Дисциплина и Портянки
Шрифт:
Она ставит перед ними тарелку с чем-то, что вполне может быть лапшой… а может и нет.
Роман смотрит, хмурится:
— А… это точно «горячее»?
— Горячее, горячее, — бурчит она, вытирая фартук. — Почти вчера готовила.
* * *
Роман и Нео мирно сидят за облупленным металлическим
— ЭЙ, РОМАН! — орёт он с характерным атласским акцентом, растягивая гласные. — Давай в боулинг сгоняем! Помнишь, как раньше катали?! Ха-ха-ха!
Роман, не поднимая головы:
— Да не… что-то не хочется. Ты вообще куда собрался-то?
— Ну как куда! — мужик уже рядом, опирается на стойку. — В лес!
Грибы, ягоды, ну и гримм, которых вояки настреляли, пособираем.
На мясо пустим — у Молли в подвале ещё котёл остался!
Ты как, пойдёшь с нами?
Роман прищуривается, качает головой:
— Хмм… Даже не знаю. Честно говоря, что-то не хочется мараться…
— Да лааадно! — мужик хлопает его по плечу. —
Как в академию поступил — так всё! Уже, значит, не такой как мы!
Прямо боярин, понимаешь! А мы тут — быдло! Свиньи! Плебс!
Он театрально делает поклон, но при этом ухмыляется широко, по-доброму.
И тут Мама Чао говорит.
— Роман! Сходи с Борисом! Там как раз пока будете делом заняты я вам успею хороший, наваристый чаек разогреть!
— Хммм… — выдает Роман.
И тут она облокачивается на стойку и говорит.
— Кстати! Тут ведь недавно неподалеку воробьёв видели!
— Воробьёв? — удивился Роман. — Я думал их в трущобах сразу съедают!
— Да, раньше так и было… но сейчас их стали прикармливать всякие… туристы из Мегаблоков, так что вот… развелось их тут…
Она посмотрела в левое окно, потом в правое окно, а затем пристально прямо на Романа и сделала кривую ухмылку.
Роман хмыкает, а затем задумчиво оглядывается по сторонам и замечает, что некоторые прохожие будто делают вид, что гуляют, но как-то уж очень долго при этом возятся со своими шнурками или копаются в кучках мусора неподалеку, где по идее давно уже ничего полезного нет:
— Да! Вот это незадача! Кто же знал, что на коробку еды из Мегаблоков воробьи налетят и будут кружить рядом! Ну… в таком случае… размяться можно! Почему бы и нет?
Нео рядом делает маленький жест: «ага-ага, давай!», и кивает с довольной улыбкой.
Роман расправляет плечи, встаёт, криво ухмыляется:
— Только предупреждаю! У меня с собой только моя трость, а она против всяких «альф» не очень работает.
—
Да ты шо, Ромчик! — смеётся мужик, хлопая его по спине. — Сегодня у нас поход — почти как экскурсия! Только с оружием!Мама Чао, не оборачиваясь, ворчит:
— Не забудь косточки обратно принести. Для бульона.
Роман, уже на выходе:
— Если повезёт, принесём кого-нибудь целиком!
* * *
Ворота позади захлопываются, оставляя шум фавелл позади. Караван из бойцов трущоб выходит в дикое поле, раскинувшееся между трущобами и лесом.
В центре катятся деревянные тележки — гружённые мешками, сетками и ведрами. Рядом на пружинящих колесах медленно катится повозка с автомобильными колесами, в которой с вальяжным видом устроились Роман и Нео. Нео с интересом глядит на дорогу, а Роман, откинувшись, смотрит на небо, держа рядом свою трость — оружие скорее против других охотников, чем против гримм.
Повозки тягают быки, с которыми возятся погонщики.
Вокруг — бойцы: жилистые, широкоплечие, с ожогами, шрамами и суровой решимостью.
На них броня из металлолома — пластины на ремнях, наплечники из шин.
Оружие — копья, мачете из заточенного железа, щиты из дверей холодильников или из досок, скреплённые болтами.
Некоторые несут луки и арбалеты, кто-то — мушкеты и аркебузы, сделанные из труб с приделанными деревянными прикладами. Примитивные, но смертельно опасные.
Всё это трясётся, скрипит, гремит и скалится в сторону горизонта.
Роман, глядя на телеги и толпу:
— Эх… Как в старые добрые времена, значит! Только грязи меньше… Хотя нет, показалось.
Нео показывает жестом что-то вроде:
«А может… махнём-ка по-тихому налево? И устроим себе приключение?»
Роман качает головой, строго:
— Нельзя. Сама ведь знаешь.
Кое-кто нам за это — чик!
И всё. К тому же, Мама Чао обещала приготовить нам чаек,
так что пока потратим время на это.
Она закатывает глаза и шлёпает его шутливо по плечу.
Тем временем поле полуодичавшей травы и полевых цветов, которая казалось бесконечным, медленно преодолевается.
Ветер колышет стебли, цветы качаются в такт шагам, и лёгкое вечернее солнце освещает последние мгновения относительного спокойствия.
Впереди, на горизонте, лес уже не выглядит тонкой полоской.
Он теперь — тёмная, плотная, живая масса, что дышит и смотрит.
Словно не просто деревья, а что-то большее.
Что-то, что знает, что к нему снова идут люди.
Один из бойцов с арбалетом — пожилой, с длинной бородой, поджатыми губами — молча начинает проверять натяжение тетивы.
Другой, молодой, с ржавым мачете на спине, сдвигает брови, вглядываясь в тень под деревьями.
Один за другим, все начинают сосредотачиваться.
Разговоры стихают. Смех затихает.
Начинается то, что все ненавидят, но к чему привыкли: поход в лес.