Девушка с экрана. История экстремальной любви

По какому-то тридцать пятому знакомству мне прислали русского водителя, обманув с размером грузовика, и сейчас он стоял на кухне и пялился во все глаза на Ариночку. И не двигался! А платил я ему по часам. Плюс за то, плюс за это, плюс за третье. Плюс, плюс, плюс!

— Геннадий, что-нибудь не так? — намекаю я вежливо.

Нет, — опоминается он и отрывает взгляд от Арининого лица, — все нормально.

Через минуту он опять пялится на нее. Она пакует быстро и споро последние кухонные мелочи.

Я выношу ящики к лифту и слышу через дверь:

— Простите, вы, случайно, не Арина Шалая?

— Да, я Арина Шалая.

Это невероятно. Вы моя самая любимая актриса. Я по пять раз смотрел все ваши фильмы.

— Спасибо, — реагирует актриса спокойно. — А вы давно здесь?

Два года. Но я и не мечтал, что когда-нибудь смогу встретить вас в Америке. Уже ради этого стоило эмигрировать!..

Я вздохнул с громадным облегчением. С этого момента он был самый послушный, шелковый грузчик, помощник, водитель, распорядитель, который работал с удвоенной энергией, а не тянул резину, как все они обычно. Дальше события развивались, как в сказке. Я понимал, что теперь все зависит от Ариночкиной улыбки, на нее он стеснялся даже поднять глаза. Я знал, что перед такой фигурой не устоит ни один мужчина, не то что грузчик. Главное, чтобы он не падал…

Это был мой самый беспроблемный, сказочный переезд, который обошелся в два раза дешевле, чем «был рассчитан», и занял на два часа меньше! Извозчик ни за что не хотел брать «на чай», говоря, что делал это все ради любимой актрисы, а не ради денег. Неужели такие грузчики-джентльмены еще существуют? Но с удовольствием согласился взять открытку с ее портретом и автографом. А также, после Арининой «рекламы», попросил подарить ему мой изданный в Нью-Йорке «Факультет».

Когда я сказал, сколько стоил мне переезд, мой друг американец — Ник долго смеялся и сказал, что я должен заплатить Арине столько же. Она заслужила своей славой, простирающейся от России до Америки.

В эту же минуту я дал команду все бросить, Ариночка надела свой знаменитый комбинезончик, и мы пошли праздновать в ближайший ресторан наш необыкновенный переезд.

Ночью она была нежна и покорна. И следующие два дня все расставляла, убирала, мыла, чистила. Она не верила, какая большая квартира и что я буду жить в ней один. Она хотела жить со мной.

— Алешенька, а ты можешь в городе проявить мне пленку, я хочу посмотреть, как получилось. Это мои первые снимки.

На следующий день Арину увезли на съемки на русское телевидение и только к вечеру привезли. Она была счастлива, ее там все знали. И о ней снимали фильм целый день.

Через два дня я забрал снимки и, как всегда, прямо в лаборатории стал проверять их качество. На первых двух снимках был какой-то молодой мальчик, сидящий у окна в самолете.

— Кто это? — спросил я «фотографа».

— А, мой поклонник, летел в самолете.

— Ты его знаешь?

— Нет. Он попросил меня сфотографировать его на память.

— Ты всегда фотографируешь своих поклонников? Обычно делают наоборот!

— Алешенька, это моя первая пленка.

— Что и удивительно. И как ты ему передашь?

— Что мы тратим время на глупости! Я тебя очень люблю. Лучше дай я поцелую моего фелацио. Он такой прекрасный и, наверно, соскучился.

В субботу я повез ее на обед к моим старшим друзьям. Хозяин дома Лев Сумароков был гением, философом, писателем и уникумом. Второго такого я не встречал по обе стороны океана. Ариночка была польщена его вниманием, и ей безумно понравилась его фраза, которую он сказал на балконе: «Когда мужчина ухаживает за женщиной, он как бы предлагает ей свою политическую программу».

— Какой он умный, — восхищалась она, когда мы возвращались домой после обеда. — Я хочу дружить с ними. А Муза просто очарование!

С тех пор у нее появилась привычка: она говорила с Музой каждый день по междугородному телефону. Привычка не малостоящая.

Я думал, что «идиллия» так и будет продолжаться. Я по-прежнему был романтиком… Днем Арина ходила в бассейн. Она великолепно, профессионально плавала кролем и на спине в кремовом обтягивающем купальнике. С несколькими пятнами на груди. Которые, она говорила, не отстирываются, и утверждала, что ничего страшного в этом нет. Вечером я ее водил по магазинам и покупал подарки «за переезд». А также подарил нарядные туфли ее маме и любимой племяннице, которые жили в провинции.

Однако все «идиллии» кончаются рано или поздно. Как жаль… Я не оригинален в этой сентенции.

— Арин, а почему ты не носишь сумки, которые я тебе подарил?

— Не хочу.

— Они же тебе очень понравились?

— Да. Пока твоя мама мне не рассказала, что вы купили их на ярмарке за два доллара.

— Таких цен в Нью-Йорке нет. К тому же, когда я расплачивался, мамы не было рядом.

— Она видела ценник. А сколько они стоили, скажи, сколько?

— Какая же ты плебейка, неужели тебе не стыдно спрашивать, сколько стоили подарки?

— Не нужно мне больше твоих дешевых подарков! Раз я не заслуживаю ничего дороже.

(Хотя сумка стоила в десять раз дороже…)

— Ты была в восторге и говорила…

— Мало ли что я говорила и мне нравилось, — она дешевая.

— А какая разница?

— Дорогой подарок — это степень определения чувств и любви.

Какая чушь! И я это должен слушать?

— Значит, если Ромео не делал Джульетте подарков, он ее не любил?

— Ты такой жадный! Ты такой скупой! Но я тебя люблю, что же делать…

— Рина, ты на мои деньги летаешь и снимаешь мальчиков в самолетах.

— Подумаешь, купил билет — большое дело!

— А ты купи сама.

— А у меня денег нет! — Она ехидно улыбается. — Если б я была мужчина и зарабатывала столько, сколько ты, я бы целиком содержала женщину, которую люблю.

— Я вижу, как это делает твой муж…

— Да Костя самый добрый парень, которого я встречала. Ты по сравнению с ним…

— Арина, остановись.

— Чтобы покупать любимой девушке сумку за два доллара!

— Ты не моя любимая девушка. Любимая — это нечто иное.

— Ах вот как! На фиг я тогда здесь сижу, помогаю тебе переезжать, пакую твои тарелочки, мою жалюзи на твоих окнах и режу себе пальцы?!

— Я не могу любить две категории людей — мещанок и плебеек.

— Заткнись, надоели твои рассуждения!

— Поговори еще, поговори.

— Я поражаюсь, как ты вообще можешь кончать? Ты все время думаешь. Все и всегда анализируешь. Расслабься, не будь таким жадным, не думай о деньгах.