузом затор не пробить. Спасительное пособие из библиотеки предлагало некоторые варианты, но все они были с использованием непонятных механизмов.

Лев заглянул в жилую комнату. Её обставляли в расчёте на двух постояльцев, и по центру делил паровым обогревателем, соединённой с котельной. Воздушные каналы в стенах также были забиты. Комната за комнатой Лев ужасался работе, которая ему предстоит. Воображение рисовало картину, когда Каспар с обвинениями в несостоятельности вышвыривает его за ворота Собора. И такое жуткое видение настолько его заняло, что он не сразу заметил в одной из комнат необычного обитателя.

На корзине с грязным бельём сидело крылатое существо и вяло пожёвывало шерстяной носок, превосходивший его размером. Слезливые глаза, в которых грусти было больше чем влаги, уставились на мальчика. Помесь мотылька и енота первый вышел из оцепенения и с носком во рту, натужно махая крыльями, поднялся в воздух. Описав круг по комнате, существо с лету протиснулось сквозь решётку вентиляции. Носок, словно лапша, был затянут следом.

Лев с сомнением в увиденном прикрыл дверь.

Шум на лестнице быстро его отрезвил. Страта Ветра возвращалась в корпус раньше времени.