Год черной собаки

– Отчего же убил?
– возразил русский.
– Каждый исследователь в нашей области обслуживает себя сам, делает требуемые ему приборы. Подчас их вообще не существует, и приходится создавать заново. Так, кстати, действовал и Смайлс и весьма в этом преуспел. Но мне бы хотелось знать, Грег, что будем делать с этими установками?

– Меня это тоже интересует, - добавил Эдерс.
– Для чего мы затеяли канитель со сборкой?

– Странный вопрос, - Грег пожал плечами.
– Раз собираем, значит, для того, чтобы использовать по назначению - экспериментировать.

– Как вас прикажете понимать?
– прищурился Эдерс.

– Очень просто. Допустим, мы смонтировали аппаратуру для регенерации органов. Мое мнение - по меньшей мере неразумно не посмотреть, как она действует.

– На ком?
– Доктор покачал головой.
– У нас нет лаборатории, специалистов, наконец, подопытных животных и...

– Ничего этого не нужно, - перебил Грег.
– Начнете прямо на человеке, то есть на мне, благо имеется, что восстанавливать. Чем я вам не объект для опытов?

– Не говорите глупостей, Грег, это несерьезно, - Эдерс всплеснул короткими руками.
– Это не шутки.

– Я и не намерен шутить.

– Тогда городите несусветную чушь и абсурд.
– Лицо доктора покраснело.
– Неужели вы допускаете, что я, врач, стану проводить опыты на человеке без лабораторных исследований, предварительных анализов, неоднократных экспериментов на, скажем, морских свинках, собаках или обезьянах?

– Смайлс провел опыт на Рексе?

– Боже мой! Вы-то не Рекс, а я не Смайлс.
– Доктор закричал.
– Я врач, понимаете или нет? Вра-ач! Не знахарь, шаман или колдун, а дипломированный медик. Я давал клятву Гиппократа. Клялся именами дочерей Эскулапа Гигии и Панакеи "Ноли ноцере" - не повредить больному. Не повреди-ить. Не усугублять его страдания, а облегчать их. Я не шарлатан и не авантюрист. Это вам ясно?

– Разумеется, доктор. Конечно, дорогой мой, - примирительно сказал Грег.
– Но у нас нет выхода. Тем более я иду на это добровольно. Не требую наград и гарантий, не предъявляю претензий. Жертвую собой, так сказать, во имя науки и человечества.

– А если бы вы добровольно попросили лишить вас жизни?

– Не ударяйтесь в крайности, Макс.

– Это не крайности, - голос его звенел торжествующе, - а здравый смысл. Мой врачебный долг. Моя этика. Я не желаю экспериментировать на вас, человеке, к которому испытываю братскую привязанность, если не больше. Вы просто не представляете, на что пытаетесь меня толкнуть. На преступление! Да-да, преступление, за которое лишают диплома и судят. Мы, медики, имеем дело с людьми, и любая новинка в нашей области, прежде чем ее применить к человеку, тысячи и тысячи раз пробуется и проверяется в клинике на животных. Это слишком ответственно.

– Успокойтесь, доктор, - Грег положил руку на его плечо.
– Вы же верите Смайлсам? Или не хотите помочь мне обрести облик полноценного человека?

– Верить одно, - Эдерс вырвал плечо из-под ладони Грега, - а испытывать сомнительные машины и рецепты на людях - в корне противоположное. Потом, чем помочь? Чем?

– Восстановить кисть и глаз.

– А вдруг вместо этого у вас вырастет хвост и образуются жабры?
– Эдерс уже вопил, размахивая руками и брызгая слюной.
– Или вы обрастете шерстью, как медведь. На голове появятся рога, а из челюстей прорежутся бивни мамонта?

– Рога я, по всей вероятности, уже носил, их восстанавливать не надо. Грег невесело рассмеялся.
– В конце концов я даже не против хвоста и жабер. Будет чем отгонять москитов и дышать под водой. Стану эдаким хвостатым Ихтиандром.

– Не паясничайте!
– взвизгнул Эдерс. Круглые щеки затряслись, смешно запрыгали усы, карие глаза заблестели.

– Я же вас, сыщика, не принуждаю нарушать закон?

– Я вас тоже не принуждаю. Просто считаю в данном случае риск оправданным и согласен на любой исход, даже если он обернется для меня трагедией.

– А для меня? Меня замучает, убьет совесть. На это вам наплевать?

– Ничто вас не замучает, и останетесь живы, - неожиданно вмешался Уваров.
– Я уверен: все кончится благополучно, и поддерживаю просьбу Грега. А если он вам так дорог, предлагаю себя - обо мне плакать некому, я везде теперь, как говорят, персона нон грата.

– И этот туда же!
– резко повернулся к физику доктор.
– Вы мне также не посторонний. Да и не в этом дело. Я врач! Не могу я, _не могу_. Мне никто не давал такого, права. Тем более вам и восстанавливать нечего. Вы ставите меня в неловкое, некрасивое положение. Это безнравственно. Я категорически отказываюсь и не желаю продолжать разговор в том же духе.

– А вот русский доктор Бакулев учил молодых медиков, - вставил Уваров, - использовать малейший шанс спасти больного.

– Я преклоняюсь перед именем Бакулева, но не вижу аналогии. От чего спасать нашего друга? От чего? Он что, на грани смерти?

– Ну зачем же так прямолинейно.
– Русский скривил губы.
– На вашем месте я бы рискнул.

– Вы не на моем месте. Поэтому вам легко говорить. Всегда легче, если дело касается других. Повторяю, категорически отказываюсь. Да. И ничто, да-да, ничто не изменит моего решения! Господи, недаром вчера меня терзали предчувствия.

– Значит, доктор, - Грег пристально взглянул ему в глаза, - имея возможность вернуть меня в лоно полноценных, вы из-за своей сомнительной щепетильности отказываетесь. Это и есть безнравственность, равнодушие и эгоизм. Вы можете, но, видите ли, не желаете.

– А кто вам сказал, что могу?
– Эдерс затряс черной гривой.
– Почему могу? Вдруг все не так и не то? Мало ли что они там насочиняли? Не исключено - случится непоправимое, мы же вступаем в область неизведанного. Вдруг вы примете обличье какого-то монстра-людоеда и в вас проснутся первобытные и отвратительные инстинкты? Вам лень об этом подумать?

– Но я же освобождаю вас от ответственности и угрызений совести, засмеялся Грег.

– Вы - да! А я себя - нет! И перестаньте хихикать, мне не до юмора. Я возмущен - вы просто легкомысленный человек.
– Он насупился, замолчал и нервно заходил по холлу.

– Доктор!
– Уваров обнял его за плечи.
– Успокойтесь. Мы вас очень любим и уважаем. Но Грег прав, действительно другого выхода нет. Будь я врачом, честное слово, решился бы на эксперимент. Это особый случай, требующий и благородства и мужества. Впрочем, - он прищурился, - вы можете подсказать что-либо иное?

– Значит, вы бы согласились?
– Эдерс остановился.

– Не колеблясь. Потом, я же буду ассистировать. Работа установок - моя епархия. Следовательно, я не только помощник, но и соучастник и готов разделить с вами любую случайность. На лабораторные исследования времени нет.

– Тем более, - вставил Грег, - мне кажется, скоро нас побеспокоят люди Робинсона или Майка. Не исключено, они отправят на тот свет с легким сердцем - без всяких душевных угрызений. Эти опасения и заставили меня сфотографировать материалы. Я изготовлю еще копию, а оригиналы уничтожим.