"Фантастика 2025-92". Компиляция. Книги 1-26
Шрифт:
Мастер Зигиберт — гений.
Я не сомневался, что все механические приспособы — его рук дело. Уж слишком много в них было от священного безумия.
Махендра в роли Орфея был великолепен. Он с кошачьей грацией летал с трапеции на трапецию, крутил сальто, не касаясь пола руками, и при этом пел!.. У тигра оказался очень приятный баритон, да и Эвридика — Зоя заливалась соловьём.
— Как они умудряются петь, исполняя все эти трюки? — мы с Алексом смотрели представление с узкой галереи под самым куполом. Здесь были размещены блоки и шкивы подъёмных устройств для трапеций, крепления декораций,
— Отсюда не видно, но у всех артистов — микрофоны и небольшие динамики, — ответил Алекс. Говорили в полный голос — мы были на высоте двадцати пяти метров над ареной. — Фразы и реплики они подают сами, а пение даётся фонограммой.
— То есть, это опять обман?
— Но с полной иллюзией правды.
Первое действие кончалось тем, что Эвридика, гуляя с подругами, встречает змея, который её кусает. Дальше следовала волнительная сцена смерти, прощание с Орфеем и — антракт.
— Ну, пока всё идёт хорошо, — сказал я, когда манеж опустел. И тут же получил чувствительный тычок под ребро. — Что опять не так?
— Если хочешь насмешить Бога, расскажи ему о своих планах.
— Да я ничего такого не имел в виду… Или что? Опять приметы?
Алекс фыркнул.
— Приметы — это ерунда, я в них не верю. Но вот злой рок, фатум — это действительно серьёзно. Особенно, когда этот фатум кто-то заказал.
— Директор что-то говорил о проклятье. Вы его имеете в виду?
Раздался гонг. Антракт подходил к концу и публика вновь начала заполнять кресла.
— Посмотри на них, — шеф повёл рукой вдоль круглого зала. — Что ты видишь?
Я послушно выполнил требуемое. Не совсем, правда, понимая, что конкретно он имеет в виду.
— Вижу людей, который пришли поразвлечься, — наконец сказал я. — Они едят мороженное, весело болтают, разглядывают друг друга…
Арена, кстати сказать, от зрителя была скрыта за высокими непрозрачными щитами. Там сейчас монтировали декорации подземного царства: трон Аида должен был подняться из-под сцены в клубах разноцветного дыма, а вместе с ним — и его свита: черти, сатиры и подземные духи.
— Вот, наконец отличное наблюдение, — похвалил Алекс. — В цирк не приходят смотреть. Сюда приходят РАЗГЛЯДЫВАТЬ. А ещё смеяться. Удивляться. Испытывать ужас. И наконец, когда всё закончится хорошо — катарсис.
— Но если что-то пойдёт не так, катарсиса не будет, — кивнул я. — И аура чудесного развеется. Все поймут, что волшебные существа — это всего лишь переодетые артисты, а представление — посредственный фарс, исполненный под фонограмму.
— Всё так, — кивнул Алекс. — А теперь я попрошу тебя ещё раз: посмотри, КОГО ты видишь в зале.
Свет уже приглушили — это был знак к тому, что действо вот-вот начнётся.
Места занимали последние обжоры, которых силой выдворили из буфета.
Пару секунд я скользил взглядом по крошечным с такой высоты лицам, а потом… ПРЕДВКУШЕНИЕ. НЕТЕРПЕНИЕ. ВОСТОРГ.
— Публика — это источник силы, — сказал я. — Каждый из них — как наполненная энергией батарейка.
— И во время катарсиса эти батарейки разряжаются, — кивнул Алекс.
— А артисты впитывают… — вот почему Зоя говорила, что это — самая лучшая работа.
— Когда выйдешь на арену, —
продолжил Алекс. — Ты сам всё поймёшь. Но помни: упоение сценой — это наркотик. От него трудно отказаться. А власть над зрителем — ещё и ответственность.И вдруг меня посетило озарение — иначе и не назовёшь. В порыве я ухватил Алекса за руку и крепко сжал.
— Осторожнее, — шеф спрятал помятую конечность за спину. — Мне ещё сегодня стрелять.
— Кто-то хочет заполучить эту энергию для себя! — я почти кричал, под куполом рассыпалось дробное эхо. — Может такое быть, что кто-то вредит цирку для того, чтобы занять это место? В смысле: уйдёт одна труппа — появится другая… И будет паразитировать на зрителях.
— Не паразитировать, — мягко поправил Алекс. — Артисты берут только излишки. То, что и так плещет через край. Но в твоей догадке есть зерно. И в связи с этим, задание, — он перегнулся через перила ограждения и всмотрелся в публику. — Когда придёт твоё время выступать, постарайся определить: есть ли в толпе кто-то, кто не отдаёт эмоции, как другие. А принимает. Сможешь?
Я мысленно представил, как это должно выглядеть.
— Думаю, да. Только… Как мы их потом отыщем? Трудновато будет отличить одного зрителя от другого.
— О, не сомневайся! Ты их ни с кем не перепутаешь.
В этот миг окончательно погас свет. Послышался лёгкий шорох — униформисты в полном безмолвии снимали щиты, ограждающие сцену. А затем в центре арены всполыхнуло багровое пламя…
— Идём, идём, — подтолкнул меня Алекс. — Скоро твой выход.
По сценарию, задачей чертей было терзать души, попавшие во власть Аида. Поэтому в представление неплохо уложился и мой номер с ножами — бедную Эвридику с шутками и прибаутками привязывали к вращающейся мишени, и закидывали ножами; и номер Алекса: он расстреливал «эфирных духов», присланных с поверхности для спасения нимфы.
Себя я со стороны не видел, но номер Алекса меня потряс. Многозарядный револьвер, подарок Зигиберта, тарахтел не хуже пулемёта — шеф выпускал пули с огромной скоростью. «Духи эфира» летали вокруг, поднимались, скользя на тросах, под самый купол — ни один не ушел безнаказанным, Алекс ни разу не промахнулся. Публика выла от восторга.
Конечно же, во время своего выступления я напрочь позабыл о наказе шефа присмотреться к зрителям. Большую часть сил я тратил на то, чтобы стоять на подгибающихся ногах, не обращать внимания на бездну голодных, жаждущих зрелища глаз вокруг, и попадать ножами в цель — то есть, вокруг Зои, а не в неё.
Я не помнил, как вышел на арену. Не помнил толком и самого выступления, помнил лишь, как всё время твердил одно и то же: — не забыть про комплимент, не забыть про комплимент…
Этому меня научил Алекс. Комплиментом называли поклон в конце представления.
— Он должен быть исполнен таким образом, чтобы вызвать публику на аплодисменты, и одновременно выглядеть благодарностью на них…
Я тренировался в нашем тесном номере, пока не запутался в руках и ногах и не упал на кровать. Чувствовал себя последним дураком. Наблюдая, с каким изяществом и достоинством исполняют комплимент воздушные гимнасты, я был уверен, что запорю всё дело и надо мной будут смеяться.