Фоллаут: Московский Гамбит
Шрифт:
«Анклав? Ты уверен?» – настойчиво спросила Ирина, присаживаясь на корточки рядом со сталкером. Тетя Поля в это время пыталась промыть его раны какой-то вонючей дезинфицирующей жидкостью.
«Да… видел… своими… глазами… – Павел закашлялся, изо рта пошла кровь. – Броня… силовая… как… как на картинках… довоенных… И оружие… синим стреляет… плазмой, что ли… Нас… всю группу… положили… Я один… ушел…»
«Где? Где ты их видел?» – Седой наклонился к нему, стараясь говорить четко и спокойно, хотя внутри все напряглось. Это уже не было похоже на сказки старого инженера.
«Север… северо-запад… заброшенный… институт… Курчатовский, кажется…
«Кого «его»?» – не выдержал Матвеич, протискиваясь еще ближе. «Давыдова? Профессора Давыдова?»
Глаза Павла на мгновение расширились от удивления. «Да… Давыдов… Откуда… знаете?.. Он… гуль… старый… но голова… светлая… Они его… заставляют… работать… Над… «Зарей»… так они называли… Реакторы… маленькие… мощные…»
У Седого перехватило дыхание. Вот она. Искра информации. Не просто слух, а свидетельство очевидца, пусть и умирающего.
«Что еще, Павел? Что еще ты знаешь?» – Ирина Петровна почти умоляюще смотрела на него.
«Они… очень… сильны… – прошептал сталкер. – Безжалостны… Пленных… не берут… или… или пытают… У них… свои цели… Хотят… все под себя… подмять… Говорили… о «чистке»… Пустоши… от «недостойных»…» Его взгляд затуманился, он начал бредить, метаться. Тетя Поля пыталась влить ему в рот немного воды из фляжки, но он уже не глотал.
«Держись, парень, держись!» – крикнул Седой, хотя понимал, что это бесполезно.
Павел вдруг затих. Его тело обмякло. Глаза застыли, уставившись в покрытый копотью свод «Маяковской», где когда-то сияли мозаичные звезды.
Тетя Поля пощупала его шею, потом бессильно опустила руки. «Все… Отошел…»
На платформе повисла тяжелая тишина. Даже зеваки притихли, подавленные этой быстрой, жестокой смертью. Смертью, которая принесла им самую важную новость за последние годы.
Седой смотрел на мертвое лицо сталкера. Он видел много смертей. Слишком много. Но эта смерть была другой. Она была не напрасной. Этот парень, Павел с «Пушкинской», принес им не просто информацию. Он принес им цель. Опасную, почти самоубийственную, но цель.
Ирина Петровна медленно поднялась с корточек. Ее лицо было бледным, но решительным. Она посмотрела на Седого, потом на Матвеича, потом на Бороду, который тоже подошел и теперь мрачно разглядывал убитого.
«Значит, Матвеич был прав, – тихо сказала она. – Давыдов жив. И он – наш единственный шанс. Теперь мы это знаем точно.»
Она обвела взглядом притихших жителей станции. «Этот человек, – она указала на тело Павла, – погиб, чтобы донести до нас эту весть. Мы не можем позволить его жертве быть напрасной. Он назвал место – район Курчатовского института. Он назвал врага – «Анклав-Москва». Он подтвердил, что Давыдов работает над тем, что нам жизненно необходимо.»
Ее голос креп. «Это будет очень опасно. Возможно, это будет наша последняя вылазка. Но мы должны попытаться. Мы обязаны.»
Она снова посмотрела на Седого. В ее глазах он увидел не приказ, а молчаливую просьбу и огромную ответственность, которую она готова была разделить с ним.
«Завтра утром, – сказала она твердо, – совет соберется снова. И мы будем решать, кто пойдет. И как мы это сделаем.»
Искра информации, принесенная ценой жизни, разгоралась в пламя отчаянной решимости. Московский гамбит должен был начаться. И Седой знал, что ему предстоит сделать первый ход в этой смертельной партии.
Глава 5
Глава 5: Нелегкий Выбор
Прошло не больше часа с тех пор, как тело Павла с «Пушкинской» унесли с платформы, оставив после себя лишь темное, быстро высыхающее пятно крови на граните да тяжелый груз страшной правды. Совет станции вновь собрался в промозглом «кабинете» Ирины Петровны. Чадящая свеча почти догорела, ее заменили на тусклый фонарь «жучок», который приходилось то и дело подзаряжать вращением рукоятки, отчего неровный свет плясал по стенам, придавая и без того мрачным лицам собравшихся сходство с персонажами театра теней.
«Итак, – начала Ирина Петровна без предисловий, ее голос звучал глухо, но твердо, – информация, которую принес… Павел… подтверждает худшие опасения и одновременно – наши самые безумные надежды. Профессор Артемий Борисович Давыдов жив. Он гуль, что объясняет его долголетие. Он действительно работал над проектом «Заря» – компактными источниками энергии. И его держат в плену люди, называющие себя «Анклавом-Москва», которые хотят использовать его знания. Место – предположительно, старый комплекс Курчатовского института, где они оборудовали базу.»
Она обвела взглядом каждого из присутствующих: Матвеича, сгорбившегося и отрешенного; тетю Полю, тихо молившуюся, перебирая пальцами самодельные четки из гаек; Бороду, хмуро сверлившего взглядом стол; и Седого, который сидел неподвижно, как гранитная скала, лишь желваки на его скулах выдавали внутреннее напряжение.
«Мы не можем сидеть сложа руки, – продолжила Ирина. – Каждая минута промедления – это еще один гвоздь в крышку гроба «Маяковской». Мы должны попытаться его спасти. Или, по крайней
й мере, получить его знания. Это наш единственный шанс. Но миссия эта…» она запнулась, подыскивая слова, «…будет смертельно опасной. Шансы на успех минимальны. Но альтернативы у нас нет.»
Она глубоко вздохнула и посмотрела прямо на Седого. «Сергей. Я прошу тебя возглавить эту экспедицию. Ты наш лучший боец. Ты знаешь Пустошь и туннели лучше, чем кто-либо другой на этой станции. У тебя есть опыт… тот самый опыт, о котором ты не любишь говорить, но который сейчас может спасти нас всех. Только ты сможешь оценить обстановку на месте, принять правильное решение в критической ситуации и, если повезет, вернуться живым… и с Давыдовым.»
Седой не ответил сразу. Он смотрел на пляшущий огонек фонаря, и в его памяти всплывали обрывки прошлого. Вот он, молодой лейтенант спецназа ГРУ, на учениях в горах Тянь-Шаня, где каждый неверный шаг грозил смертью. Вот первое настоящее боевое задание в какой-то забытой Богом «горячей точке» еще до Большой Войны, где он впервые увидел, как легко человеческая жизнь превращается в ничто. А вот уже послевоенный хаос, первые годы выживания, когда приходилось делать страшные вещи, чтобы просто не умереть с голоду, когда старые идеалы и кодексы чести рассыпались в прах перед лицом первобытной борьбы за существование. Он помнил лица товарищей, которых потерял в бесчисленных стычках с мутантами, рейдерами, или просто из-за глупой случайности – отказавшего оружия, неудачно поставленной ноги на ветхой лестнице, дозы радиации, полученной из-за неисправного дозиметра. Каждая такая потеря ложилась на его душу тяжелым камнем. Он научился быть осторожным, циничным, не доверять никому, кроме себя и своего оружия. И теперь ему снова предлагали повести людей на верную смерть ради призрачной надежды.