Фоллаут: Московский Гамбит
Шрифт:
«Дядь Серёг, – голос у него слегка дрогнул, но в нем слышалась решимость. – Я слышал… вы идете… за профессором этим… Я с вами. Я готов.»
Седой медленно окинул его с ног до головы. Одет Рыжий был в такой же потрепанный армейский бушлат, как и многие на станции, но на нем он сидел мешковато. В руках он нервно теребил старенький, но ухоженный карабин СКС – видимо, тот самый, что остался от убитого Павла с «Пушкинской», и который Ирина Петровна распорядилась передать в арсенал станции.
«Готов, значит?» – Седой усмехнулся, но усмешка вышла злой. «А к чему ты готов, парень? Знаешь, куда мы идем? Это тебе не на крыс в туннелях охотиться
Рыжий покраснел под своими веснушками, но взгляда не отвел. «Я знаю, дядь Серёг. Я все понимаю. Но я не могу сидеть сложа руки, когда… когда все мы тут… Я сильный, я стрелять умею немного, Матвеич меня кое-чему научил по технике, если что… Я не подведу.»
«Немного он стрелять умеет…» – пробормотал Седой, поворачиваясь к Бороде. «Ты это серьезно, Степан? Это и есть твой «самый лучший»? Щенок необстрелянный. Он же там при первом же контакте либо в штаны наложит, либо геройствовать полезет и нас всех подставит.»
Борода виновато развел руками. «Седой, пойми, других почти и нет. Старики да бабы. Мужики, кто поопытней, либо уже калеки, либо на охране станции нужнее. А молодежь… сам видишь. Рыжий – он хоть и молодой, но парень крепкий, толковый. И главное – сам вызвался, с сердцем. Другие только языками чесать горазды, а как до дела…»
«Сердце – это хорошо, – перебил Седой. – Только в бою оно не сильно помогает, если мозгов нет или опыта. Мне нужен тот, кто спину прикроет, а не тот, за кем мне самому придется сопли подтирать.» Он снова повернулся к Рыжему. «Сколько раз ты стрелял в человека, парень?»
Рыжий сглотнул. «Ни разу, дядь Серёг. Только по мишеням… да по мутантам пару раз…»
«Вот именно, – отрезал Седой. – А там будут не мишени. Там будут профессионалы, которые стреляют первыми и без предупреждения. Это не для тебя, парень. Иди лучше Матвеичу помогай, или на грибной ферме сгодишься.» Он уже собирался уйти, считая разговор оконченным, когда сзади раздался голос Ирины Петровны.
«Погоди, Седой.»
Она подошла к ним, ее лицо было усталым, но решительным. Она, видимо, слышала часть разговора.
«Я понимаю твои опасения, Сергей, – сказала она, глядя ему прямо в глаза. – Но Борода прав. У нас не такой большой выбор. А Алексей… – она положила руку на плечо Рыжему, который от этого еще больше смутился, но и приосанился. – Он действительно один из лучших наших молодых ребят. Он силен физически, вынослив, быстро учится. И у него есть то, чего нет у многих других – он верит в то, что мы делаем. Он верит в будущее этой станции.»
Она перевела взгляд на Седого. «Ты сам говорил, что не нужна большая группа. Нужен надежный напарник. Да, у него нет твоего опыта. Но опыт – дело наживное, если есть голова на плечах и желание учиться. А у Рыжего это есть. Дай ему шанс, Седой. Дай шанс нашей молодежи побороться за свое будущее. Кто, если не они, потом будут эту станцию защищать и восстанавливать, если… если у нас все получится?»
Седой молчал. Слова Ирины Петровны были резонны, как бы ему ни хотелось это признавать. Он действительно не мог рассчитывать на то, что найдет здесь второго себя – такого же битого жизнью, циничного и опытного ветерана бесчисленных войн и стычек. Таких либо уже не было в живых, либо они были слишком сломлены, чтобы идти на подобное задание.
А Рыжий… он смотрел на Седого с такой отчаянной
надеждой и решимостью, что это невольно вызывало какое-то давно забытое чувство. Может быть, это было уважение к чужой смелости, пусть и неопытной. А может, это была тень его собственного прошлого, когда он, такой же молодой и зеленый, рвался в бой, не до конца понимая, что его ждет. Сколько тогда таких полегло рядом с ним?«Он будет обузой,» – упрямо сказал Седой, хотя в его голосе уже не было прежней уверенности.
«Я не буду! – горячо воскликнул Рыжий. – Я буду делать все, что вы скажете, дядь Серёг! Я буду учиться! Я… я не боюсь!»
«Не боятся только дураки и мертвецы, парень, – криво усмехнулся Седой. – А ты пока еще ни тот, ни другой. Но если ты думаешь, что это будет увеселительная прогулка с пострелушками, то ты глубоко ошибаешься. Там будет грязь, кровь, боль и смерть. И скорее всего – наша с тобой.»
Он вгляделся в глаза Рыжему, пытаясь разглядеть там хоть тень сомнения или страха. Но видел только упрямую решимость.
«Ладно, – наконец выдохнул он. – Уговорили. Но учти, Рыжий, – он ткнул пальцем парню в грудь. – Ты идешь со мной. И это значит, что ты будешь делать в точности то, что я скажу. Без вопросов, без самодеятельности, без геройства. Один неверный шаг, один лишний звук – и мы оба покойники. Понял?»
«Так точно, дядь Серёг! Ой, то есть, товарищ командир!» – Рыжий чуть не подпрыгнул от радости и тут же смутился своей реакции.
Седой только покачал головой. «Товарищ командир… нашли тоже мне. Просто Седой. И слушайся меня, если хочешь вернуться живым. А теперь иди к Матвеичу, пусть подберет тебе что-нибудь из снаряжения по размеру и покажет, как обращаться с дозиметром и аптечкой. И чтобы к вечеру был готов. Проведем инструктаж.»
Рыжий, сияя, кивнул и почти бегом бросился выполнять приказание.
Ирина Петровна с облегчением улыбнулась. «Спасибо, Седой. Я знала, что ты примешь правильное решение.»
«Правильное решение – это сидеть здесь и ждать, пока нас всех не накроет медным тазом, – проворчал Седой. – А это – просто единственный доступный вариант из всех хреновых. Посмотрим, что из этого выйдет.»
Он посмотрел вслед убегающему Рыжему. Молодая кровь… Может, в этом что-то и было. Может, именно такой вот отчаянный, еще не сломленный идеализм и нужен был для этой самоубийственной миссии. А может, он просто вел на убой еще одного мальчишку, как уже бывало не раз.
От этой мысли во рту стало горько. Седой достал из кармана кисет с махоркой, чудом раздобытый у Бороды, и принялся сворачивать толстую самокрутку. Нужно было чем-то занять руки и мысли. Впереди их ждала очень долгая и очень опасная дорога.
Глава 7
Глава 7: Сборы в Путь
Весь следующий день и половину ночи на «Маяковской» царила тихая, сосредоточенная суета, центром которой были Седой и, к его некоторому удивлению, быстро вникающий в дело Рыжий. Новость о готовящейся экспедиции, несмотря на все старания Ирины Петровны сохранить ее в тайне, быстро разнеслась по станции. Реакция была неоднозначной: кто-то смотрел на будущих «спасителей» с откровенным ужасом, как на смертников, другие – с затаенной, почти молитвенной надеждой, третьи – с плохо скрываемым злорадством, мол, пусть эти сумасшедшие идут, а мы тут как-нибудь перекантуемся. Но большинство просто молчало, подавленное общей бедой и неясностью будущего.