Девятая жизнь кошки. Прелюдия

В общежитии я нелегально, родители поверили в сказку, в которой жить я буду у девушки его брата. Или сделали вид, что поверили. Разбираю сумки и обнаруживаю, что вместо куска сала из дома случайно захватила кусок курицы. Расстраиваюсь жутко, мне это кажется страшным. Минус один суп дома. Варю бульон. Кастрюлька с неснятой накипью отправляется на балкон, завтра можно сварить суп.

Ему нехорошо. И, кажется, поднимается температура. Он весь горит. Я понятия не имею, что делают в таких случаях, но в общежитии я нелегально. Выходить нельзя, назад можно не попасть. У меня даже документов с собой нет. Мне 15 лет, я в чужом незнакомом городе, в пустом мужском общежитии с внезапно заболевшим парнем. Конечно, мне страшно. В этом страхе единственное, что я могу делать - это замереть и стиснуть зубы. Будет новый день, и все пройдет.

Я знаю, что у него множественные ЧМТ, и одна из них получена недавно. Я знаю, что он ослаб после инфекционного заболевания и после стройки. Но мне сейчас где-то годик, не больше. Рядом никого. Ни души.

Мы ложимся спать. На разные ярусы двухъярусной кровати. Мечты о том, как мы наконец останемся наедине, нисколько не совпали с реальностью. И все-таки я забываюсь тревожным сном.

Я просыпаюсь от тряски. Просыпаюсь не до конца, мне сложно понять, где именно я нахожусь и что происходит. Какая-то моя часть продолжает спать, а другая не в силах игнорировать сигналы извне - встает. Он бормочет: 'Перевернулся, врачи не заметили!' Много-много раз подряд. На какое-то мгновение мне кажется, что он упал с кровати, и именно потому не в себе. До этого я никогда не видела бредящих людей в сумеречном состоянии сознания.

У него безжизненные глаза, а его тело живет, раскачивается, бушует. Он сбрасывает на пол все мелкие предметы со всех поверхностей. Кассеты вылетают из подкассетников, все вокруг хрустит. Я все еще не могу до конца проснуться, уж очень это похоже на ночной кошмар!

Он рвется на балкон. Я не знаю зачем, но интуитивно я его обхватываю всем телом. Это наигранный сценарий. Много раз именно так он так уходил к друзьям, ибо пора, а я его не отпускала. Только теперь на кону не вечер, проведенный вместе, а что-то другое. Я не знаю, что. Но вцепляюсь крепко-крепко, изо всех сил.

Но он сильнее! Он намного сильнее! Сколько длилась эта борьба? Полчаса или 15 секунд? Уже не узнать. В какой-то момент 'будь что будет' я отпускаю. На мгновение. Кажется, готовая снова вцепиться в любую секунду. Но этого мгновения оказывается достаточно, чтобы он оказался на балконе, схватился за железную палку, которая до сих пор торчит там из стены, оттолкнулся ногами и полетел! АААААААААААААА аааааааааааааааааааааааа

И в темной ночи на земле часть земли побелела. И я стала белой как смерть навсегда, навсегда.

Неважно, что было дальше. Как бы сурово я не наказывала себя за разжатые руки, за то, что посмела помыслить о его смерти и это сбылось, сбылось! Как бы не уничтожала свою плоть, как бы не тыкала в свою душу колючими иголками, какую бы боль не причиняла себе, я так и не смогла себя оживить. Там умерли двое. Парень, не доживший до 18 лет всего две недели, и девушка 15 лет.

Мое молчание распаляет его все больше. Теперь он давит ногой равномерно, педаль опускается до пола, и мы летим на всех парах по пустой трассе в сгущающейся вечерней хмари.

– Перестань!
– мои челюсти разжимаются неожиданно для меня и оттуда бурным потоком несутся слова, перемешанные со слезами.
– Пожалуйста, пожалуйста, останови. Давай поговорим! Мне очень страшно... страшно..., - всхлипываю я.

– Заткнись!
– теперь он бросает на меня взгляд, исполненный ненависти. Его глаза - стеклянные зверинцы, в них не просвечивает ничего человеческого. Я закрываю глаза, и молюсь. Торгуюсь с богом, торгуюсь со вселенной. Я готова отдать все, только чтобы это закончилось. В минуты крайнего бессилия и беспомощности иллюзия того, что кому-то в этом мире может быть не все равно, превращается в убежденность.

Я где-то глубоко внутри себя общаюсь с высшими силами, время замедлилось, я перестаю чувствовать ужас. Чувства вообще покидают меня. Внешний мир тоже перестает меня касаться. Никто не в силах вытащить меня оттуда, куда я просочилась с таким трудом.

– Баю баюшки баю, - поет мама, и нежно обволакивает меня своими мягкими руками, я растворяюсь в ней, между мной и миром безвременье маминой ласки. Я могу провалиться в эту бездонную мягкую перину. И мой сон не потревожит никто...

– Она дышит...

– Аккуратно...

– Тащи! ...

– ....руки....

Перина внезапно трещит и подбрасывает меня вверх. Перья просачиваются через треснувшие нитки, и на меня сыпется мягкий и не холодный снег. На одно мгновение меня пронзает острая нечеловеческая боль, и вот я снова в целительном забвении. Ничего не чувствую. Ничего не ощущаю. И сон поглощает меня без остатка.

Кто-то держит меня за руку. И жизнь как будто очень медленно перетекает из этой руки в мою, движется к плечу, горлу, а уже оттуда стремительно заполняет тело. Я открываю глаза. Вокруг меня белые стены, я лежу на кровати, рядом со мной женщина, которую я где-то видела. За окном солнечный день, я вижу свет и наполняюсь радостью, но этот импульс мгновенно пропадает. На меня обрушивается вчерашний день. Я больше не вижу света, я погружена в ночь. Еще мало что понимая, я начинаю рыдать. Я бьюсь в истерике, погружаюсь в беспомощность маленького ребенка. Будто издалека доносится просьба дышать и быть сильной. И ужасающее спокойствие охватывает меня также стремительно и внезапно, как горькое слезное отчаяние.

Знаю ли я какой сегодня день? Конечно, воскресенье! Сегодня я должна писать отчеты... Я узнаю женщину рядом. Это психолог, с которой я проводила еженедельные беседы. Я замерла и жду объяснений.

19

Он погиб на месте. Ринувшись на встречную полосу, не рассчитал расстояния. Руль проломил его грудную клетку. А потом он ударился головой. Удар пришелся на водительскую сторону. У меня каким-то чудом не было повреждений. Во встречной машине оборвалось четыре жизни. Все правда случилось вчера. Я не пришла вовремя сдать отчеты. Она звонила мне. Ей сообщили о случившемся по моему телефону. Ей очень-очень жаль, и она готова провести со мной столько времени, сколько мне понадобится. И попробует смягчить условия для меня, но если это не удастся, то завтра мне предстоит новое знакомство.

Мне кажется, что я слушаю робота. Что такого количества абсурда не может существовать даже в остросюжетном сериале. Я не верю в это дурацкое происходящее. Сейчас откроется дверь, и оттуда крикнут: 'Вас снимает скрытая камера!', а потом мы долго будем возмущаться циничности телевизионных шоу, и хохотать, вспоминая прожитое. Я отмахиваюсь от нее, как от мухи, перестаю слушать ее и просто жду. Дверь и впрямь открывается, входит женщина в белом халате. Сквозь туман моего восприятия долетают слова: '.... нет повреждений... родственники... выписка.... вещи....'

Каждое слово рассеивает этот туман все сильнее. Мне помогают одеться. Мне нужно расписаться здесь и здесь. Я могу идти. Я отказываюсь от предложенной помощи. Я буду ждать новостей, буду ждать решения конкретно по мне. С неимоверно ясным сознанием я еду домой. Город за одни сутки сменил свои краски с выцветшей блеклости на обнаруженную дождем яркость. Я еще не понимаю, что это был дождь моих слез.

Силы покидают меня, как только я закрываю за собой дверь своей квартиры.

20