Европейская поэзия XIX века

* * *

«Вчера, сегодня, завтра…» Перевод П. Грушко

Вчера, сегодня, завтра, — день грядущий с минувшим схож. Все тот же горизонт, и небо хмуро, и ты бредешь… Как механизм тупой, стрекочет сердце,— унылый гул… Ленивый разум в закоулках мозга сомлел, уснул. Душа понуро жаждет райской жизни в тщете слепой… Бесплодная усталость, и без цели морской прибой… Немолчный голос, тянущий все тот же печальный звук. С утра до ночи — монотонных капель усталый стук… Так дни влачатся: где вчера, где завтра — не разберешь. В них нет ни наслаждений, ни страданий, — одно и то ж… Порой со вздохом вспомнишь боль былую — как сам не свой страдал… По крайней мере, знал, страдая, что ты живой!

* * *

«Я не спал, я странствовал по краю…» Перевод Н. Ванханен

Я не спал, я странствовал по краю, где меняют вещи очертанья, по пространствам тайным, создающим между сном и бденьем расстоянье. Мысли в молчаливом хороводе в голове без устали мелькали и, кружась в своем бесшумном танце, постепенно танец замедляли. Отблеск, проникающий снаружи, все еще на веках сохранялся, но сиял иначе мир видений — изнутри он светом озарялся. Я услышал, словно в дальнем храме смутный шум, под сводами разлитый в час, когда кончают прихожане, прошептав «аминь», свои молитвы. И меня по имени окликнул чей-то голос, слабый и печальный, и запахло сыростью и воском, ладаном, потухшими свечами. Ночь пришла; упав на дно забвенья, я заснул; проснулся отчего-то и вскричал: «Из тех, кого любил я, этой ночью, верно, умер кто-то!»

* * *

«Настала ночь, я не нашел приюта…» Перевод Н. Ванханен

Настала ночь, я не нашел приюта, я пить хотел и только слезы пил. Я голодал и, умереть желая, глаза закрыл! Я был в пустыне! Издали, как прежде, густой толпы бурлящий гомон плыл, а для меня весь этот мир шумящий пустыней был!

* * *

«Из жизни, что мне остается…» Перевод Н. Ванханен

Из жизни, что мне остается, я отдал бы лучшие годы: узнать бы, что ты говорила другим про меня в стороне. Жизнь эту и ту, что дается за гробом, — я отдал бы обе, чтоб только узнать, как судила, что думала ты обо мне.

* * *

«Мы при вспышке молнии родимся…» Перевод Н. Ванханен

Мы при вспышке молнии родимся и при той же вспышке умираем: краток жизни час! Ждем любви, за славою стремимся — тени сна мы тщетно догоняем: смерть пробудит нас!

* * *

«Словно взбудораженные пчелы…» Перевод Б. Дубина

Словно взбудораженные пчелы, что за мною ринуться готовы, из потемок памяти крадутся тени прожитого. Отогнать пытаешься — пустое! Мчатся, кружат рядом, друг за другом прямо в сердце метят узким жалом с бередящим ядом.

* * *

«Цвет обрывает, сыплет листвою…» Перевод Б. Дубина

Цвет обрывает, сыплет листвою ветер бессонный, и в отголосках где-то далёко слышатся стоны… Там, где блуждают мысли ночные, в прошлом теряясь, будто в тумане,— слышатся стоны, сыплются листья воспоминаний…

* * *

«Взгляд ее был неотступен и слезен…» Перевод Б. Дубина

Взгляд ее был неотступен и слезен, а мои губы — взмолиться готовы, но не дала ей заплакать гордыня, и не сумел я промолвить ни слова. Порознь идем; но, быть может, однажды вспомнит, что сердце рванулось и сжалось, и, как твержу себе: «Что же молчал я?» — скажет: «Зачем я от слез удержалась?»

* * *

«Гляну в глаза…» Перевод Б. Дубина

Гляну в глаза — будто читаю по книге открытой. Взгляды не лгут, так для чего этот смех нарочитый? Плачь! Не таись, нищенской нежности больше не пряча. Плачь! Мы одни… Ты посмотри: я мужчина — и плачу!

* * *

«Заря целует голубое платье…» Перевод С. Гончаренко

Заря целует голубое платье залива, золоченного лучами; целует солнце тучу на закате и одевает в золото и пламя; костер, сжимая жаркие объятья, ночь напролет целуется с ветрами. И даже ива льнет к воде, целуя ручей, когда ее целуют струи.

* * *

«Если у тебя, у синеглазой…» Перевод С. Гончаренко

Если у тебя, у синеглазой, светится улыбка в ясном взоре, кажется мне, будто это блещет луч зари в синем море. Если у тебя, у синеглазой, набежали на глаза слезники, кажется, что это на фиалке вспыхнули росинки. Если же глаза у синеглазой в темноте озарены мечтою, то мечта в очах ее лазурных кажется звездою.

* * *

«Волны морские, пенные волны…» Перевод С. Гончаренко

Волны морские, пенные волны бьющего в дикие скалы прибоя, в саван из пены меня спеленайте, унесите с собою! Буйные ветры, в горном ущелье гнущие кроны, яростно воя, смерчем и вихрем меня закружите, унесите с собою! Грозные тучи с молнией в чреве, громом взорвавшие ночь надо мною, волнами мрака меня захлестните, унесите с собою! Унесите, молю я, туда, где стихии вылечить смертью мне сердце сумеют. Унесите, молю! А иначе — что делать мне с болью моею?

РАМОН ДЕ КАМПОАМОР Перевод С. Гончаренко

Рамон де Кампоамор (полное имя — Рамон де Кампоамор-и-Кампоосорио, 1817–1901). — Один из самых популярных в Испании поэтов-романтиков. Он был избран членом Испанской Академии и занимал высокие посты. Наследие Кампоамора обширно, он пробовал свои силы в разных жанрах. Ему принадлежат эпические поэмы — «Колумб» (1853) и «Всемирная драма» (1869). Лирическое его наследие подразделяют обычно на две части: стихи и басни. Сам Кампоамор придумал собственные жанровые определения для стихов: «юморески», «печали» и «маленькие поэмы». «Что такое юмореска? — писал он. — Намеренная характерность. А „печаль“? Это юмореска, трансформированная в драму. А „маленькая поэма“? Это развернутая „печаль“».

О ПОЛЬЗЕ ГРАМОТЫ

— Составьте, падре, мне письмо… — Ну что же, кому оно, куда, я знаю… — Вы нас видели? О, боже! Той темной ночью? — М-да… — Простите! — Полно, это прегрешенье Не редкость: полночь… Он… Подайте-ка перо. Итак, вступленье: «Любимый мой Рамон!» — Любимый?.. Ну, уж раз вы написали… — Исправить? — Ах, нет, нет! «О, как мне грустно!» Так? «В какой печали я без тебя, мой свет! В какой тоске пишу тебе я нынче…» — Всё, падре, так, ей-ей! — Для старца, дочь моя, душа девичья прозрачна, как ручей. «Мир без тебя — юдоль холодной ночи, С тобою — райский сон». — Святой отец! Пишите буквы четче! Поймет ли мой Рамон? «— Тот наш рассвет и поцелуй тот сладкий…» Как догадались вы? — Коль два влюбленных видятся украдкой, то, стало быть, увы… «И если ты не возвратишься снова, вконец измучусь я…» — Измучусь? Вы смеетесь, право слово! Да я убью себя! — Как так «убью»? Вздор. Не гневите небо! — Так: в омут головой! — Ну, нет… — Вот черствая душа! Эх, мне бы знать грамоту самой!