Дьяволы
Шрифт:
Сквозь скрип колес пробился размеренный голос:
—...у каждой страны свои прелести, я всегда любил Польшу, но сельская жизнь не для меня. Я увядал в одиночестве, как орхидея во тьме.
— Где я? — прохрипел Якоб, но голос был слаб, даже сам еле расслышал.
—...Лукреция поняла это, конечно — при всех ее чудовищных недостатках, она была проницательна, и согласилась покинуть поместье. Так началось наше турне по великим городам Средиземноморья! Надолго не задерживались. Моя жена имела привычку исчерпывать гостеприимство. Высасывать его досуха, можно сказать...
Повозка остановилась
— А! Он проснулся!
В поле зрения заплыло лицо барона Рикарда. Он выглядел моложе прежнего, с легкой сединой в усах и черных волосах, обрамлявших улыбающееся лицо с изящными клыками.
Рядом возникло второе лицо — испуганное, в отличие от самодовольного барона. Человек с рябинами и уродливой шляпой.
— Гребаные яйца Святого Бернара! — он начертил круг над сердцем. — Он живой!
— Говорил же, — сказал барон Рикард.
— Думал, вы безумец!
— О, я совершенно безумен. Но редко ошибаюсь.
— Граф захочет это видеть, — пробормотал возница, скрываясь.
— Чудо и вправду, — прошептал Рикард. — Как себя чувствуете?
— Как... — Якоб попытался смочить пересохший язык, — обычно.
— Настолько плохо?
Якоб почувствовал, как его поднимают за запястья. Сквозь волну боли он зарычал, пока его усаживали, и щурясь вгляделся в дневной свет.
Повозка остановилась у полевого госпиталя: несколько поникших палаток под деревьями. В ней лежали пятеро, все мертвые, но выглядели куда лучше него. Рядом священник раздавал воду раненым. Другая читала предсмертные молитвы, листая молитвенник. Лишь мухи радовались. Где-то позади скребли лопаты могильщиков, но поворачивать голову он не стал, да и не смог бы. Все могилы похожи. Кроме своей.
— Что случилось? — пробормотал он неохотно, ибо ответ предсказуем, а детали редко утешают.
Барон Рикард прислонился к повозке, улыбаясь, будто на ярмарке.
— Была драка.
— На воде? — Якоб осторожно тронул грудь, где боль пульсировала.
— Верно, молодец! Я держался в стороне.
— Жаль, что не я.
— Насилие редко решает проблемы.
— Не спорю. Дуэль?
— На горящей корме! — Рикард развел руками, изображая зрелище. — Вы всегда выбираете самые драматичные площадки для смертельных схваток. Вам бы в театре блистать!
— С кем?
— С кузеном принцессы Алексии. В украшениях. Констанс, кажется?
— Констанс. — Якоб закрыл глаза. Воспоминания нахлынули: пламя, пепел, клинки. — Он хорошо фехтовал. В честном бою победил бы.
Барон поднял бровь. — Но кому нужны честные бои?
— Гребаные яйца Святого Бернара! — прогремел голос, привыкший перекрикивать других. Сквозь раненых грубо пробирался человек в блестящих доспехах, рука на эфесе огромного меча.
— Ваше превосходительство, осторожней! — священница за ним подбирала рясу, голосом, привыкшим к бесполезным упрекам.
— Простите, но... — Богатырь остановился у повозки, разведя руками. — Он жив!
— Говорил же, — сказал барон Рикард.
— Но, честно, — добавила священница, — мы сочли вас лжецом.
— Лучшие лжецы не врут всегда. Иначе кто поверит?
— Простите, — Якоб
сглотнул кровь, — но я все еще...— Простите меня! Я... граф Радосав! — Он ударил себя в латы, будто это достижение. — Никшича и Будимльи! А это мать Винченца, генеральный викарий архиепископа Изабеллы Рагузской.
Тяжелые титулы для человека в его состоянии. Якоб дотронулся до затылка, липкого от крови, своей или чужих, и скривился.
— Чести, — процедил.
— Нет, честь наша! Ведь вы — знаменитый Якоб из Торна!
Якоб поморщился сильнее. Клятва честности не оставляла лазеек.
— Да, — признал он. И ежедневно каялся.
Граф погрозил толстым пальцем.
— Барон Рикард рассказал нам о вас!
— Хорошее, надеюсь?
— То, что хорошо за столом, редко годится в бою.
— И... не говорите... — Якоб взглянул на раненых, ощущая, как все хуже, чем казалось. — Вы в бою.
— Именно! А вы — прославленный чемпион, рыцарь и генерал на службе Папы!
Барон Рикард наклонился к Якобу, его дыхание холодное, как зимний сквозняк. — Пришлось приукрасить твои заслуги.
— Вы родственник знаменитого Якоба из Торна, снявшего осаду Керака в Третьем Крестовом?
Якоб прокашлялся, раздумывая, как ответить без лжи. К счастью, барон хлопнул его по плечу: — У них общая кровь!
— Так и знал! — Граф потряс кулаком. — Мой дед был в крепости и вечно рассказывал эту историю! Лучшая атака, что он видел! Эльфы в бегстве! Славные предки, а?
— Поколения военного опыта, — сказал барон, — к вашим услугам.
Мать Винченца возвела глаза к небу. — Спасительница дарует праведникам орудия для их спасения.
— У нее такая привычка, — процедил Якоб сквозь зубы.
— Ваш соратник рассказал о вашей священной миссии. — Радосав набожно обвел грудь пальцем. — Вы, кажется, потеряли принцессу.
Якоб устало пошарил по карманам. — Кажется, одна пропала с момента отъезда из Святого Города.
— Естественно, — сказала мать Винченца, — мы готовы помочь посланнику Ее Святейшества.
— Но не даром?
Священница развела руками. — Увы, у нас свои священные задачи.
— Усмирить Йованку, строптивую графиню Печа! — прорычал Радосав.
— И разрушить планы ее покровителей из Церкви Востока, — добавила мать Винченца. — Проклятые колесопоклонники! Где предел наглости архиепископа Дардании?
Барон Рикард печально покачал головой. — Когда эти чертовы священники перестанут лезть в политику?
— Итак, подытожим... — Якоб слез с повозки. — Вы в пограничной войне... — Колени подкосились, но он устоял. — С соседней дворянкой... — С трудом выпрямился, стиснув ягодицы. — Одна сторона с Западной Церковью, другая — с Восточной.
Типичная грязная война-прокси, которую братские Церкви ведут три века. Именно такую их миссия в Трою должна была остановить.
— Вы сразу схватываете суть! — граф ударил по повозке и та закачалась. Он из тех, кто не умеет говорить тихо и действовать мягко. — Можем помочь друг другу?
— Будем надеяться, — пробормотал Якоб.
— Помогите мне разбить строптивицу, а я помогу найти принцессу! Как?
Звучало как готовящаяся катастрофа. Или уже случившаяся. — Честно, я теперь избегаю полей битв.