Египетское метро
Шрифт:
– Я стихи не люблю, я от них засыпаю. Он мне недавно из-под кровати рассказывал про кого-то. Так хорошо спалось.
– Это был Блок, – уточнил лектор.
– Давай про художников.
– Хорошо. Левитан, Борисов-Мусатов, Куинджи – выбирайте.
– Давай про *уинджи… ой, кажется, я что-то не то сказала…
– Прекрасный живописец. Сейчас. Мне нужна музыка.
– А я бы тоже поблагодарил, – вмешался Тягин. – Плакать не обещаю, но отблагодарить отблагодарил бы.
– Кого, меня?
– Тебя. Кого ж еще?
– И что ты хочешь? – с пьяным вызовом спросила Майя.
– Для начала хотя бы увидеть то, что видел лектор.
Майя
– Лектор это заслужил, – сказала она, встав руки в боки. – Он за это платит своей… Лектор, чем ты мне платишь? О! своей собачьей преданностью! да, лектор?
– Гав!
– Вот. А чем ты будешь рассчитываться?
– Твёрдой валютой, естественно. Я же тут денежный мешок. Лектор собирается тебя увековечить – вот, на первые расходы…
Тягин откинулся, вытянул из кармана и швырнул на кровать купюру.
– Хорошо. Смотри, – сказала Майя.
Она медленно подтянула потуже пояс халата и спустила его с одного плеча, потом с другого. У Тягина перехватило дыхание. Тут, конечно, дело было ещё и в разреженном воздухе, в рассеянном свете, в страстном ворковании голубей, несущемся из форточки. В этом обрамлении ослепительно белая грудь, нежно подрагивающая от невольных движений триумфально застывшей Майи, показалась ему самой прекрасной из тех, что он видел. А ещё всего его проняла та тягучая, по-весеннему свежая и радостная нега желания, какой она бывает только в юности – вот такого Тягин давно не испытывал.
– Богиня! – прошептал лектор и начал было, закатив глаза, читать какой-то из своих гимнов, но Майя остановила его ладонью.
– Довольны, уважаемый? Посмотрели? – сказала она, запахиваясь. – Всё. Пока достаточно.
– Нет, не достаточно! – воскликнул Тягин. – Есть такая – вот лектор не даст соврать – Афродита Прекраснозадая. Давно подозреваю, что этот эпитет применим и к тебе. Хотелось бы убедиться. Сумма будет удвоенна.
Майя подумала и сказала:
– Утроена.
– Идёт.
Майя повернулась к ним спиной, оперлась на одну ногу. Заглядывая через плечо и тем самым вольно или невольно воспроизводя известный поворот Каллипиги, она завела правую руку на левое бедро, и стала ею медленно отводить и поднимать к талии край халата. Тягин, не сводя с нее глаз, поймал лектора за плечо и уже легонько тряхнул, чтобы отправить выразительным взглядом под кровать, как тут между ними зазвонил Майин телефон. Схватив его, лектор метнулся к Майе, и в следующие несколько секунд её лицо приобрело выражение, которое ни с чем нельзя было спутать.
– Уже?! Так быстро?! Солнце, радость моя! А как ты думаешь?! Конечно! Какой же ты молодец! Когда скоро? – радостно, задыхаясь, выкрикивала она, показывая лектору нетерпеливо рукой, чтобы он выключил музыку.
Ни разу за всё время Тягин не слышал её громкого голоса.
– Сейчас? Рядом? Где рядом?! Где?! – счастье на лице Майи сменилось ужасом, и она бросилась к Тягину. – Быстро!!!
Тот опомниться не успел, как Майя, крепко вцепившись в него двумя руками и валясь на колени, стащила его с кровати, а в следующее мгновение уже заталкивала под нее. Усердствуя, даже легла на пол, и в первую секунду Тягин решил, что она собирается заползти вместе с ним.
– Я тебя умоляю, быстрей, пожалуйста, – горячо, будто ополоумев, шептала она.
В дверь постучали.
– Лектор, открой! – приказала
Майя, и опустила перед лицом уже лежавшего под кроватью Тягина покрывало. – Не сразу, спроси кто!«Это что еще такое?» – взволнованно думал Тягин. У его глаз встали фужер и тарелка с недоеденным куском торта, следом влетели куртка, сумка и венок из хризантем.
Со стороны двери раздался мужской торжествующий крик:
– Ааааа!
В ответ крик Майин и беспорядочное шарканье-топтанье по полу. Ближе, ближе, кровать вздрогнула… и, жалобно скрипнув одной из ножек, тяжело качнулась под упавшими телами. Далее жадное поцелуйное мычание, и отрывистая, но как будто из последних сил, команда Майи:
– Лектор, место!
Нырнувший под заходившую ходуном кровать лектор сразу включил лампочку, схватил тетрадь и, перевернулся на живот. И всё время, пока неизвестный торопливо и сердито (хриплое: «Ногу!») брал Майю, лектор, как одержимый, что-то писал, делая, кажется, это тем быстрей, чем больше наверху штормило. Остановился он, только когда там, наконец, затихло. Тягин, затаив дыхание, слушал, что будет дальше, и клял себя за то, что поддался на уговоры Майи. Протяжные, вперемежку сходящие на нет стоны постепенно смолкли. Прошло сколько-то минут полной тишины, и голос Майи устало произнёс:
– Саша, сходи в душ, бо тхнэ… Хочешь, вместе пойдем?
– Пошли!
Грохнули об пол ботинки и побежали по комнате. Уже из ванной донеслось:
– Лектор!
– Да, Саша!
– Доставай там карты, сыграем!
Зашумела вода, и Тягин пополз из-под кровати. Ему на помощь пришла Майя. Её опять лихорадило.
– Быстро, быстро! – повторяла она, вешая на него сумку, суя в руки куртку.
– Ничего не хочешь объяснить? Это и есть твой друг детства? – допытывался он, пока она тянула его к двери. – Может, познакомишь?
Взгляд у неё уже был не умоляющий, а злой. Сразу за порогом она, не выпуская Тягина (сколько, оказывается, в ней было силы!), приговаривая: «уходи, уходи, уходи…», побежала по коридору, и с разбега вытолкнула его на лестницу. Дверь захлопнулась. Щелкнул замок.
Крик Майи «Не приходи сюда больше! Всё!» и оглушительный грохот двери продолжали стоять в ушах, но наступившую внезапно тишину с голубиным гуканьем со стороны двора рассудок как будто отказывался считать продолжением того, что произошло в комнате и коридоре. С ощущением, что его вытолкнули не только на лестницу, но и в какой-то другой день, Тягин спустился на несколько ступенек и присел; дрожали руки. Внизу стукнула дверь, и кто-то стал подниматься. Он взялся за перила, собираясь вставать. Этажом ниже шаги смолкли, открылась и захлопнулась дверь. Тягин посидел еще немного, встал и пошел вниз.
XXIII
Следующий день выдался самым пасмурным из всех проведенных им здесь. К тому же с утра пораньше отключили свет, и в квартире стояла такая темень, что только вплотную у окна можно было разобрать шрифт на странице. То и дело начинал сыпаться мелкий дождь.
Ну и какие будут на сегодня планы? У него уже почти вошло в привычку после завтрака звонить ей, чтобы, поболтав ни о чем, договориться о встрече, и теперь его так и тянуло хотя бы проверить, есть ли еще его имя в ее телефоне. Вчера, возвращаясь домой, он позвонил Филиппу с намерением перенести сделку поближе, да хоть на завтра, но тот сказал, что покупателя в городе нет и не будет вплоть до назначенного дня.