Девятая жизнь кошки. Прелюдия

Ничего кроме телефонного номера и имени. А.
– так звали первого мальчика, влюбленного в меня. Присланное в конверте деревянное сердечко, так грубо потом растоптанное пьяным отчимом подруги, которой я одолжила свою косметичку. Невинная детская страсть, открывшая для меня возможность приковывать внимание и разбивать сердца. Теперь уже самостоятельно. Трезво. Цинично. Кажется, сейчас я настроена именно на это. У меня нет сомнений, что сердце будет предложено во всей своей уязвимости и трепете. Я не хочу замечать своего кровоточащего сердца, хочу лишь протыкать чужие. Отрицать свою боль проще простого, причиняя ее другим.

Я меряю площадь шагами. Сначала по периметру, затем по диагонали. Я 'одна из...', но составляю диссонанс с практически статичной картиной стоящих на месте и изредка посматривающих в телефон людей. Все они настолько погружены в себя или спокойное созерцание, что у меня возникает возмущенное недоумение: 'Для чего им кого-то ждать?!' Я не могу устоять на одном месте. Я пушинка, которую из угла в угол гоняют воздушные потоки. А. сейчас необходим мне лишь для того, чтобы почувствовать землю, ее твердость под ногами. Ухватиться за него, кем бы он ни был, и сделать передышку.

Внутри меня жужжит пчелиный рой, лишившийся заготовленного меда, и готовый есть даже мерзкий сахар, чтобы просто не умереть с голоду. И жалить, даже под угрозой жизни, любого, кто на этот сахар покушается. Внутренний хаос, беспрерывное движение сейчас полностью соответствует внешне наблюдаемой, пропитывающей меня суете. Телефон звонит, и я замираю. Наблюдаю, как медленно палец нажимает зеленую клавишу. И я даю зеленый свет новизне, застрявшей на перекрестке.

Он начинает объяснять, с какой стороны идет. Мне это не нужно, я мгновенно вычисляю его - он единственный сейчас, кто держит трубку у уха. Я теряю дар речи. На вид ему 15.

2

– Привет, - он в отличие от меня совсем не удивлен

– Привет, - я хорошо умею скрывать ужас за располагающей улыбкой. Что уж говорить про удивление

– Давно ждешь?
– хочу съязвить, что его я вовсе не ждала, но вместо этого мотаю головой. Он выглядит очень уверенным. Даже самоуверенным.

– Я еще не отошла от прошлого раза и немного боюсь тебя, -удивляюсь я своей незапланированной честности.

– А я тут впервые, заменяю кого-то, - цвет исчезает с моего лица, но он сейчас погружен в себя и не видит этого, - поэтому придется тебе вводить меня в курс дела, передать опыт, так сказать. Согласна?

Ворох мыслей проносится в голове, меня затягивает в их центр, а дальше включается центрифуга. Я вращаюсь. Меня нет тут. Я ничего не соображаю. И тут дверца этой гигантской стиральной машины неожиданно открывается, и меня выбрасывает на асфальт. Больно. И тут я понимаю, что он держит меня за руку и рассматривает мои пальцы.

3

'Я жива. Я жива! Я жива!!!!' - хочется мне кричать по дороге домой, которую я естественно проделываю пешком. Мне не хотелось расставаться с ним так быстро, но я испытываю облегчение, что у меня есть время переварить все это, нашу встречу. Он на самом деле очень молод. Ему 19. Очень удивился, когда его позвали в проект после того, как отвергли по умолчанию. Он студент, в этом городе живет второй год. Захотелось чего-то необычного, острых ощущений. А, самое главное, прожитого опыта спонтанного общения с незнакомками. Он учится на факультете психологии, и есть много задумок насчет своего профессионального будущего. Он пышет жизнью, любопытством. Его глаза горят, жизнь не успела их потушить.

Рядом с ним что-то внутри меня тоже загорается. И этот огонь по прошествии часа после расставания все еще не потух. Меня по-прежнему несет ветер, но я могу остановиться, прилипнуть к земле и лишь так разгореться ярче. Огонь, носимый ветром, может причинить немалые разрушения. Огонь, ограниченный на земле, может стать желанным очагом.

Я смакую наше знакомство, хотя помню лишь его серо-зеленые глаза. И ток от прикосновения его пальцев к своим. Я предвкушаю новую встречу. Завтра нас ждут американские горки. Вряд ли мне нужен сам аттракцион, я уже взлетела достаточно высоко для эффекта захватывания духа. И, кажется, я готова лететь вниз. Я чувствую, что следующий взлет будет еще более захватывающем.

Ночь не дает мне уснуть. Из темноты не выходят демоны. Скорее, она бархатно обволакивает меня, и сердце грохочет, призывая второе трепещущее сердце к себе в дуэт. Позже они сумеют достигнуть такого мастерства, что неподготовленный слушатель будет долго сомневаться, квартет ли находится в оркестровой яме. Или, быть может, целый симфонический оркестр. Сердце плачет, а потом способно играть музыку. Плач сердца - камертон.

4

Производительность моего труда еще немного повысилась перед тем как стремительно понестись камнем вниз. Теперь мне необходимо отвлекать себя от пьянящей радости, отправляющей ноги в пляс. Нетерпение ожидания наполняет любую рабочую паузу трепетным буйством. Я на всех парах несусь в будущее, пытаясь напоминать себе о том, что будущее приходит своевременно вне зависимости от моих действий.

Бесконечное время рабочего дня кажется лишь одной минутой по его прошествии. Ничего не помня о том, чем занималась, я иду навстречу волнующим событиям, которые загодя назначила приятными воспоминаниями. Захваченная радостью я оторвана от земли ничуть не меньше, чем в безудержном горе. Просто мне все равно.

С маниакальным упорством я высматриваю в толпе его щуплую, но при этом словно стальную фигуру. Взглядом копошусь в ворохе ненужных мне людей. Доза радости, наполнившая меня вчера, иссякает. Я страстно нуждаюсь в новой. Я вздрагиваю от прикосновения к шее. Передав полномочия своим глазам, я совсем не чувствовала тело. Он подошел сзади совсем незаметно. Оттуда, откуда я вовсе его не ждала.

Я повернула голову и теперь вижу его. Глаза в глаза. Тревога, грозившая перемолоть меня в муку, отступает под натиском неуправляемой дрожи. Дрожать от волнения совсем иначе, чем дрожать от страха.

– Давно ждешь?
– он совершенно спокоен, и я тоже успокаиваюсь

– Нет.

– Готова к порции адреналина?

– Волнуюсь, - неужели ему ни капли не заметно, что свою порцию я уже получила?

– Мне тоже не по себе. Можно вцеплюсь тебе в руку в случае чего?
– его глаза смеются, он дразнит меня.

– Ну уж нет! Я первая в тебя вцеплюсь, - кажется, он ждал именно этого ответа.

Он покупает билеты, а я завороженно смотрю на механическую махину, летящую то вниз, то вверх. Пропитанную человеческими криками смеси восторга и ужаса. Я никогда не дразнила себе нервы ничем подобным, моя жизнь до сих пор оказывалась куда динамичнее искусственных попыток ее раскачивать, к которым прибегают некоторые люди из скуки. Буду ли я думать также после того, как ремни безопасности частично обездвижат меня, оператор нажмет кнопку и от меня уже ничего не будет зависеть? Это то я и хотела проверить. Восторг, рождающийся в таких развлечениях, всего лишь обратная сторона бессмысленности контроля. Только тогда можно отдаться во власть переживания всласть, когда больше не нужно ничего решать. Я не могу позволить себе так жить всегда, но десять минут отвести могу.

Остановка. Нам пора пересечь границу, за которой мы во власти механизма, бездушной машины, созданной людьми и именно потому обладающей несовершенством. Я испытываю судьбу. Выбираю рисковую жизнь вместо выживания, сведенного до режима сон-еда-работа. Внутри бездушной машины сейчас кипит жизнь, моя жизнь. Жизнь других авантюристов. Наполняясь людьми, она пусть временно, но обретает душу.

Мы с А. в голове вагонетки. Впереди резкие, иногда спирально закрученные изгибы рельсов. Мы плавно набираем ход. Даже просится: 'и это все?!', как внезапно период адаптации заканчивается. Я больше не знаю, где верх, а где низ. Не знаю, где мир, а где я. Не я визжу, а я есть визжание. Я - ветер, я - поток, я - ужас, я - стихия. Неуправляемая стихия. Нет времени. Нет мыслей. Нет никого рядом. Нет ничего вокруг. И есть все и всё - это Я. Позже, я назову этот опыт переживанием свободы. Но сейчас я просто живу.