Европейская поэзия XIX века

* * *

«Мечтала я — но как мечты мне лгали!..»

Мечтала я — по как мечты мне лгали! Так живо представлялось мне норой, Что я вольна, что стерся образ твой, Живу, как прежде, — в мире и печали. Я чувствовала — дни мои нищали. Казалось мне, что я сосуд пустой, Что драгоценный выплеснут пастой, Я ветвь сухая — и листы увяли. Очнулась я негаданно-нежданно. Тебя вернул мне день новорожденный — Твой образ вспыхнул на заре багряной. И полон вновь сосуд опустошенный, И к сердцу мощною волною рвется Поток блаженства, что Тобой зовется.

* * *

«Я думаю о нас и всякий раз…»

Я думаю о нас и всякий раз Озарена надеждою подспудной. Дышу я нашей жаждой обоюдной, Я вижу сев и близкой жатвы час. На зов наш общий жизнь отозвалась, И обновляться нам ежеминутно, Пока мы не достигнем цели трудной, Пока не осенит блаженство нас. О, может быть, мечты осуществимы! Была я тихой речкою равнинной, Но встретила тебя, и с этих пор Влечет меня поток неудержимый, И наши волны, слившись воедино, Стремятся радостно в морской простор.

* * *

«Ты мне дарил раздумий строй высокий…»

Ты мне дарил раздумий строй высокий И знать хотел, что дни мои таят. Но зазвучало слово невпопад, Когда любви в тебе иссякли токи. Другую повстречал. К чему упреки, Когда ты новой жаждою объят? Но в прошлое я обратила взгляд, В былой Эдем, о мой Адам жестокий,— Ах, если б я склонилась обреченно И боль, со свистом воздух рассекая, Пронзила грудь мою — стрелы острей, Сравнилась бы со скрипкою тогда я, Разбитой вдребезги и возрожденной, Чей звук красивее — пускай слабей.

* * *

«О, как ни велика твоя вина…»

О, как ни велика твоя вина, Как ни тяжка раскаянья десница — Пусть ею твой покой не замутится, Пусть жизнь твою не омрачит она. Что с достоянием твоим сравнится? Тебе судьба банкрота не страшна. Есть бедная душа — твоя должница, Которая тобой одарена. Любимый! Разве ждал ты воздаянья, Неся мне клады счастья и страданья? Каких богатств ты не делил со мной! И коль придет когда-нибудь расплата, Твоя должница, что тобой богата, Заплатит тем, что дал ты ей самой.

ХОЛЬГЕР ДРАХМАН

Хольгер Драхман (1846–1908). — Датский поэт, прозаик и драматург. Родился в Копенгагене в семье врача. В 1871 году отправился в Англию, где познакомился с жизнью английских рабочих. После возвращения в Данию сблизился с литературоведом и критиком Г. Брандесом. Под его влиянием создал ряд стихотворений ярко выраженной антибуржуазной направленности. Эти стихотворения поэт включил в первый поэтический сборник «Стихи» (1872). Вскоре появляются новые сборники стихов Драхмана — «Приглушенные мелодии» (1875), «Песни у моря» (1877), «Лозы и розы» (1879), в которых поэт выступает блестящим версификатором, обогащая датскую поэзию новыми ритмами и размерами. В 80-е годы XIX века выходят в свет сборники стихов «Старые и новые боги» (1881), «Юные песни» (1882) и др. Основной мотив поэзии Драхмана этих лет — мотив моря, свободной стихии, наполняющей душу человека спокойствием и силой. Перу Драхмана принадлежат также многочисленные прозаические произведении и драмы.

На русский язык переводилась драма-сказка Драхмана «Тысяча и одна ночь», а также отдельные рассказы и стихотворения писателя.

ТАМ ПРАВИТ ЗВУК Перевод И. Бочкаревой

Там правит звук — средь одиноких мук, средь призраков лесных он возникает; там всякий зверь и всякое дыханье, и существа, что воздух населяют, и камень, в ком давно остыла страсть,— все словно бы предчувствует страданье, все отдано отчаянью во власть. О, что это встает передо мной за соснами и скалами? Проклятье! Там призраки сливаются в объятье, глаза горят — им страшен свет дневной, и судорожно руки сплетены, и губы всё, что любят, проклинают, и в странных очертаньях оживают моей умершей молодости сны! Навечно ли я отдай им во власть? Не я ль изведал горькие страданья, не я ль изгнал из сердца пыл и страсть и стал как те, что воздух населяют? Не я ль обрел средь одиноких мук счастливое и вольное дыханье, что призраков бесплотных побеждает? Чего же я боюсь? — Там правит звук!

ИМПРОВИЗАЦИЯ НА БОРТУ Перевод Е. Аксельрод

Вот-вот и ночи белые уйдут, И мрак поднимется из вод пролива, И волны громко песню заведут, Что зреет тихо и неторопливо. Вот-вот и замутится окоем, Взлетит над морем, с ним простившись, птица. Забудется природа долгим сном, Придет пора и песням измениться. Пока же ночь, прозрачный свет даря, Укрыла море крыльями своими. Пока же золотым перстом заря Над кронами свое выводит имя. И нашу лодку движет бриз ночной, Она легка, как странник беззаботный. Нас бог зари ссудил златой казной И песнею, звенящей и свободной. Мы воздадим ему огнем вина, Его восславим гимном в час румяный. А срок придет — нас поглотит волна, Как Шелли [126] — воды сумрачной Тосканы.

126

П.-Б. Шелли (1792–1822), английский поэт-романтик, утонул в Тосканском заливе.

В ЧАСЫ ОДИНОКОГО БДЕНЬЯ Перевод Е. Аксельрод

В часы одинокого бденья канал мне о чем-то журчит, врываясь в мои сновиденья, когда я дремлю наяву. Не прерываема дробью копыт, тянется суток цепочка; канала прозрачная строчка в безмолвье одна не молчит. Бывает, так к двери закрытой подходит певец наугад и песнею полузабытой затворника в сети влечет. Искусно личины срывает с утрат тот странник, певец тот незваный; невидимо старые раны у пленника кровоточат. Следит он в окно потайное за облаком в красном огне, что катится в небо ночное и шепчет домам о любви. Певец, если б знал ты, что видится мне Все то, что мне струны открыли, и все, что они утаили, храню наяву и во сне!

* * *

«Венеции спящей невнятица…» Перевод Е. Аксельрод

Венеции спящей невнятица, слышу я плеск ее вод, их жалобы, стоны, их говор бессонный, когда набегут и откатятся снова под мост, на простор. Так зыбки они, невесомы, как те сиротливые гномы, сходившие с мраморных гор процессией траурной по двое в ряд, в их песне тоска невозвратных утрат, скорбно во тьме трепетало: — Ах, Белоснежки не стало! И память рождает видение: в белом убранстве дитя, лицо восковое, но будто живое, я чувствую боль и смятение, лоб мой пылает огнем, а сердце придавлено льдиной: морщинка на лбу так невинна, и сложены руки крестом. Я вижу — зеленый леандр соскользнул с груди непорочной… А траурный гул близится. Ночь трепетала: — Ах, Белоснежки не стало! Мелодия волн прихотливая меркнет, встречая рассвет. Скользя в нетерпенье, свое же творенье стирает волна торопливая под молчаливой зарей. Сквозь утра прозрачные створы в свои возвращается горы гномов медлительный строй. Пускай рассудительным стал я давно, но сказка из детства со мной все равно. Грустью в душе трепетало: — Ах, Белоснежки не стало!

ПРИВЕТ Перевод Е. Аксельрод

Чувствуешь, ветер добреет, вздохом весны обновленный, воздух целует листву и цветы, и родничок в них пестреет. В берег прохладой соленой бьется морская вода. Пусть есть у жизни зима и ненастье, жизнь не умрет никогда. Взор твой весна напоила, вечность в глазах твои брезжит; благоговейно клонятся цветы, где бы ты ни проходила. Вновь дождалось побережье — май к нам плывет сквозь дожди. Где б ни была ты, тебя, дорогая, скоро прижму я к груди. И вознесет нас крылатый воздух земли обновленной. Как две волны, мы сольемся с тобой, синью и светом богаты. Веет прохладой соленой майского моря вода. Знает любовь и ненастье и зиму, но не умрет никогда. Взмоем к истокам счастливым жизни… Коль смерти охота встретить нас — что она против любви? Глянет лишь взором ревнивым. Два наших имени кто-то шепчет среди тишины. Слышишь? То голос любви нашей вечной в немолчном плеске волны.

САКУНТАЛА Перевод И. Бочкаревой

Тревога уснуть мешала, запах цветов меня томил, душистый поток струился, цветочный ветер в окно мое бил; я слушал неясный шелест высоких пальм, и чудилось мне, куда бы ни шел в томительной тьме: Сакунтала, Сакуптала! Вы, вечные Гималаи! Высокие лбы подняв к небесам, зачем вы послали эти потоки сегодня ночью к моим ногам? Зачем, как черную память, передо мной волны гнать? Зачем предо мною предстала опять Сакунтала, Сакунтала! О дева, нежно и влажно глянула ты мне в лицо, как было в день, когда тебе дали связующее кольцо. Ах, не просто время, не просто день, не тысяча лет тебя и меня разделяют, нет, Сакунтала, Сакунтала! Кольца не роняла ты в реку, Душьянта сам кольцо швырнул, он путь преградил потоку, но кольца тебе не вернул. Душьянта охотиться будет средь стройных пальм, у бурных вод он антилопу убьет. Сакунтала, Сакунтала!