Дети, сотканные ветром

– Что ж, такое отношение к лучшему, – решил мальчик и отпил чуток из бутылки.

И ещё глоток.

Вот только смогу ли проявить себя нужным работником? Лев откинул сомнение – ему надо продержаться до первого снега. Недаром же Киноварный обмолвился о таком сроке. Нужно всего-то узнать о янтаре и по возможности о Дуроморе.

Лев закрыл дверь на засов, повесил камень над кроватью и прилёг. Вскоре его уже не волновали торжество, захватившее край Собора. Звуки фейерверка тонули в равномерном урчании котельной.

Глава 11. Первые уроки.

В первый день пребывания в Соборе Льва разбудили удары в дверь. Он соскочил с кровати, и тут же запнулся об початую бутылку.

– О нет, – простонал мальчик.

Голова ныла болезненней, чем ушибленный палец. Когда он открыл дверь перед Вапулой, то всерьёз опасался, что тот накинется на него с кочергой.

– Удумал меня голодом заморить, Сажа?! Хватай корзину и дуй на кухню! Да задай трёпку тамошним за кусок сапога, какой они впихнули во вчерашний пирог.

Под напутственные проклятия Лев выскользнул из котельной. Одеваясь на бегу, он запоздало осознал, что не имел понятия, где находилась кухня.

– Угораздило же, – простонал он и прислонил тяжёлую голову к стене.

Отдавшись мыслями приятно холодившему камню, Лев запоздало услышал шаги. К нему подступил мужчина с потрёпанным видом.

– Доброе утро, сударь, – испуганно проговорил мальчик.

– Доброе ли оно? – мужчина оглядел Льва, и его прищур зацепила корзина. – Смею заявить, мне известен источник вашего недуга. Не робейте. Вижу по черноте наряда вы не из той угнетаемой всеми группы, какая зовётся подмастерьями. Я не вправе вас корить. Однако осмелюсь узнать, не найдётся ли чуток зелья, отравившее ваше утро?

Лев подметил, как незнакомца слегка водило по сторонам. Мужчина словно сопротивлялся натиску неведомого ветра, каждая попытка поймать равновесие отражалась потешной гримасой. Мальчик вытащил из корзины полупустую бутылку, которую намеривался вернуть на кухню. Мужчина с восторженным смехом принял подарок и сразу откупорил его.

– Дивный запах, – вдохнул он кисло-сладкие пары. – Нынешним утром вы, сударь, нашли себе настоящего друга. Зовут его Яков. На стороне любят добавлять Полынь, ибо так легче вспомнить моё неповторимое очарование. А порой меня обзывают учителем. Ну, так чем я могу отплатить юному, но щедрому трубочисту?

– Мне бы найти кухню.

– Ну что ж, за мной, собрат по печали, – театрально воскликнул мужчина. – Потрясём те закрома в поисках чего-нибудь подходящего столь изысканному, как угольная кислота, напитку.

Лев едва успевал за предполагаемым учителем, мчавшимся вприпрыжку. Они миновали вход в корпус Ветра и на стыке башни и дворца проникли в неприглядную дверь.

– Чуешь, сударь-трубочист, мы на верном пути, – поманил за собой Яков Полынь, и Лев всё больше убеждался в том, что над ним изрядно потешаются.

Однако пришли они в нужное место. На огромной кухне происходила утренняя суматоха, какой и воспользовался провожатый Льва. Беззастенчиво обнюхивая парящие котлы, Полынь принялся набивать карманы снедью. Никто их не желал замечать. В своих обязанностях сновал десяток человек между разномастных механизмов, которые вяло шоркали котлы, шинковали овощи, а самоходные корыта замерли в ожидании готовых блюд.

– Учитель Яков, что вы себе позволяете?! – прогремел голос на всю кухню и вмиг застопорил её работу.

Появившийся Каспар был явно недоволен тем, как нагло вторгаются в подконтрольную ему службу.

– Соизвольте пройти к учительскому столу. Я прикажу подать вам завтрак, сударь.

Лев, который без того стыдился за причастность к набегу на кухню, теперь боялся, что крепкий управитель выместит недовольство именно на нём – его работнике.

– Нет уж, увольте, господин ключник. Я намерен отоспаться на месяц вперёд, пока первогодки не отыскали мой кабинет. К тому же с вас причитается, я не дал заблудиться, сударю-трубочисту.

– Будь по-вашему, учитель. И прошу вас в коей раз, отбросьте недолжное обращение к прислуге.

– Вы продолжаете обвинять меня в нарушение приличий. Я же всего-то хочу общаться с вами как с равными.

– Однако такое поведение учителя может подорвать уважение гостей к Собору.

– Ох, Каспар, – зевая, не унимался Полынь. – Нельзя убить то, что не родилось. Пока у Собора есть сила, уважение никого не волнует. И если что-то изменится, то не мне первому понадобится билет на поезд, идущий к отдалённому Осколку.

Яков Полынь разошёлся тихим смехом и словно артист, оставив недосказанность, удалился со сцены. После его ухода мальчик со страхом повернулся к ключнику.

– Проша! – прокричал Каспар, не отрывая строгого взгляда от трубочиста. – Котельная на тебе.

– Как же так, ваша милость?! Мне же надобно два десятка ртов одной кормить, – из глубины кухни на ключника надвигалась женщина заметной наружности.

Лев ранее отмечал, как чаровникам несвойственна избыточная полнота, однако Проша оказалась не обделена крупной статью. Стряпуха с вечно красным лицом и выбивающимися волосами из-под чепчика производила грозное впечатление.

– Чаяла забрать на подмогу автоматона из корпуса Ветра, – уперев мускулистые руки в бока, продолжала Проша. – Да там только один глиняный ходок. И от его вида дрожь пробирает.

– Сколько мне повторять: корпус Ветра снабдят со временем всем необходимым, – оправдывался Каспар, а после, заметив обращённые на них взоры, проорал: – Накорми котельную! Не хватало, чтобы вихль устроил стачку в день запуска мастерских.

Проша, устало вздохнув, поманила мальчика за собой:

– Видала, ты поделился моим подарком с тем полоумным учителем. Это была предоплата, чтобы мне более не видеть ваш прокопчённый подвал. Без обид?

– Понимаю, – проговорил мальчик, его самого новое убежище не радовало.

– Медовая капля скрасит любой вечер, к тому же если проводишь его в незавидном обществе.

– Спасибо. Вечер, в самом деле, пролетел быстро, но я в следующий раз откажусь. Мама предупреждала, что последствия мне не понравятся.

Кухарка засмеялась:

– Моя же матушка ещё та кутёжница. Те монеты, что я шлю на родину, уходят именно на медовуху. Ты тоже будешь отсылать заработок домой?

Неожиданно все мысли Льва застопорились, точно зверки, учуяв хищника, кружащего над головами. Он начал что-то мямлить, но Проша махнула рукой: