Девушка с экрана. История экстремальной любви

— Да, конечно. Я тоже, как это ни странно! — Он смеется.

— Вам придется подписывать одному… У меня двое детей.

— Я готов.

— Слава, их не интересует, выиграли мы или проиграли, прокатывается фильм или нет…

— Они должны понимать, что кино — это риск!

— Они ничего не понимают. Они приходят и засаживают обойму вам в голову, если не возвращают свои деньги плюс проценты.

— То есть вы хотите сказать, что деньги надо брать под выстрел?

— Очень точно сказано. И метко! Вы должны знать, что провала быть не может — должен быть только успех. Чтобы мы могли заработать достаточно денег и снимать следующие фильмы, такие, какие мы хотим.

— Я готов брать деньги «под выстрел»! Провала не будет. И гарантирую, что все верну с процентами.

— Но они действительно стреляют.

— А я действительно снимаю. Хорошие фильмы.

— Значит, вы хотите, чтобы я ехал на встречу с ними в Бруклин?

— Если желаете. Если вы не боитесь.

— Слава, в жизни я боюсь только одного — летать на самолетах. Больше ничего.

— Тогда жду от вас вестей после встречи.

Мы прощаемся, и тут же раздается звонок. Я не беру трубку. Слышу, как ее голос оставляет умоляющее послание.

В апреле мама прилетела в Нью-Йорк собственной персоной повидаться с внуками. В дом (купленный, естественно, мною) «пиявка» ее даже не впустила, и мы забирали детей и привозили их на крыльцо. Как мило…

Хорошо, что шекспировские Ромео и Джульетта не дожили до этого и умерли в любовно-раннем возрасте. «Сучка» по-прежнему таскала меня по всем судам штата, и этой одиссее не было конца.

С Ариной у меня развивался роман по телефону. Она звонила по нескольку раз в день, то говорила, что не может дышать без меня, то доводила так, что я не мог дышать и швырял трубку.

В Москве она быстро подружилась с моей мамой и теперь постоянно поверяла ей все свои душевные тайны. Естественно, те, что касались меня. Мама была счастлива от новой подруги, повторяя в Нью-Йорке: «Какая хорошая девочка!»

В воскресенье мы пошли на ярмарку, разбросавшую свои палатки прямо на Бродвее, где в течение дня продавалась всякая всячина по сниженным ценам. Гора разноцветных сумок привлекла наше внимание. Сумки были очень красивые, из настоящей кожи и весьма оригинального дизайна. Я купил две маме и две для Ариши, чтобы мама отвезла ей в подарок.

Она позвонила в полночь:

— Алешенька, я не могу без тебя, я умираю, сделай что-нибудь. Я мечтаю хоть на час тебя увидеть.

— Прилетайте, мечты должны исполняться.

— Как?! А билет?

— Позвоните моему родственнику, я потом с ним рассчитаюсь.

— Алешенька, ты правду говоришь?! А ты знаешь, билеты сейчас стали в два раза дороже, кажется, пятьсот долларов.

— За любовь надо платить!

— А это любовь?

— За вашу любовь.

— Ты мое солнце! А когда ты хочешь, чтобы я приехала?

— Мама улетает тридцатого апреля, было бы очень хорошо, чтобы ты в этот же день на этом самолете и прилетела.

— Я прилечу на самолете, на котором улетит она?

— Какая ты догадливая!

— Алешенька, но я должна еще договориться в театре. И директору с режиссером опять нужны будут подарки…

— Я все сделаю.

— Ты мое золото! Я так волнуюсь! Неужели все получится? Я пойду в ванну.

— Успокаиваться?..

— Да… твой голос очень возбуждает меня.

На следующий день она звонит опять и докладывает о ценах и о том, что ей удастся прилететь на две недели.

— Алеша, я начала ходить на курсы английского языка. Мне так легко дается. Я скоро буду говорить с тобой по-английски!

Я смеюсь.

— Чему ты смеешься?

— Так, вспомнил один анекдот.

Последующие две недели она звонит и звонит. Может, у нее муж миллионер…

— Алешенька, я не смогу прилететь…

— Что случилось? — говорю я со сна, ничего не понимая.

— Меня не пустили на самолет, так как нет канадской визы.

— При чем здесь канадская виза? Ты летишь в США!

— У нас посадка в Тандере; и нужна транзитная виза.

— А почему ты не летишь беспосадочным рейсом?

— Их нет. Они начнутся только с первого июня.

— Сиди в самолете и не выходи.

— Все должны выйти в здание аэропорта.

— Сколько нужно времени, чтобы получить канадскую визу?

— Говорят, неделю, но я попрошу консула.

— Пригласи его на спектакль, покажи ему колено или голую спину.

Она не смеется.

— Я плачу все утро, через несколько часов я была бы в твоей постели. Почему все против меня? Все…

— Не переживай, езжай сегодня и добейся, чтобы тебе дали визу. Не забудь фотографии.

Мы прощаемся, и она вешает трубку. В час дня я провожаю маму.

Вечером я перевозбужден и не могу заснуть. Я не верю, но я иду в ванную и делаю то, чего не делал восемнадцать лет. Что делает она, разговаривая со мной по телефону, лежа в ванне…

Второго мая она наконец прилетела, и я встречал ее с детьми, которые обожали смотреть на самолеты. Она вся исходила негой. А я — желанием. Я приготовил роскошный обед по случаю ее приезда, и пока разогревал горячие закуски и поливал индейку в духовке, она терлась около меня.

— Алешенька, я не могу, хоть поцелуй меня быстро!

Дети бесились и визжали в большой комнате вокруг накрытого стола.

— При детях нельзя. Они ничего не должны знать.

— Они расскажут маме?

— Она выспрашивает у них все, а потом в суд пишет «телеги» — по пятьдесят страниц грязи и обвинений.

— Зачем?

— Деньги. В этой стране все сводится к деньгам.

— Алешенька, я так скучала по тебе.

Она прижимается лобком к моему бедру. Она великолепно выглядит. Сексуально накрашена. Хотя красивой ее не назовешь, но очень привлекательна. Подрезанные скулы, девичьи щеки, совсем не славянское лицо. Она могла бы быть моделью, только 70-х, когда гремели Вильхельмина, Сюзи Паркер и Джин Шримптон. На всех обложках журналов мира.

— Алешенька, — она трется об меня, пока я нарезаю салат, — а ты скучал по мне?

— Очень.

— А ты хочешь меня?

— Безумно.

Влетают дети и балоболят что-то по-английски. Я с интересом смотрю на Арину.

— Ну, что они сказали? — Она улыбается и гладит младшего ангела. — Какой чудесный ребенок. И я такого же хочу. От тебя…

— Они понимают немного по-русски. Скажи что-нибудь старшему.

— Он просто маленький принц. Вы знаете, кто ваш папа?

Я перевожу.