Фоллаут: Московский Гамбит

Седой последний раз окинул взглядом мертвого гиганта. Ничего не поделаешь. Иногда нужно просто признать поражение, чтобы двигаться дальше. Если, конечно, есть куда двигаться.

Он вышел из машинного зала. На платформе гул отчаяния не стихал, но теперь в нем слышались новые нотки – злобы и бессилия. Люди начинали понимать, что короткий сеанс надежды, данный попыткой ремонта, окончен.

Ирина Петровна стояла там же, где он ее оставил, окруженная самыми активными и встревоженными жителями. Увидев Седого, она вскинула голову, в ее глазах застыл немой вопрос.

Седой подошел и тихо, чтобы слышала только она, сказал: «Без шансов, Ирина Пална. Матвеич подтвердил. Он мертв. Окончательно.»

Лицо Ирины Петровны на мгновение исказила гримаса боли, но она тут же совладала с собой. Ее плечи распрямились, взгляд снова стал жестким.

«Понятно,» – сказала она так же тихо. А потом, повернувшись к толпе и снова подняв мегафон, который уже едва шипел, произнесла твердо: «Слушайте все! Ремонт не дал результатов. Преобразователь восстановлению нашими силами не подлежит. Но это не значит, что мы сдаемся. Это значит, что мы должны искать другие пути!»

Ее голос, хоть и искаженный умирающим мегафоном, прозвучал над притихшей «Маяковской» как выстрел, объявляющий начало новой, еще более отчаянной битвы за выживание. И Седой знал, что в этой битве ему снова отведена одна из главных ролей.

Глава 3

Глава 3: Последний Довод Старейшин

Спустя час после того, как Ирина Петровна объявила о полной и окончательной гибели геотермального преобразователя, в ее «кабинете» – бывшей дежурной по станции, отгороженной от общей платформы листами ржавого железа и старыми одеялами, – собрался экстренный совет «Маяковской». Слово «совет» звучало, конечно, слишком громко для этого сборища измученных, одетых в обноски людей, но именно эти пятеро сейчас держали на своих плечах судьбу трех сотен душ.

Сама Ирина Петровна сидела во главе единственного уцелевшего стола, найденного когда-то в заброшенном административном корпусе метрополитена. Ее лицо, обычно суровое, но энергичное, сейчас казалось серым от усталости и плохо скрываемой тревоги. Рядом с ней, осунувшийся и почерневший, примостился на шатком ящике из-под патронов Игнат Матвеич, главный (и единственный) инженер станции. Напротив, у стены, на таком же ящике, сидел Седой, его АКМС привычно лежал на коленях. Рядом с ним – тетя Поля, пожилая женщина, бывший фельдшер, отвечавшая за скудный медицинский пункт и распределение еще более скудных лекарств, и молчаливый, крепко сбитый мужчина лет сорока пяти, Степан «Борода», руководивший грибными фермами и вылазками за провизией на поверхность.

Единственная свеча, оплывшая и чадящая, скупо освещала это сборище. Ее неровный свет выхватывал из полумрака усталые лица, морщины, въевшуюся в кожу грязь. Воздух был тяжелым от запаха пота, немытых тел и дешевого табака – Борода нервно курил самокрутку из махорки, выращенной им же на одной из дальних «плантаций».

«Итак, товарищи… старейшины, – голос Ирины Петровны был ровным, но Седой уловил в нем едва заметную дрожь. – Положение вы знаете. Преобразователь мертв. Аккумуляторы общего освещения сядут через…» она взглянула на старые часы-ходики, висевшие на стене, «…четыре, от силы пять часов. После этого – только личные фонари и свечи. Воды в резервуарах – на два дня строгой экономии. Вентиляция практически встала. Мы задыхаемся. Какие будут предложения?»

Первым, как ни странно, заговорил обычно молчаливый Борода. Он затушил самокрутку о подошву сапога. «Уходить надо, Ирина Пална. Всем кагалом. Куда – не знаю. На «Белорусскую»? Там народу – не протолкнуться, да и жрать нечего, сами перебиваются с грибов на крыс. На «Новослободскую»? Те вообще чужаков не пускают, у них там своя секта атомщиков завелась, говорят. На поверхность? Зима скоро. Без теплой одежды, без еды, без оружия нормального… это верная смерть для большинства. Но сидеть здесь – тоже смерть, только медленная.»

«Куда уходить, Степан? – устало возразила тетя Поля, ее голос был тихим и дребезжащим. – Старики, дети… мы их не донесем. Да и кто нас ждет там, в других туннелях? Везде свои проблемы, своя вражда. Помнишь, как беженцев с «Цветного Бульвара» гнали отовсюду, пока они все не перемерли от голода и болезней?»

«Может, попробовать пробиться к какому-нибудь большому складу? – неуверенно предложил Борода. – Вдруг повезет, найдем дизель-генератор портативный, топливо к нему…»

«Дизель? – Матвеич криво усмехнулся, впервые подав голос. – А ты его сюда на чем потащишь, Степа? На горбу? И где ты видел склады, которые за двадцать лет еще не обчистили до нитки такие же вот бедолаги, как мы? Нет, это все пустые фантазии. Если и есть где рабочие генераторы, то они либо под охраной таких головорезов, что нам и соваться не стоит, либо в таких радиоактивных зонах, что и минуты не протянешь.»

Седой слушал молча, перебирая в уме варианты. Все они были один хуже другого. Эвакуация – это паника, давка, потери среди гражданских еще на выходе со станции, а дальше – неизвестность и почти гарантированная гибель от мутантов, рейдеров или просто от голода и холода в незнакомых туннелях. Попытка найти новый генератор – сродни поиску иголки не то что в стоге сена, а в целом поле радиоактивного пепла. У него было всего полтора десятка более-менее боеспособных мужиков, вооруженных самопалами да парой ржавых «калашей» с ограниченным боезапасом. Против серьезной охраны или хорошо укрепленного объекта они были ничто.

«Что скажешь, Седой?» – Ирина Петровна посмотрела на него. Она всегда прислушивалась к его мнению, особенно в вопросах, касающихся безопасности и выживания за пределами станции.

«Плохи наши дела, Ирина Пална, – ровно ответил он. – Борода прав в одном: сидеть здесь – медленная смерть. Но и уходить сейчас, без подготовки, без четкой цели – безумие. Потеряем больше половины еще в пути. Если бы у нас был хотя бы месяц на подготовку, на разведку… Но у нас нет этого месяца. У нас есть дни, может быть, неделя, пока не кончится вода и еда, и пока люди не начнут звереть от отчаяния.»

Он сделал паузу, обводя взглядом присутствующих. «Любой дальний поход за призрачным генератором – это экспедиция в один конец для тех, кто пойдет. Слишком малы шансы найти что-то стоящее и притащить сюда.»

В «кабинете» повисла тяжелая тишина. Каждый думал о своем, но мысли у всех были схожи – они в ловушке. Свеча коптила, отбрасывая на стены уродливые, пляшущие тени.

«Значит, тупик?» – глухо спросила тетя Поля, и в ее голосе прозвучало отчаяние.

И тут Матвеич, который до этого сидел сгорбившись и безучастно глядя в пол, вдруг встрепенулся.

«Постойте-ка… – прохрипел он, и все взгляды обратились к нему. – Была одна история… еще до того, как все навернулось. Легенда, можно сказать. Среди наших, инженеров-энергетиков, ходили слухи…» Он закашлялся, собираясь с мыслями. «О профессоре одном. Давыдов фамилия. Артемий Борисович Давыдов. Гений, не иначе. Говорили, он работал над какими-то… компактными источниками энергии. Чуть ли не персональные реакторы размером с чемодан. Проект «Заря», кажется, назывался. Секретный, конечно, по линии оборонки шел.»