Фоллаут: Московский Гамбит
Шрифт:
«Похоже, это наш клиент,» – пробормотал Седой.
Он подошел к прилавку. Гуль лениво оторвался от разглядывания какого-то довоенного журнала с полуобнаженными девицами на обложке и смерил Седого оценивающим взглядом.
«Чего желаем, уважаемый? – проскрипел он голосом, похожим на скрежет ржавого металла. – Может, шестеренку от редуктора планетарного? Или конденсатор высоковольтный? Для души могу предложить почти целый набор открыток с видами довоенной Москвы. Эксклюзив!»
«Интересует информация, дед, – сказал Седой, кладя на прилавок пять крышек. – О человеке одном. И о месте.»
Гуль сгреб крышки когтистой лапой. «Информация, говоришь? Ну, это по моей части. Только пять крышек – это так, на затравку разговора. За серьезные сведения и плата серьезная. О ком речь, если не секрет?»
«Не
При слове «Анклав» единственный глаз гуля сузился, хитрая ухмылка исчезла с его морщинистого лица.
«Крот, значит… – протянул он задумчиво. – Слыхал о таком. Редкая сволочь, но языком метет, как помелом, это верно. И про Анклав он действительно может что-то знать. Только вот незадача… Крота уже пару недель как на «Белорусской» не видать. Говорят, он на «Арбатскую» перебрался, там у него какая-то новая «тема» нарисовалась. Или… – гуль многозначительно посмотрел на Седого, – или его уже самого в какой-нибудь темной кишке прикопали. За длинный язык.»
Седой почувствовал укол разочарования. Если Крота здесь нет, их поиски сильно осложнялись.
«А кто еще может знать про северные дела? Про Анклав?» – настойчиво спросил он, добавляя на прилавок еще три крышки.
Дед Хабар снова сгреб монеты. «За такую цену… могу дать один совет. Есть тут на станции один типчик, тоже гуль, по кличке Филин. Ошивается обычно в «Последнем Приюте» – это кабак такой, в старом зале ожидания. Филин – он вроде как с Кротом дела имел, может, знает, куда тот подался. Или сам что интересное расскажет. Только учти, уважаемый, Филин – птица осторожная и разговорчивая только после хорошей порции «огненной воды». И бесплатно он даже чихать не станет.»
«Последний Приют»… Филин…» – повторил Седой. «Спасибо, дед. Может, и впрямь дельный совет.»
Он кивнул Рыжему, и они отошли от лавки.
«Ну что, дядь Серёг? Пойдем в этот «Приют»?» – с надеждой спросил Рыжий. Ему не терпелось действовать.
«Пойдем, – ответил Седой. – Только сначала осмотримся. Кабаки на таких станциях – места не самые спокойные. Не хватало нам еще в пьяную драку ввязаться или нарваться на местных бандюков.»
Они снова двинулись сквозь бурлящую толпу «Белорусской», направляясь к предполагаемому местонахождению «Последнего Приюта». Ощущение того, что они вступили на новую, еще более опасную и непредсказуемую территорию, где главным оружием были не автоматы, а хитрость, информация и умение договариваться, становилось все сильнее. И Рыжий понимал, что здесь ему придется учиться выживать заново, полагаясь не столько на свой карабин, сколько на опыт и интуицию своего сурового наставника. Перекресток Семи Дорог был полон соблазнов и смертельных ловушек, и им предстояло пройти по нему, не сбившись с пути и не угодив ни в одну из них.
Глава 13
Глава 13: Крысолов с «Арбатской»
Поиски гуля Филина в кабаке «Последний Приют» на «Белорусской» оказались короткой, но поучительной интермедией. Сам «Приют» представлял собой прокуренный донельзя зал ожидания, где за сколоченными из ящиков столами сидели самые колоритные отбросы станции, глуша самопальную бормотуху и ведя громкие, бессвязные разговоры. Филин нашелся быстро – тощий гуль с вечно слезящимися глазами и нервным тиком, он действительно якшался с Кротом, но информацией делиться не спешил. Только после того, как Седой «угостил» его двойной порцией «Ядер-Бомбы» (местный коктейль из самогона, грибного отвара и щепотки оружейного пороха для «эффекта»), Филин, икая и пуская слюни, поведал, что Крот действительно перебрался на «Арбатскую». «Там, грит, публика посолидней, крышечки водятся, – бормотал Филин, – и крыс… тьфу ты, информации больше. Он там у какого-то антиквара-книжника в подсобке мышей… тьфу, клиентов принимает. Ищи его в районе старых книжных развалов, не ошибешься.» После чего Филин благополучно отключился, уронив голову в лужу разлитого коктейля.
Путь до «Арбатской» оказался на удивление оживленным. Этот перегон, соединявший две крупные торговые станции, патрулировался объединенными силами их
охранных отрядов, и потому считался относительно безопасным. Караваны торговцев, нагруженные всяким скарбом, группы сталкеров, возвращавшихся с вылазок, и просто обычные жители метро сновали туда-сюда, создавая иллюзию какой-то налаженной жизни. Седой и Рыжий, смешавшись с толпой, без особых приключений добрались до цели.«Арбатская» встретила их совершенно другой атмосферой, нежели «Белорусская». Если та была скорее диким, необузданным перевалочным пунктом, то «Арбатская» (речь шла о той, что на Арбатско-Покровской линии, с ее знаменитыми массивными люстрами и красным мрамором) напоминала огромный, хоть и порядком обшарпанный, восточный базар. Своды станции, хоть и закопченные, все еще хранили следы былого великолепия. Бронзовые люстры, многие с перегоревшими или выбитыми лампами, тускло освещали платформу, дополняемые светом многочисленных керосиновых ламп, костров и даже нескольких чудом работающих прожекторов, запитанных от какого-то местного генератора.
Воздух был наполнен тысячей запахов: жареное мясо (Рыжий надеялся, что это не кротокрысятина), пряности, дешевый табак, машинное масло, парфюм сомнительного происхождения и, конечно, вездесущая сырость и пыль. Вдоль всей платформы и в прилегающих переходах раскинулись торговые ряды. Чего тут только не было! Старьевщики продавали довоенную одежду, покрытую пятнами и дырами, но все еще крепкую; оружейники предлагали самопальные пистолеты, заточки из арматуры и ржавые, но начищенные «калаши» с неизвестным настрелом; аптекари-самоучки торговали грибными настойками «от всех болезней», стимуляторами, сделанными из смеси толченых радтараканов и какой-то химии, и «настоящим довоенным аспирином», подозрительно похожим на мел.
«Гляди, дядь Серёг! – толкнул Рыжий Седого локтем, показывая на одну из лавок. – «Свежий воздух довоенного Парижа! В бутылках! Всего десять крышек за глоток!»»
Торговец, колоритный тип в дырявой шляпе и с моноклем на веревочке, тут же оживился: «Подходи, уважаемый! Только сегодня! Ощути аромат Елисейских Полей! Или, может, предпочитаешь сосновый бор Подмосковья до Бомбежки? Есть и такой! Для истинных ценителей!»
Седой только хмыкнул. «Тебе бы лучше противогаз прикупить, парень. Пригодится больше, чем «воздух Парижа».»
Они прошли мимо торговца, продававшего «ручных сторожевых ящериц» – обычных зеленых ящериц, пойманных где-то наверху, которым он приделал крошечные ошейники из проволоки. «Надежная охрана вашего жилища! – зазывал он. – И почти не ест! Только мух и иногда – пальцы нерадивых хозяев!»
Из репродуктора, примотанного к одной из колонн, периодически доносился искаженный помехами голос: «Внимание! Внимание! Потерялся мальчик, пять лет, откликается на «Мутантик». Особые приметы: третья рука на спине, светится в темноте. Нашедшего просим вернуть родителям за вознаграждение – три жареных крысы!»
Рыжий невольно улыбнулся. Да уж, юмор здесь был своеобразный.
«Книжные развалы, говорил Филин,» – напомнил Седой, осматриваясь. И действительно, в одном из боковых залов, где когда-то, видимо, был выход в город, они увидели то, что искали. Несколько прилавков были завалены старыми, потрепанными книгами. Среди них копошились редкие покупатели – кто-то искал довоенные технические справочники, кто-то – просто что-нибудь почитать, чтобы отвлечься от серой реальности.
За одним из таких развалов, заваленным томами Ленина и технической документацией по ремонту эскалаторов, сидел пожилой интеллигентного вида гуль в круглых очках с одним треснувшим стеклом. Он бережно листал какую-то книгу в кожаном переплете.
«Похоже, это тот антиквар-книжник, о котором говорил Филин,» – предположил Седой.
Они подошли к прилавку. Гуль-книжник поднял на них свои выцветшие глаза.
«Желаете приобщиться к мудрости веков, молодые люди? – спросил он тихим, интеллигентным голосом. – Могу предложить редкое издание «Капитала» или, например, сборник стихов Маяковского, в честь которого, как я понимаю, названа ваша родная станция?» Он проницательно посмотрел на их немного отличающуюся от местной одежду.
«Нам бы не Маяковского, уважаемый, – сказал Седой. – Нам бы Крота найти. Говорят, он у вас тут… клиентов принимает.»