Физик

— Мы уходим на рассвете, — сказала она. — Сегодня ночью — отдых. Но не сон. Лес… он смотрит. И то, что оставило след, не ушло далеко.

Олег кивнул, чувствуя, как её слова оседают в груди. Рассвет. Это было близко, но казалось вечностью. Он посмотрел на Марфу, на её слабое дыхание, и решимость внутри него окрепла. Корень Живы был их целью, но он знал — дело не только в нём. Глубокий Лес был испытанием, и Чернобог ждал там, в тени, готовый проверить их. Или его.

Он вернулся к очагу, где Ярина разложила последние амулеты. Она протянула ему ещё один — маленький, из кости, с вырезанным узором, похожим на спираль.

— Это не защита, — сказала она. — Это память. Если потеряешься, он напомнит, кто ты.

Олег взял амулет, чувствуя его лёгкость. Память. Он вспомнил свой мир — уроки, смех детей, запах мела. Это было далеко, но всё ещё с ним, как эхо. Он засунул амулет в карман, рядом с тем, что дала Марфа, и кивнул.

— Спасибо, — сказал он. — Я… не потеряюсь.

Ярина посмотрела на него, и в её глазах было что-то тёплое, но тревожное.

— Не обещай, — ответила она тихо. — Просто иди.

Ворон хмыкнул, но промолчал, точя меч с упрямым скрипом. Олег сел у очага, глядя в огонь. Его искра была слабой, но он чувствовал её, как дыхание. Он закрыл глаза, пытаясь снова задать вопрос: «Кто я?» На этот раз искра не молчала — она показала не образ, а чувство: свет, что пробивается сквозь тьму, слабый, но упрямый, как звезда в бурю. Это не было ответом, но это было началом.

За порогом лес зашумел — не громко, а словно вздохнул. Олег открыл глаза, его рука сжала посох. Звук был не угрожающим, но в нём чувствовалась тень — та, что оставила след, та, что двигалась в глубине. Он посмотрел на Ярину, на Ворона, на Марфу. Они были готовы, или почти готовы. Но лес ждал, и Чернобог ждал, и Олег знал — ночь не будет спокойной.

И где-то в тенях, за гранью света, он почувствовал взгляд — не горящий, не холодный, а тяжёлый, как сама судьба. Глубокий Лес звал, и они не могли отказаться.

Глава 15. В тени Глубокого Леса

Рассвет пришёл с холодом, что пробирал до костей, и слабым светом, который казался скорее тенью солнца, чем его дыханием. Лес вокруг хижины молчал, но это была не тишина покоя, а затаённое ожидание, как будто мир держал дыхание перед ударом. Олег стоял у тропы, сжимая посох, что дала ему Ярина. Его рюкзак — грубый мешок, собранный из остатков ткани, — был лёгким, но чувствовался тяжёлым, как груз ответственности. Искра внутри него тлела, слабая, но упрямая, и оберег на запястье с синим камнем был тёплым, как напоминание: он не один.

Ярина вышла из хижины, её посох постукивал по земле, а узел с травами и амулетами висел на плече. Её лицо было бледным от бессонной ночи, но глаза горели решимостью, как у человека, идущего на битву, которую нельзя избежать. Ворон ковылял следом, опираясь на меч, как на костыль. Его левая рука всё ещё была в повязке, но он двигался с той же звериной упрямостью, что вытащила его из схватки у Старого Дуба. Марфу они оставили в хижине — Ярина укрепила её амулетами и зажгла над ней огонь, что должен был гореть до их возвращения. «Она продержится, — сказала Ярина, но её голос дрогнул. — Если мы успеем».

Олег посмотрел на тропу, что вела вниз, к реке, а дальше — к Глубокому Лесу. След, что он нашёл вчера, исчез, смытый ночной росой, но его тень осталась в памяти, как предупреждение. Он чувствовал, как искра шевелится, пытаясь что-то сказать, но её голос был слишком тихим, как шёпот за стеной. Он сжал посох крепче, вспоминая слова Ярины: «Доверяй ей, как реке». Он хотел доверять, но страх шептал: что, если река уведёт его к Чернобогу?

— Пора, — сказала Ярина, её голос прорезал утреннюю тишину. Она посмотрела на Олега, потом на Ворона, и в её взгляде была не только тревога, но и вера. — Глубокий Лес не ждёт. Чем быстрее мы найдём корень Живы, тем больше шансов у Марфы.

Ворон хмыкнул, поправляя меч за поясом.

— Если этот ваш лес такой страшный, — прохрипел он, — то пусть боится меня. Я не в настроении подыхать.

Олег невольно улыбнулся. Упрямство воина было как маяк — грубое, но надёжное. Он кивнул Ярине, и они двинулись вниз по тропе, шаги их были осторожными, но твёрдыми. Лес смотрел на них молча, его ветви колыхались, как занавес, скрывающий сцену. Олег чувствовал, как искра тянется к деревьям, к земле, как будто хочет слиться с ними, но он держал её в узде, боясь потерять контроль.

Тропа виляла между корнями и камнями, спускаясь к реке. Вода блестела внизу, её течение было спокойным, но Олег помнил, как оно дёргалось вчера, словно что-то нарушало его ритм. Он пытался прислушиваться к искре, но она молчала, или, может, он просто не умел слышать. Оберег на запястье нагревался, и это придавало сил, но не ответов.

— Сколько до леса? — спросил он, глядя на Ярину.

— До границы — день пути, — ответила она, не сбавляя шага. — Но Глубокий Лес… он не начинается сразу. Ты почувствуешь, когда мы войдём. Воздух меняется. Свет меняется. И… — Она замолчала, её взгляд скользнул к реке.

— И что? — уточнил Олег, чувствуя, как холод пробегает по спине.

— И ты, — закончила она тихо. — Твоя искра. Она будет громче там. Но и его голос — тоже.

Олег сглотнул, вспоминая зов Чернобога, его холодные слова: «Ты не готов. Но будешь». Он не хотел быть готовым для Чернобога. Он хотел быть готовым для Марфы, для Ярины, для Ворона. Для себя. Но как отделить одно от другого, когда его искра была ключом, о котором говорили все — и вестник, и Марфа?

Ворон, хромая позади, вдруг остановился, его взгляд упёрся в заросли слева. Олег замер, сжимая посох. Ярина тоже остановилась, её рука легла на узел с амулетами.

— Что? — шёпотом спросил Олег, вглядываясь в тени между деревьями.

— Движение, — ответил Ворон, его голос был низким, как рык. — Не зверь. Что-то… скользкое.

Олег напрягся, пытаясь уловить искрой хоть что-то. Она дрогнула, но не дала чёткого ответа — только лёгкое покалывание, как статический заряд. Он посмотрел туда, куда указывал Ворон, но видел только листву и корни. И всё же что-то было не так — воздух стал тяжелее, как будто кто-то дышал им в затылок.

Ярина шагнула ближе, её посох упёрся в землю. Она шепнула что-то, и бусины на её обереге слабо засветились, как звёзды в дымке. Тени в зарослях шевельнулись — не резко, а медленно, как вода, текущая подо льдом. Олег почувствовал, как его искра откликнулась, но не страхом, а любопытством, как будто она узнала что-то знакомое.

— Это не слуга, — сказала Ярина тихо. — Это… отголосок. Его тень, но не он сам.

— Чернобог? — спросил Олег, его голос сорвался.

— Его воля, — ответила она. — Он знает, что мы идём. Это предупреждение.

Ворон сплюнул, его рука легла на рукоять меча.

— Пусть предупреждает, — буркнул он. — Если полезет, порублю на куски, тень или не тень.

Ярина посмотрела на него с укором, но промолчала. Тени в зарослях замерли, а затем медленно растворились, как дым. Воздух стал легче, но гул, что Олег слышал утром, вернулся — слабый, далёкий, но настойчивый. Его искра дрогнула сильнее, и на этот раз он уловил не образ, а чувство — тьма, что движется, как река, но не к ним, а параллельно, как будто следит.