Физик
Шрифт:
— Бежать нельзя, — ответила она. — Лес не отпустит. Мы должны… стоять. Твоя искра — она может его отогнать.
— Она слаба, — возразил Олег, чувствуя, как страх сжимает горло. — Я не знаю, хватит ли её.
— Хватит, — сказала Ярина, её голос был твёрдым, как сталь. — Потому что ты не один.
Ворон хмыкнул, но шагнул ближе, его меч был готов.
— Слушай травницу, пришлый, — буркнул он. — Если эта тварь полезет, я её порублю. А ты свети, как умеешь.
Олег кивнул, хотя его руки дрожали. Он закрыл глаза, сосредотачиваясь на искре. Она была слабой, но живой, и оберег помогал её слышать. Он представил реку — не бурную, а спокойную, что течёт, несмотря на тьму. Его искра откликнулась, тепло разлилось
Тень в зарослях шевельнулась, и из неё проступил звук — не гул, а шёпот, холодный и липкий, как паутина. Он был не в ушах, а в голове, и Олег узнал его — голос Чернобога, тот же, что звучал в тумане.
— Пришлый… — прошипел он. — Ты взял свет… но тьма его хочет…
Олег сжал посох крепче, его искра вспыхнула ярче, как звезда в ночи. Он не ответил, но почувствовал, как Ярина коснулась его плеча, а Ворон встал рядом, как стена. Они были вместе, и это было сильнее страха. Тень замерла, её шёпот стих, но Олег знал — она не ушла. Она ждала.
— Идём, — сказал он, открывая глаза. — Мы не остановимся.
Ярина кивнула, её лицо было бледным, но решительным. Они двинулись вперёд, в тени, что дышали за их спиной, с корнем Живы в руках и Чернобогом, что следовал по пятам.
Глубокий Лес сгущался вокруг них, как будто стены пещеры смыкались, отрезая путь назад. Деревья стояли ближе, их корни выпирали из земли, как пальцы, что тянутся к добыче, а моховый свет стал тусклее, словно лес экономил силы. Олег шёл за Яриной, его посох цеплялся за корни, и каждый шаг отдавался в груди, как эхо того гула, что преследовал их. Корень Живы, спрятанный в узле Ярины, светился слабо, но его тепло чувствовалось даже сквозь ткань, как напоминание о том, за что они борются. Искра Олега была слабой, но не гасла — она тлела, как уголёк, готовый вспыхнуть, и оберег на запястье с синим камнем направлял её, как компас в бурю.
Ярина двигалась быстро, её посох постукивал по земле, а глаза обшаривали тени, что шевелились в углу зрения. Она шептала что-то — заклинание, молитву, Олег не знал, но её голос был как нить, что держала их вместе. Ворон ковылял позади, его меч был в руке, а дыхание — тяжёлым, но он не отставал, несмотря на боль. Его взгляд был острым, как лезвие, и Олег чувствовал, что воин готов драться, даже если это будет его последним боем.
Шёпот Чернобога, что звучал на поляне, не исчез — он стал тише, но глубже, как будто проник в землю, в корни, в сам воздух. Олег чувствовал его не ушами, а кожей, как холод, что ползёт по спине. Его искра откликалась на этот шёпот, не светом, а тревогой, как будто знала, что тьма близко. Он пытался сосредоточиться на корне, на Марфе, на их цели, но шёпот был как паутина, что цепляется за мысли.
— Он не отступает, — сказал Олег, его голос прозвучал громче, чем он хотел. — Чернобог. Он… как будто везде.
Ярина обернулась, её лицо было бледным, но решительным.
— Он и есть везде, — ответила она тихо. — В этом лесу его тень сильнее, чем свет Живы. Но корень… он наш щит. Пока он с нами, мы можем идти.
Ворон хмыкнул, его меч звякнул о корень.
— Щит — это хорошо, — буркнул он. — Но я бы предпочёл меч. Или пару здоровых рук.
Олег невольно улыбнулся, но улыбка была слабой. Упрямство Ворона было как костёр в ночи, но даже оно не могло заглушить шёпот, что становился громче. Он чувствовал, как искра тянется к чему-то — не к корню, не к лесу, а к тьме, что двигалась за ними. Он остановился, его рука сжала оберег, и на миг ему показалось, что он видит — не глазами, а внутри: тень, что крадётся по корням, не касаясь земли, её глаза — не белые, как у стражей, а чёрные, как бездонные колодцы.
— Олег, — голос Ярины вернул его к реальности. Она стояла рядом, её посох был направлен в тени, где корни сплетались гуще. —
Ты чувствуешь?Он кивнул, его горло пересохло.
— Оно идёт, — сказал он. — Не стражи. Не Зверь. Что-то… живое.
Ворон повернулся, его меч поднялся, несмотря на дрожь в руке.
— Живое? — переспросил он, его голос был как рык. — Отлично. Живое я могу зарубить.
Ярина покачала головой, её глаза сузились.
— Это не просто живое, — сказала она. — Это его порождение. Не слуга, а часть его. Мы не можем драться с ним. Надо идти быстрее.
Олег сжал посох, чувствуя, как оберег жжёт кожу. Его искра была слабой, но он попытался направить её, как тогда у камня. Он закрыл глаза, представляя реку — не бурную, а сильную, что течёт, несмотря на тьму. Искра откликнулась, тепло разлилось по рукам, но с ним пришёл и холод — шёпот Чернобога, что стал яснее, как голос в ночи.
— Ты не уйдёшь… — прошипел он, и слова были как лезвие, что режет кожу. — Свет твой… мой…
Олег открыл глаза, его сердце заколотилось. Тень в корнях шевельнулась — не резко, а медленно, как змея, что ползёт к добыче. Она была не чёткой, а текучей, как масло, и её глаза — чёрные, пустые — смотрели прямо на него. Он почувствовал, как искра дрогнула, как будто её тянули в пропасть, и оберег на запястье стал почти невыносимо горячим.
— Беги! — крикнула Ярина, её посох вспыхнул, и бусины засветились, как факел. Она шагнула вперёд, заслоняя Олега, и её голос зазвенел, как колокол: — Жива, дай нам путь!
Тень замерла, её глаза вспыхнули, но не отступила. Лес дрогнул, корни под ногами шевельнулись, как будто ожили, и Олег почувствовал, как земля тянет его вниз, как будто хочет проглотить. Ворон рванулся вперёд, его меч рубанул по корням, но клинок лишь скользнул, не оставив следа.
— Проклятье! — выругался он, отступая. — Эта дрянь не режется!
Олег сжал посох, чувствуя, как искра борется. Он вспомнил Марфу, её слова: «Ты можешь». Он не знал, что может, но знал, что не сдастся. Он шагнул к Ярине, его рука легла на её плечо, и он почувствовал, как их силы — её свет и его искра — сливаются, как два потока в реке.
— Вместе, — сказал он, его голос был хриплым, но твёрдым. — Мы сильнее.
Ярина посмотрела на него, её глаза блестели, и она кивнула. Она подняла посох выше, её голос стал громче, и бусины вспыхнули, как солнце. Олег сосредоточился на искре, направляя её не как барьер, а как свет, что гонит тьму. Он представил Марфу, её слабое дыхание, её веру в него. Искра вспыхнула, слабая, но чистая, и свет от посоха Ярины стал ярче, как луч в ночи.
Тень вздрогнула, её глаза погасли, и она начала растворяться, как дым. Корни под ногами замерли, и гул Чернобога стих, но Олег знал — это не конец. Шёпот остался, слабый, но настойчивый, как эхо в пещере.
— Бегом! — крикнула Ярина, хватая узел с корнем. Она рванулась вперёд, и Олег побежал за ней, чувствуя, как искра угасает, оставляя пустоту. Ворон ковылял следом, его ругательства смешивались с хрипом.
Лес смотрел, его тени шевелились, но не нападали. Они выбрались из зарослей, и впереди показалась река — её блеск был как надежда, но Олег знал, что они ещё не свободны. Чернобог был близко, и его тень двигалась за ними, терпеливая, как хищник, что ждёт ошибки.
Река блестела впереди, её журчание было единственным звуком, что пробивался сквозь тяжёлую тишину Глубокого Леса. Деревья расступались, их корни становились реже, а моховый свет тускнел, как будто лес терял силы, отпуская их. Но Олег знал — это не милость. Лес не отпускал, он ждал, и Чернобог ждал вместе с ним. Его посох цеплялся за землю, каждый шаг был как борьба, а искра, ослабевшая после схватки с тенью, тлела едва заметно, как свеча на ветру. Оберег на запястье с синим камнем всё ещё был тёплым, но его жар угасал, как будто даже он устал.