"Фантастика 2025-92". Компиляция. Книги 1-26
Шрифт:
После объяснения паренька-рабочего я немного успокоился.
Ладно, что-то пошло не по плану, но ведь всё ещё можно исправить!
Брамсель таки решил исполнить комический номер в концовке печальной и трагической истории любви… Разрядка смехом, так её дери. Может, несколько неуместная в предлагаемых обстоятельствах, но есть у артистов такое правило: коли вышел на сцену — работай номер до конца. Шоу должно продолжаться.
Главное: публика ничего не подозревает, ей кажется, что выходка клоуна — тоже часть представления.
Вот почему он двигается столь неловко, — решил я. — Он — клоун, а не гимнаст.
Корабль продолжает раскачиваться. Амплитуда так высока, что он буквально ПРОЛЕТАЕТ над головами зрителей. Я замечаю, что несколько артистов в самом центре корабля пытаются замедлить его ход, но им не удаётся. Сквозь грим и нарисованные улыбки на лица чертей пробивается паника.
Тем не менее, Орфей почти настиг Эвридику. Оставив гимнастов позади, клоун и Зоя стоят у самой верхушки мачты, на самой тоненькой перекладине. Снизу видно, что дальше карабкаться некуда.
Чего он добивается? — гадал я. — Стащить её вниз и торжественно уволочь в мир живых? Это было бы логично для комической развязки…
Но судя по всему, у Орфея были совсем другие планы. Он пытался сбросить Эвридику с перекладины!
Точнее, клоун Брамсель хотел сбросить на арену Зою… Девушка вырывалась, но отступать ей было некуда.
По канатам к ним подбирались другие гимнасты — они-то прекрасно понимали, что выходка клоуна — вовсе не часть представления.
Я должен им помочь. Невыносимо стоять здесь, внизу, и ждать, чем всё закончится.
Почувствовав, что меня дёргают за хвост, я обернулся.
— Вам туда нельзя, господин, — сказал униформист, тот, что с помятым лицом. — Вы не должны портить представление. Шоу должно продолжаться.
Я не сразу понял, почему он это говорит, но оглядевшись, пришел в себя: я стоял в двух шагах от арены, на виду у зрителей. Сам того не замечая, я инстинктивно стремился на корабль, в надежде… Что? Поймать Зою? Остановить Брамселя? Не знаю.
— Но она разобьётся, — я попытался вырваться, но дядька был на редкость силён. — Если ничего не сделать, случится несчастье!
— Шоу должно продолжаться, господин, — униформист поступил очень изобретательно, поймав меня за хвост. Аксессуар являлся частью костюма, и не раздевшись, я не мог избавиться от хватки. — Шоу должно продолжаться.
И вдруг совсем рядом я почувствовал поток силы. И тёк он не ОТ зрителей на сцену, а наоборот. Как мощная струя воды из шланга, энергия поднималась куда-то мимо меня, по ступенькам амфитеатра.
Я лихорадочно завертел головой, и наконец увидел ЕЁ. Короткие тёмные волосы открывают прекрасное лицо с самой безупречной кожей, что мне приходилось видеть. Маленькие ушки, большие глаза, точёный носик… Все эти эпитеты не передадут красоты, которой обладала… Да. Теперь я всё понял. Она — не человек.
Эта девушка была стригоем, как и я. Более того: она была Древней. Я что хочу сказать: обладая талантом видеть возраст существ, я довольно легко определял, сколько веков прожил тот или иной маг, колдун или стригой.
Так вот: эта девушка была по-настоящему старой. Конечно, тот стригой, которого мы обнаружили в гробу на Ладожском озере, был ещё старше, но большую часть времени он походил на иссохший скелет.
Этой девушке было не меньше девятисот лет. Но в отличие от Лиха, она лучилась
свежестью. Как раннее росистое утро, как нежный полевой цветок, как…Отставить, — одёрнул я сам себя. — Она — нежить, и в данный момент жадно, беззастенчиво, я бы сказал, ДО НЕПРИЛИЧИЯ нагло наслаждается страхом Зои.
Она хочет, чтобы гимнастка упала. Смакует её предсмертный ужас, её агонию. Как дорогое коллекционное вино.
Я огляделся. Куда запропастился Алекс?.. Где шеф, когда он так нужен?
Может быть так, что это она спровоцировала Брамселя?.. Я знаю, некоторые стригои умеют гипнотизировать жертв, заставлять их выполнять всякие штуки. Лавей — умел. Так он создал свою армию тератосов. Я сам никогда этого не пробовал. Слишком боялся уподобится мерзкому кровососу…
Но она не зря пришла на представление. Она знала, что будет, и предвкушала это, как иные молоденькие девушки предвкушают пирожное с кремом или плитку шоколада.
Я рванулся из рук униформиста — хотел подняться к древней, помешать, каким-нибудь образом прервать поток энергии…
Дружный вопль-вздох зрителей заставил меня вспомнить о Зое.
Волчком я развернулся к арене и чуть не заорал вместе со всеми: оттолкнувшись от мачты, Зоя распласталась в воздухе. Долгий мучительный миг казалось, что она так и останется парить над зрительным залом, наслаждаясь свободой и одиночеством. Но вот парабола пошла на убыль, и Зоя устремилась почти вертикально вниз, к бетонной арене.
Никто в этот момент не издал ни звука. Зрители перестали дышать. Оркестр замер на полувздохе, даже барабанщик забыл отбивать свою трагическую дробь…
А потом навстречу девушке упала перекладина. Она начала свой бег неспешно, но приближаясь к низшей точке всё ускорялась, и наконец… Зоя и перекладина встретились! Девушка поймала металлический стержень и зависла, как на турнике.
Зал в едином порыве выдохнул, и тут же всё ожило. Публика взорвалась рукоплесканиями, оркестр разразился фанфарами. Зоя, изящно перекувырнувшись, встала на перекладину, и держась одной рукой, отвешивала комплименты публике.
Лицо её было бледным, как посмертная маска, но губы улыбались.
Оглянувшись на девушку-стригоя, я увидел в её глазах разочарование.
А что же Орфей, или клоун Брамсель? — вспомнил я. — Кажется, о нём все забыли, зрители восхищенно рукоплещют Зое, оркестр, надрываясь, выдувает бравурный марш — словно пытаясь наверстать упущенное…
И когда одетая в белое фигура, с лавровым венком на голове и лирой в руках, начала своё долгое падение в пропасть, никто этого не осознал.
Как мёртвый лебедь, клоун пролетел сквозь корабль, верёвки, канаты, трапеции — несколько раз его тело задевало их и переворачивалось в воздухе.
А потом он рухнул на арену.
Две тысячи глоток издали единое «АХ!..»
Возглас публики, к счастью, заглушил звук лопнувшего арбуза — когда голова Брамселя соприкоснулась с едва прикрытым ковром бетоном.
Этот звук услышал я, услышал униформист с помятым лицом — я видел, как по его телу пробежала судорога, и конечно же, услышала стригойка.
Она тоже вздрогнула, но не от ужаса и отвращения, а скорее, от… удовольствия. Чувства, близкого к сексуальному. Её тонкие ноздри раздулись, когда в воздухе запахло кровью, а губы скривились в победной усмешке.