Египетское метро

Так какие планы на сегодня? Чем бы он мог заняться еще, кроме как есть себя поедом и мучить вопросами: какого черта он вчера полез под кровать и как вообще такое могло случиться? С ума он в ту минуту сошел, что ли? Она запаниковала и плохо соображала, но он-то? И если бы не это покорное лежание бок о бок с полоумным лектором, разве возможно было бы последующее унизительное вышвыривание его за дверь? Такой звонкой оплеухи он не получал уже… Да он вообще никогда такой не получал! Глухую безответную пустоту, в которой тонули эти вопросы, время от времени с быстротой падучей звезды перечеркивала безумная мысль: немедленно отправиться на Коблевскую, ворваться в комнату и, отталкивая Майю, лектора и кого там еще, броситься под кровать, чтобы тут же из-под нее выскочить – «Вот он я! Что дальше?».

Поглощенный воспоминаниями о вчерашнем позоре, он даже не очень удивился приходу Мальты. Она была не одна, а, как и в последний раз, с двумя сопровождающими. Из темного подъезда они ввалились в еще более темную прихожую. Мыслей у Тягина по поводу неожиданного визита хватило только на мрачную шутку: «надеюсь, они пришли не мыться». Из прихожей Тягин позвал их в комнату, самое светлое место в квартире, и вся троица, не раздеваясь, шумно и неуклюже, как будто глубокие утренние сумерки сделали их габаритней и тяжелее, одной сплошной массой двинулась за ним. Только когда они вошли в комнату, Тягин разглядел в одном из спутников Абакумова.

– Мы ненадолго, – сказала Мальта.

Она и Абакумов сели за стол, а приятель Мальты с кошачьей мордой остался стоять, и всё время, потряхивая то одной ногой, то другой, находился за спиной у Абакумова, который то и дело норовил на него оглянуться, и в последний момент передумывал, так что стул под ним постоянно скрипел от этого ни разу не завершенного движения.

– Темно как… – произнес Абакумов.

Тягин стоял у окна, скрестив руки на груди, и молчал. И собирался молчать и дальше. В кухне зазвонил телефон, и он вышел туда. Звонила Даша. Это был уже второй её самостоятельный звонок.

– А у нас метель… – сказала она.

– Поздравляю, – ответил Тягин.

Коротко и не очень приветливо с ней поговорив, он вернулся в комнату с тремя молчаливыми тенями.

Ладони Абакумова лежали на небольшом бумажном свертке. Он двинул его к середине стола и сказал:

– В общем так, Миша. Деньги я наконец достал. Вот они. Давайте закончим всё это. С Сашей, ты знаешь, у меня отношения никакие, поэтому очень прошу тебя, передай их ему. И еще передай ему, что мне очень жаль…

Абакумов перевел взгляд на Мальту и наконец решился заглянуть через плечо на ее спутника.

Мальта вытащила из рюкзака уже знакомую сложенную вчетверо бумагу, развернула, следом достала зажигалку.

– Расписка, – объявила она и высекла огонь.

Когда в гнетущей дневной темноте сырая бумага, нехотя догорев до половины, вдруг ярко вспыхнула, Мальта, шумно выдвинув стул, сорвалась с места и, стуча берцами, бросилась в ванную комнату. Зашумел унитаз. Тягин и Абакумов, пока ее не было, смотрели в окно.

– Миша, я тебя прошу: возьми их, пожалуйста, – попросил Абакумов.

Вернувшись, Мальта сказала приятелю подождать на улице, и когда приятель с Абакумовым вышли, развернула сверток, отсчитала деньги, спрятала отложенное в карман, остальные вновь завернула и положила на прежнее место.

– Тут половина, – сказала она. – Я так понимаю, они вам не нужны. Отдадите их Саше. Пусть скажет вам спасибо. Нравится это вам или нет, но я опиралась на вас, и ваше присутствие мне очень помогло. Правое дело – великая вещь. До свидания.

Когда она наконец ушла, Тягин взял сверток и бросил в рюкзак, туда, где уже лежал аванс за квартиру. Надо будет сунуть его Тверязову перед отъездом, в самый последний момент, чтоб без объяснений. Интересно, что тот подумает, когда в деталях узнает всю историю? Впрочем, нет, не интересно. А вот вчерашней пьяной просьбой Тверязова увезти его в Москву еще вполне можно воспользоваться. Как бы приняв её на время за чистую монету. Надо только поторопиться, пока тот не позвонил с извинениями.

Грозный и, чего уж греха таить, подловатый визит к Хвёдору продлился не более получаса, всё решилось в два счета. Он даже с наслаждением заявил с порога, что Тверязов решил перебираться Москву и просит материально посодействовать. Двоих сразу Тягин не потянет, и поскольку задаток получен и отъезд назначен, ответ ему нужен сию же минуту. Мысль о том, что Хвёдор может передать этот разговор Тверязову, Тягина еще больше раззадорила.

Хвёдор выглядел испуганным.

– Я еду, – сказал он.

– Едешь? Это ты когда решил? Только что?

– Сегодня утром. Собирался тебе звонить.

– Смотри, какое совпадение! А завтра утром ты опять передумаешь и начнешь выкобениваться и морочить мне голову? Какие-нибудь условия выторговывать? Там, я помню, у тебя женщина какая-то прошлый раз мелькнула…

– Я еду, Миша, еду, всё. Вещи потихоньку собираю. Чтоб ничего не забыть.

Тягин подозрительно уставился на Хвёдора. «Нет, тут какой-то подвох», – подумал он.

– Еду, – повторил Хвёдор.

– Я тебе не верю. Может, ты мне на день отъезда что-то приберег? А ну, колись. Или я звоню Тверязову.

Хвёдор, видимо и сам понял, что без доказательств тут не обойтись, и протянул Тягину листок. Тот развернул и хмыкнул:

– Вот теперь верю.

В руке у него была повестка в военкомат.

– А женщина… Ну да, у меня есть женщина, – глядя на Тягина с надеждой и чуть ли не слезами, промолвил Хвёдор; в беспокойных жилистых руках он вертел какую-то ржавую штуковину. – У нее двое детей. Я думал, как-нибудь…

– Со своей женщиной… – не дал ему договорить Тягин. – Кстати, позвони Даше, успокой. А со своей женщиной ты будешь разбираться сам и потом, когда на нее заработаешь.

Хвёдор грустно покивал.

– Сегодня, надеюсь, всё хорошо записал? – спросил Тягин.

– Что записал?

– Ну, что ты там во время наших встреч на свой диктофон записываешь…

От Хвёдора Тягин пошел пешком и, выйдя к спуску Маринеско, остановился в самом начале. Не лучшее место для раздумий, одно из самых открытых и продуваемых в городе, но надо было придумать, куда податься. С этим он сталкивался теперь всякий раз, когда выходил из дому. Да и к Хвёдору-то поехал, чтобы убить время, – можно было всё сказать по телефону. Странно: он попытался вспомнить, чем занимался, когда оставался один, – ведь не всё же время он проводил у Майи – и не смог.

С Софиевской Тягин свернул на Конную, намереваясь зайти на Новый базар, выпить вина, и на подходе к нему вспомнил, что где-то здесь работает сестра Майи. Синий ларек. В ларьке её не оказалось, там сидела женщина помоложе. Выложив на прилавок руки в оранжевых митенках, она шевелила под музыку пальцами со свеженакрашенными ногтями и поводила плечами. Как только он назвал имя Зина, продавщица спросила:

– Вы Михаил?

– Да, – удивленно ответил Тягин.

– Не вовремя вы, конечно. Сейчас, подождите, – она встала и отошла вглубь.