Где апельсины зреют

— Да, да. Римъ — Ромъ по-французски, — отвчала Глафира Семеновна.

— Фу, ты пропасть! Такой городъ и вдругъ похмельному зовется: ромъ! А еще папа живетъ! Стало быть блый и красный ромъ-то оттуда къ намъ и привозится?

— Да почемъ-же я-то знаю, Иванъ Кондратьичъ! Насъ объ винахъ въ пансіон не учили.

— Та-же самая дорога, что въ Римъ, что въ Монте-Карло, теперь ужъ я вижу… — продолжалъ Николай Ивановичъ, вынимая изъ кармана карту желзныхъ дорогъ и смотря въ нее.

Заглянула въ карту и Глафира Семеновна и сказала:

— Дйствительно, та. Вотъ Ницца, откуда мы демъ, — ткнула она пальцемъ, — вотъ за красной чертой Италія. Видишь, написано: Италія? Вотъ мы такъ подемъ въ Италію, потому что другой дороги изъ Ниццы нтъ. А вотъ по пути и Монте-Карло. Вотъ оно напечатано: Монте-Карло.

— Мимо вертепа стало быть подемъ? — спросилъ Конуринъ Глафиру Семеновну.

— Мимо, мимо.

— Вотъ съ удовольствіемъ-то плюну на станціи.

— И я съ тобой вмст,- подхватилъ Николай Ивановичъ.

— А какъ это глупо будетъ. Словно дти… — сказала Глафира Семеновна. — На которомъ мст ушиблись, на то и плюютъ. Совсмъ бородатыя дти.

Остановились у станціи. Носильщики потащили багажъ. Сопровождавшій омнибусъ человкъ изъ гостинницы сталъ спрашивать, куда сдавать багажъ.

— Ромъ, Ромъ, Ромъ… — твердила Глафира Семеновна.

— Въ Ромъ или въ Коньякъ, но только вонъ изъ вашего славнаго города Ниццы, — прибавилъ, смясь, Конуринъ.

Человкъ изъ гостинницы повелъ ихъ къ касс, сдалъ багажъ, купилъ имъ билеты до Рима и заговорилъ, что-то объясняя.

— На итальянской границ нужно будетъ пересаживаться въ другіе вагоны, — перевела Глафира Семеновна. — Но затo эти билеты дйствительны на четырнадцать дней и мы по пути, если захотимъ, то можемъ на каждой станціи останавливаться, — весело прибавила она.

Въ голов ея въ это время мелькнула мысль, что во время пути она, можетъ быть, успетъ уговорить мужа и Конурина сойти въ Монте-Карло и остаться тамъ часа на три до слдующаго позда, чтобы отыграться въ рулетку.

— Гд тутъ останавливаться! — махнулъ рукой Николай Ивановичъ. — Прямо въ Римъ. Изъ Рима въ Неаполь, оттуда въ Венецію и домой…

— Да, да… Въ Римъ такъ и въдемъ. Пусть ромомъ насъ угощаютъ… — подхватилъ Конуринъ и опять прибавилъ:- Скажи на милость, вотъ ужъ не думалъ и не воображалъ, что Римъ хмельной городъ.

Человкъ изъ гостинницы, исполнивъ свою миссію по сдач багожа и покупк билетовъ, привелъ Ивановыхъ и Конурина въ залу перваго класса, поставилъ около нихъ ихъ сакъ-вояжи и пледы съ подушками и, снявъ фуражку, остановился въ ожидающей поз.

— Что? Пуръ буаръ теперь? на чай хочешь? спросилъ, улыбаясь, Николай Ивановичъ. — А зачмъ путешественниковъ въ гостинниц грабите? Мы — рюсъ, вы — франсе и должны въ мир жить, потому что друзья, ами. Какое-же тогда “вивъ ли Руси” съ вашей стороны? На вотъ полъ-четвертака. А больше не дамъ. Не стоите вы, черти!

Онъ далъ мелкую серебряную монету. Черезъ нсколько минутъ подошелъ поздъ изъ Марселя, отправляющійся до итальянской границы и супруги Ивановы и Конуринъ засли въ купэ вагона. Когда поздъ тронулся, Конуринъ перекрестился.

— Ни изъ одного города не узжаю съ такимъ удовольствіемъ, какъ изъ этого, проговорилъ онъ.

— Есть чмъ хвалиться! Молчали-бы лучше. Вдь это-же срое невжество и ничего больше, отвчала Глафира Семеновна. — Люди со всхъ сторонъ сюда на отдыхъ собираются, благодарятъ Бога, что попали въ этотъ благословенный край, а вы радуетесь, что узжаете!

— Да какъ-же не радоваться-то, ежели ни пито ни дено, столько денегъ здсь посяли!.. А оставайся больше — еще-бы посяли.

— Ршительно ничего не извстно. Бывали случаи, что люди до послдняго рубля проигрывались, потомъ ставили этотъ рубль, счастье къ нимъ обертывалось и они уйму денегъ выигрывали. Сколько разъ я читала объ этомъ въ романахъ.

— Да вдь романы-то враки.

— Ахъ, Боже мой! Да самимъ-то вамъ разв не случалось наблюдать, что во время проигрыша счастье вдругъ обернется?

— Случалось-то случалось, что говорить!

— Ну, а въ Монте-Карло вы всего только одинъ вечеръ и играли. Разв можно судить о своемъ счастьи по одному вечеру?

— Такъ-то оно такъ… Это дйствительно… Это грхъ говорить… Ну, да ужъ узжаемъ, такъ и слава Богу.

— Ничего не значитъ, что узжаемъ. Подемъ мимо Монте-Карло, можно и остановиться въ немъ. Наши билеты поздные на дв недли дйствительны. Уговорите только моего баши-бузука остановиться, кивнула Глафира Семеновна на мужа.

— Глаша! Не соблазняй, крикнулъ тотъ.

Поздъ бжалъ по самому берегу моря, то исчезая въ тунеляхъ, то вновь выскакивая изъ нихъ. Виды по дорог попадались восхитительные, самые разнообразные: справа морская синева, смыкающаяся съ синевой неба, слва скалистыя горы и ютящіяся богатыя виллы на скалахъ, утопающія въ роскошной зелени.

— Фу, сколько тунелей! говорилъ Николай Ивановичъ. — Полъ-часа демъ, а уже семь тунелей прохали.

— А гд мы, милая барынька, позавтракаемъ? спрашивалъ Кануринъ Глафиру Семеновну: — Гд адмиральскій часъ справимъ? У меня ужъ въ утроб на контрабас заиграло.

— Да въ Монте-Карло. Чего еще лучше?

— А разв тамъ поздъ такъ долго стоитъ?

— Да зачмъ намъ знать, сколько поздъ стоитъ? Вы слышали, что билеты дйствительны на четырнадцать дней. Выйдемъ изъ позда съ нашими сакъ-вояжами, позавтракаемъ, а въ слдующій-поздъ опять сядемъ. Здсь позда чуть-ли не каждый часъ ходятъ.

— Глаша! не соблазняй! крикнулъ Николай Ивановичъ. — Знаю я къ чему ты подъзжаешь!

— Да ровно ни къ чему. Надо позавтракать гд нибудь, а съ этими билетами такъ свободно можно это сдлать. Зачмъ-же голодомъ себя морить? Вышелъ въ Монте-Карло…

— Отчего-же непремнно въ Монте-Карло? Мало-ли другихъ станцій есть!

— Другія станціи маленькія и неизвстно есть-ли на нихъ буфеты, а ужъ про Монте-Карло-то мы знаемъ, что тамъ и великолпные рестораны и роскошные кафе… Выпьете тамъ коньяку, позаправитесь хорошенько.

— Нтъ, нтъ. Лучше на какой-нибудь другой станціи остановимся. Что намъ роскошный ресторанъ! Колбаса да булка найдется — съ насъ и довольно. Только отъ чего мы съ собой въ запасъ не взяли колбасы? Ни колбасы, ни вина… Всегда съ собой возили, а тутъ вдругъ демъ безъ всего.