Дисциплина и Портянки
Шрифт:
Он задумчиво постучал пальцем по подбородку и достал маленькую карту с надписью «баланс».
— Это… своеобразная стихийная модель. Это стабильность. Это, мать его, баланс. Вот древние вожди и короли Ремнанта — тоже брали себе по Четыре Девы. Одна владеет приземленной мудростью, так называемой «прошаренностью» и может давать полезные советы, другая — искренне заботится о тебе и держит в форме, третья — сама хочет, чтобы ты о ней позаботился и владеет хорошими связями, четвёртая — игривая и страстная, не дает заскучать. А ты… ты просто всех подобрал как есть.
Он на мгновение задумался, а затем рассмеялся:
— Ты, наверное,
Аркелиос скрестил руки, глядя на композицию фигурок.
— Интересно, кого ты возьмёшь пятой. Не забудь — в классической схеме появляется Испытание после Четвёртой. Значит, скоро тебя будут испытывать…
Он вздохнул, вытянулся на троне и прикрыл глаза.
— Но всё равно… чертовски увлекательное шоу. Продолжай, Арк. Я здесь. Я смотрю.
И за окнами дворца хлынул свет утренней памяти — ещё один день был готов развернуться на сцене безумной академии.
Глава 28
Интерлюдия. Лиза Лавендер
«Когда Гримм спят, новости умирают.» — Лиза Лавендер, внутренний монолог.
День клонился к вечеру, но солнце так и не удосужилось пробиться сквозь плотные облака, плывущие между башнями мегаблоков. Из панорамных окон телестудии VNN открывался захватывающий вид на верхние уровни Вэйла — глянцевый, чистый, будто специально отретушированный для утреннего выпуска.
Лиза Лавендер сняла с плеч дорогую кожаную сумку и устало повесила её на сгибающийся под весом золотистый крючок. Продуктивный день — если считать имитацию бурной деятельности за таковой. Она отсмотрела три потенциальных сюжета: кошку, снятую с фонарного столба в Олд Тауне, торжественное открытие нового бутика на 219-м этаже и… мальчика, который нашёл воробушка в вентиляции мегаблока.
«Мир без орд гримм — мир без рейтингов…» — с грустью подумала она, глядя на свой отражённый силуэт в черном стекле лифта. — «И ведь не скажешь вслух, что скучаешь по летнему кризису — сразу же заклеймят…»
Лифт мягко тронулся вверх, и Лиза прислонилась к бархатистой стене. Ботильоны на каблуках привычно щёлкали по полу, а в голове продолжался внутренний монолог.
— Опять показывать стариков с табличками «Я видел первого охотника»? Или сделать сюжет про самую красивую лавку тыкв в мегаблоке? — пробормотала она себе под нос. — А может, снять репортаж «Охотник года: где он сейчас»? Нет, это уже было в прошлом сезоне. Даже дважды.
На 230-м этаже дверь лифта открылась в безупречно чистый коридор — стены из гладкого полированного стекла, светлая подсветка, ковры в оттенках шампанского и искусственные растения в дизайнерских кашпо. Здесь было тихо, просторно и будто стерильно — ни крика, ни звука шагов, ни шороха пыльной вентиляции с нижних уровней мегаблоков для простонародья. Те места Лиза называла «бетонной правдой жизни» — хотя сама она в них бывала давно, очень давно…
— Что, если сделать материал «Нижние этажи: правда без фильтра»? — с сомнением пробормотала она. — Опять… Но… если только дать нужный угол.
Например: «Они живут в тени, но мы можем дать им голос». Ммм. Надо будет подкинуть продюсеру. В крайнем случае — откажется.Дверь мягко закрылась за её спиной, отсекая звук уходящего лифта. Лиза бросила сумочку на консоль у входа и, не снимая туфель, прошла вглубь квартиры. Четыре комнаты, каждая — как из каталога: гостиная в тёплых тонах, кабинет с книжной стенкой (половина книг — реквизит), ванная с подсветкой, имитирующей закат, и спальня с панорамным окном, которое прямо сейчас обрамлял вечерний закат.
Северный пляж раскинулся внизу, как на открытке: идеально выровненные полосы песка, всплески волн, дроны-патрули и редкие силуэты праздно гуляющих. Дальше — зеркальная гладь океана, за которой, где-то там, вне кадра, вне прямой видимости, за горизонтом… начинался Атлас.
Легендарный. Мощный. Недосягаемый.
Когда-то…
Лиза смотрела на эту картину и не чувствовала ровным счётом ничего.
«Вот он, вид, ради которого люди годами берут кредиты и продают почки…» — отстранённо подумала она. — «А я всё равно думаю про кошку на столбе и паренька с воробушком.»
Она опустилась на край широкой кровати, достала мобильник и покрутив его в пальцах, задумчиво посмотрела в окно.
— Атлас… — пробормотала она себе под нос. — А ведь когда-то я мечтала работать там, освещать события «атласских девяностых»… А теперь сижу на двухсотом этаже и не знаю, как заполнять выпуск.
Молчание. Только лёгкий шум климатической системы, да отблески воды внизу.
«Где же то, что цепляет? Где настоящее?»
Её мысли гуляли далеко — по обломкам старых сенсаций, забытым улицам, грязным переулкам, где порой рождались великие истории. Лиза вдруг поняла, что устала от чистоты. От идеально вычищенных полов, от людей с отрепетированными улыбками, от репортажей, которые не меняют ничего.
«Может, пора вновь пойти туда, где пахнет потом, ржавчиной и пыльцой от настоящих эмоций?»
Она резко встала, как будто от неожиданного толчка. Вернулась в гостиную и достала с полки свою старую камеру — не новейшую, не блестящую, а ту самую, с которой когда-то бегала по низам мегаблока за первыми материалами.
— Ну что, Лавендер, пора освежить линзы, — сказала она себе с усмешкой. — А то так и сгниёшь здесь в шампанском и ванильной дымке.
* * *
…Она уже подошла к двери — пальцы легли на сенсор, туфли мягко щёлкнули по мрамору прихожей. Ещё шаг — и она бы вышла.
Тр-р-р… тр-р-р…
Звонок. Настойчивый. Не рабочий — личный. На экране всплыло имя, от которого внутренне вздохнула:
«Редактор. Опять.»
— Лиза на связи, — проговорила она устало, но с деловым тоном, как по учебнику.
— Напоминаю тебе, голубушка, не забудь материал к пятому! Праздник Девы Осени, ты же его делаешь? Там мэрия, спонсоры, венки, листья, свечи — всё красиво. Атмосферно. Народ это любит. Романтика и духовность, как ты умеешь. Не подведи, ага?