Фоллаут: Московский Гамбит
Шрифт:
«Анклав…» – мысленно произнес он. Судя по описанию Павла – силовая броня, энергетическое оружие – это не просто банда отморозков. Это организованная, хорошо оснащенная и, скорее всего, идеологически мотивированная сила. Наследники довоенного правительства или военных структур, сохранившие доступ к технологиям. Против таких его полтора десятка полуголодных ополченцев с ржавыми автоматами – все равно что дети с рогатками против танка. Шансы даже не минимальные, они стремились к нулю.
«Я понимаю, о чем ты думаешь, Седой,» – мягко сказала Ирина Петровна, видя его колебания. – «Это самоубийство. Я это понимаю. Но…»
«Но у нас нет выбора, да?» – закончил он за нее, впервые
«Он гуль, Седой, – напомнил Матвеич, подавая голос. – А гулей Анклав, если это тот самый Анклав, о котором ходили слухи еще до войны, презирает и уничтожает. Не думаю, что он работает на них по доброй воле. Скорее всего, его держат силой. А знания… такие знания не устаревают.»
«Даже если так, – возразил Седой. – Добраться до него, вытащить его с охраняемой базы, да еще и вернуться сюда живыми… Ирина Пална, ты ведь понимаешь, что это почти фантастика? Нам не хватит ни людей, ни оружия, ни снаряжения.»
Он снова погрузился в свои мысли. Вспомнил Шныря, мальчишку с рогаткой. Вспомнил бледные, испуганные лица детей на платформе, когда погас свет. Вспомнил худую, изможденную бабу Нюру, пытавшуюся продать свою «земляную картошку». Что будет с ними всеми, если он откажется? Если станция окончательно погрузится во тьму, если кончится вода, если начнет отказывать импровизированная система очистки воздуха? Голод, болезни, отчаяние. А потом придут ОНИ – мутанты из темных туннелей или рейдеры с поверхности, привлеченные запахом легкой добычи. И тогда «Маяковская» действительно станет братской могилой.
Эта мысль была еще страшнее, чем перспектива погибнуть в бою с солдатами Анклава. Там, по крайней мере, будет бой, будет шанс, пусть и мизерный. А здесь – медленное, мучительное угасание, свидетелем которого он не хотел быть.
«Сколько людей ты готова выделить для этой… прогулки?» – спросил он, и в его голосе прозвучал знакомый Ирине Петровне металлический оттенок – тот самый, который появлялся у него перед лицом серьезной опасности, когда он переставал колебаться и начинал действовать.
Ирина Петровна поняла – он почти согласился.
«Столько, сколько ты скажешь, Седой. Но ты сам знаешь наши ресурсы. Борода может дать тебе двух-трех своих самых толковых ребят, кто ходил с ним на поверхность. Зубовы, техники, тоже рвутся – они молодые, горячие, но стрелять умеют. Может, еще кто из ополчения. Но костяк – это ты.»
«Мне не нужно много людей, – отрезал Седой. – Чем больше группа, тем она заметнее и медлительнее. Нужен один, максимум два, надежных напарника. Те, кто умеет держать язык за зубами, выполнять приказы и не паниковать при первом же выстреле. И самое лучшее снаряжение, какое у нас есть. Патроны, медикаменты, еда на несколько дней. И точные карты той местности, если они существуют.»
«Карты… – Матвеич поскреб в затылке. – В архиве метрополитена, что мы когда-то вскрыли, были какие-то схемы северных районов. И НИИ там обозначены. Надо посмотреть. Может, и Курчатовский найдется.»
«Хорошо, – кивнул Седой. – Значит, так. Я пойду. Но при одном условии.» Он посмотрел на Ирину Петровну. «Если я не вернусь через условленное время… или если вернусь с плохими новостями… у вас должен быть план «Б». Эвакуация. Хоть какая-то. Нельзя просто сидеть и ждать, пока все умрут здесь.»
Ирина Петровна с трудом сглотнула. «План «Б»… Да, Седой. Он будет.
Я обещаю.» Хотя оба они понимали, насколько призрачен этот «план «Б» в их ситуации.«Тогда решено, – Седой поднялся. Его движения снова стали четкими и собранными, как у сжатой пружины. Внутренние терзания закончились, уступив место холодной решимости. – Матвеич, ищи карты. Борода, поговори со своими ребятами – мне нужен один доброволец, самый лучший. Тетя Поля, подготовь мне максимальный запас стимуляторов, антирадина и перевязочных материалов. Ирина Пална, собери все, что у нас есть по патронам калибра 7.62 и 5.45, а также гранаты, если они еще остались. Выступаем послезавтра на рассвете. У нас мало времени.»
Он не стал говорить о шансах на успех. Все и так все понимали. Это был не просто нелегкий выбор. Это была ставка ва-банк. Последний довод старейшин, последний шанс «Маяковской». И он, Сергей «Седой» Орлов, должен был бросить эту кость в игре со смертью.
Выходя из душного «кабинета» на погруженную в полумрак платформу, где испуганные люди жались друг к другу в поисках тепла и защиты, Седой почувствовал на себе их взгляды – полные страха, надежды и немого вопроса. Он молча прошел мимо, не поднимая глаз. Ему нечего было им сказать. Пока нечего. Его ответ будет там, впереди, в холодных руинах мертвого города, в логове врага, где его ждал либо спасительный огонек «Зари», либо быстрая и жестокая смерть.
Глава 6
Глава 6: Молодая Кровь
Следующий день на «Маяковской» начался так же, как и предыдущие два – с давящей темноты, холода и гнетущего предчувствия. Аварийные аккумуляторы почти полностью разрядились, и теперь станция освещалась лишь редкими коптящими плошками с горящим жиром, да тусклыми ручными фонариками тех, кто еще не успел сжечь последние батарейки. Воздух стал густым и тяжелым, отдавал сыростью и нечистотами. Казалось, сама смерть медленно опускала на них свою ледяную длань.
Седой провел почти всю ночь без сна, ворочаясь на своих жестких нарах в маленькой каморке, отгороженной от общего шума гнилой занавеской. Он снова и снова прокручивал в голове предстоящую вылазку, прикидывая маршруты, возможные опасности, необходимое снаряжение. Задача казалась не просто сложной – она балансировала на грани чистого безумия. Но отступать было некуда. Он это понимал так же ясно, как понимал, что без работающего генератора их дни, а то и часы, на «Маяковской» сочтены.
Ближе к условному «утру», когда по станции разнесся слабый запах грибной похлебки – единственной горячей еды, которую еще могли приготовить на общих кострах, – Седого нашел Борода. Он молча кивнул Седому, приглашая отойти в сторону, подальше от любопытных ушей.
«Ну что, нашел мне добровольца?» – спросил Седой без предисловий, проверяя в очередной раз крепление ножа на поясе.
Борода помялся, переминаясь с ноги на ногу. Его обычно суровое, обветренное лицо выражало некоторую неловкость.
«Нашел, Седой… Только… ты это… не кипятись сразу,» – он кивнул за свою спину.
Из-за угла технического коридора, где Борода обычно хранил свой нехитрый сельскохозяйственный инвентарь, вышел молодой парень. Высокий, немного нескладный, с копной огненно-рыжих волос, вечно выбивающихся из-под самодельной шапки-ушанки, и лицом, густо усыпанным веснушками. Это был Алексей Волков, по кличке Рыжий, один из тех Зубовых-младших, кто помогал Матвеичу с генератором и кого Седой пару раз видел на импровизированных стрельбах, организованных Бородой для молодежи. Лет ему было от силы двадцать, может, чуть больше. Глаза его горели лихорадочным, почти восторженным огнем.