Это вечное стихотворенье...

Памяти Афанасия Фета

Здесь человек сгорел…

Ничего от той жизни, Что бессмертной была, Не осталось в отчизне, Все сгорело дотла. Роковые изъятая. Неназначенный бал. Край светлейшего платья Разве я целовал? Как в иную присягу На погибель и рай Небывалого стяга Независимый край… Ничего от той жизни, Что бессмертной была, Не осталось в отчизне. Все сгорело дотла. Все в снегу, точно в пепле, Толпы зимних пальто. Как исчезли мы в пекле, И не видел никто. Я грущу о зажиме Чрезвычайной тоски, Как при старом режиме Вашей белой руки. Вспомнить — сажей несметной Так и застится высь. — Да была ли бессмертной Ваша личная жизнь? Есть ли Вечная запись В Книге Актов благих? — Только стих. Доказательств Больше нет никаких. 1970

Новый снег

Не хочу я идти домой. А хочу быть самим собой. Вот на ветках висят сосульки, Будто флейты или свистульки, Вот на ветках комки, комки… Будто кто-то играл в снежки. Будто были, в снежки играли, Разлюбили и убежали. И остались снежки висеть На ветвях, как клубки, как сеть. Не хочу я идти домой, А хочу быть самим собой. Потому что мне этот снег, Словно родственный человек. Не хочу по телефону аукаться С тем, что мне почти незнакомо, Потому что только на улице Я чувствую себя как дома. Вот на ветках висят сосульки, Будто флейты или свистульки. 1970

«Когда мы были незнакомы…»

Когда мы были незнакомы, А только виделись во сне, Твои таинственные гномы Сошлись подумать обо мне. Они, предвидя все на деле, В кружок присели на пеньки. И так печально прозвенели Их голубые колпачки. Они решали и решали, Шептали: — Это ни к чему. — Но ничему не помешали. Не помешали ничему. Неудивительно, что служат Тебе и мне они теперь, Но по весне о чем-то тужат… Звенит бубенчиком капель. 1970

«Не торопись…»

Не торопись. Погоди. Обожди. Скоро пойдут Проливные дожди. Не говори мне того, Что я сам Скоро узнаю По чьим-то глазам. Не торопись. Помолчи. Погоди. Ведь у меня Еще все впереди. Тают дороги. Ломаются льды. Дай постоять На пороге беды. 1970

«Я вторгся в маленькой уют…»

Я вторгся в маленькой уют Ее открыток и заметок. Так часто дети достают Гнездо из путаницы веток… Разворотив ее альбом И полудетскую шкатулку, Что так напоминала дом И отвечала переулку, Ночной таинственной порой Искал ненужно и устало. И возмутился, как герой, Когда она меня застала… Я думаю, верней всего Доверить искренности пыла И не касаться ничего, Что было — было, было — было. Ведь так легко свою вину Понять как крах, перестараться — Вдруг устыдиться, растеряться И… накричать на тишину. 1970

«Надо писать…»

Надо писать О том, чего больше не будет, Надо спасать То, что другой позабудет. Маленький миг, Незаметный для мира большого, — Все, даже крик, Там, где надо бы тихое слово. Липы и вязы, Кажется, полнятся слухом О том, что рассказы Напишут о них одним духом. Тропка аллей, Кажется, исподволь знает: Вспомнят о ней, Когда и сугробы растают. 1970

«Нет школ никаких…»

Нет школ никаких. Только совесть, Да кем-то завещанный дар, Да жизнь, как любимая повесть, В которой и холод и жар. Я думаю, припоминая, Как школила юность мою Война и краюшка сырая В любом всероссийском краю. Учебников мы не сжигали, Да и не сожжем никогда, Ведь стекла у нас вышибали Не мячики в эти года. Но знаешь, зеленые даты Я помню не хуже других. Черемуха… Май… Аттестаты… Березы… Нет школ никаких… 1971

Игрушки

Помню первые игрушки, Словно первые мечты. Металлические стружки Небывалой красоты. Во дворе многоголосом (Бросив книжечный уют) Задавался я вопросом, Где и как их достают. Но однажды возле дома Задержался грузовик. Блеском сказочным ведомый, Подбежал я в тот же миг. Самым радостным из грузов, Стружкой остро завитой, Полон был зеленый кузов У полуторки у той. И пока шофер вернулся За баранку, за штурвал, Целый двор перемигнулся И сокровищ нахватал. Было время первых елок, Время первого метро. Как сияло меж иголок Это злато-серебро. Как иголки зеленели, Помнишь ты и помню я. Металлическая стружка… Подмосковная хвоя… Сколько елочных игрушек Получали мы потом! Тьму наборов и хлопушек, Все с серебряным дождем. И на елочке ветвистой Сколько раз перед войной Плавал дождик серебристый, Золотистый, покупной. Только первую игрушку, Словно я у ней в долгу, Металлическую стружку Не забуду, не смогу. 1971

Стихи Марианне

1. «А мне надоело скрывать…»

А мне надоело скрывать, Что я Вас люблю, Марианна; Держась и неловко и странно, Невинность, как грех, покрывать, Мечтать о балконе твоем, О дереве на перекрестке, Где ждали, наверно, подростки И ждут… Ну, а я-то при чем, Раз мне надоело скрывать, Молчать глубоко и пространно, Что я Вас люблю, Марианна. Невинность, как грех, покрывать.

С Марианной. 1977

2. «Счастливое славя житье…»

Счастливое славя житье, Вдруг личное счастье представив, Я выдумал имя твое, Из двух его нежно составив. Вот Машенькин дом под сосной, Вот Аннушкин дом под березой… В России, как в сказке лесной, Надолго надышишься прозой. Конечно же, помню и я, Что имя твое долгосрочно. Но все ж и его и тебя И я сочинил. Это точно. По городу Машенька шла, Узнав меня, вкось поглядела… Такие уж, видно, дела. Такое уж, видимо, дело. Прощайте, и дни и часы Доверчивости и опаски. Нельзя! Но я выпью росы За Ваши Анютины глазки. 1971

«Она души не принял…»

Она души не приняла. А я старался. Так старался, Что и свои забыл дела, И без иной души остался. Я говорю о ней: была. Нехорошо. Она живая. Она по-прежнему светла. Она живет, переживая, Но — там, где я сгорел дотла, С ней все на свете забывая. Я говорю о ней: была. Она души не приняла. Но это — малые дела Среди дерзаний и сказаний. Живи, да будет лик твой тих И чист, как той весною ранней, Среди оставшихся в живых Воспоминаний… Поминаний. 1971