Год черной собаки

– Вы хотите уничтожить созданное Смайлсами?
– взвился Эдерс и уставился горящими глазами на Грега.
– Это вандализм! На подобное злодеяние замахивались разве варвары-гунны или гитлеровцы. Вы фашист?

– Полно, доктор, - Грег встал, - не нервничайте, я же сказал: два экземпляра спрячем, а подлинник сожжем. Так удобнее - катушка пленки не больше двадцатицентовой монеты.

– Копия - это копия, а оригинал - оригинал.
– Эдерс задумался и поджал губы.

– Не забывайте - это фотокопия. Кипу документов труднее сохранить, а микропленку я при необходимости проглочу или так запрячу, сам дьявол не отыщет.

– Делайте как знаете, вам виднее. Я умываю руки.

– Ручонки вы умоете перед операцией над Грегом, - улыбнулся Уваров.

– Не ерничайте! Никаких операций!
– опять взвился доктор.
– С генетикой шутки плохи. С ней разговаривают на "вы". Дилетанты, неучи и профаны не представляют могущих произойти пагубных последствий. Это святая святых, в нее следует входить на цыпочках.

– Мы все понимаем. Но поймите и нас, иного выхода нет.
– Грег сдвинул брови.
– Значит, вы желаете, чтобы я так и остался калекой?

– Нет, не желаю. Не в том дело, а вдруг...

– Если произойдет это "вдруг", даю письменное разрешение Уварову пристрелить меня. Изобразим самоубийство.

– Здрасьте! Вот это мило!
– вытаращил глаза физик.
– Почему именно мне отводится столь ужасная роль заплечных дел мастера?

– Потому что вы меня поддерживаете и уверены в успехе, как я сам. Вы оптимист, а доктора постоянно заносит в негативную сторону. Родится монстр! Вырастут бивни! Полезу на деревья! А если обернусь гением? Начну слагать стихи, как Шекспир, писать картины подобно Рембрандту и сочинять музыку, достойную Чайковского? Вас гложет зависть, Макс, поэтому вы и отказываетесь. Вдруг замухрышка Грег превратится в сказочного принца? Что тогда станет с вашей совестью?

– Вы неисправимы, Фрэнк. Делаете вид, будто не понимаете меня, хотя вам все прекрасно понятно. Вы вымогаете...

– Себе превращение в сказочного принца, - закончил Уваров.

– Не острите! Я не шучу!
– взвизгнул Эдерс, но уже как-то неуверенно.

– И мы не шутим, наш милый доктор. Мы вас просим как единственного волшебника, даже, если хотите, умоляем снизойти...

– Пропадите вы пропадом!
– Эдерс засунул кулаки в карманы брюк и выпятил круглый животик.
– Я умываю руки. Будь что будет. Вы с физиком затравили меня, загрызли, затюкали и загнали в тупик. Это нечестно, неблагородно и уж, во всяком случае, не по-товарищески. Вы создали искусственное большинство. Вероятно, с этой целью и Мартина сплавили - он бы взял мою сторону. Не даете мне открыть рта! А вам, Уваров, я этого...

– Никогда не прощу!
– закончил физик с пафосом, закатил глаза и захохотал.
– Если вы, доктор, сейчас же не согласитесь, - он схватил со стола прибор РУ, - я вас раздену и, как сказано в одной басне, голым в Африку пущу. Благо она близко.

– Я умываю руки, - повторил Эдерс и задрал подбородок.
– Подчиняюсь насилию, но оставляю за собой моральное право: если, дай-то бог, все кончится благополучно - в течение недели будете поочередно чистить мои туфли и подавать в постель утренний кофе со сливками и свежими булочками.

Грег и Уваров переглянулись и ответили хором:

– Согласны! Обещаем!

– Считайте, почти уговорили, - Эдерс вытер лоб, - но не воображайте, что испугали вашими угрозами - иду на безрассудный риск ради науки и любви к ближнему или, как нынче часто пишут газеты, ради всего прогрессивного человечества. Но если случится несчастье - наложу на себя руки. Кстати, он вытаращился на прибор РУ, - покажите, как действует эта штука.

– Для вас с превеликим удовольствием.
– Уваров направил на него объектив.

– Вы с ума сошли!
– Доктор всплеснул ладонями.
– Не на мне.

– Извольте.
– Уваров отвел прибор в сторону.
– Видите, над объективом-вибратором четыре кнопки, закрытые прозрачными колпачками.

– Раньше их было три, - вставил Грег.

– Верно. На старой модели их три. Тот прибор не работал в режиме "усыпление".

– А колпачок зачем?
– спросил Эдерс.

– Чтобы не нажать случайно: при ношении, падении или еще чего. Это своеобразный предохранитель. Там есть и другой - прежде чем утопить кнопку, ее надо развернуть пальцем на 90 градусов по часовой стрелке. Теперь, как он действует. Смотрите, белая - раздевание.
– Он навел прибор на штору.
– Нажимаю.

Репсовая, в оранжевых и зеленых разводах, штора мгновенно словно растаяла. Какой-то миг казалось, вместо нее реет невесомое мутное облачко пыли, но и оно тут же пропало.

– Все, - сказал Уваров.
– Если бы это был костюм, человек предстал бы обнаженным. Без всякого вреда для здоровья. Дальше - черная кнопка "усыпление".
– Он направил объектив на сидящую на площадке собаку. Нажимаю.

Джерри, это была она, лениво повалилась на бок. Рекс в недоумении потянулся к ней, втянул воздух носом, но тут же сам упал сверху.

– Что вы делаете?
– закричал доктор и бросился к животным.

– Остановитесь, - Уваров схватил его за рукав.
– Им ничто не грозит. Они крепко спят, сейчас мы их поднимем.

– Ох, господи, склероз.
– Доктор остановился.
– Совсем заморочили мне голову. Я же в этом режиме использовал прибор сам. Будите их.

Уваров надавил на зеленую кнопку. Собаки как ни в чем не бывало поднялись, потянулись, выгнув атласные спины, и снова улеглись.

– Обратите внимание, они даже не удивились, что только что лежали, прокомментировал Уваров.
– Если бы я их не разбудил, проспали бы сном праведников час-полтора, а затем благополучно проснулись бы сами.

– А это?
– доктор потянулся к красной.

– Осторожно! Ликвидатор. Когда-то его машинально и беззаботно задел наш друг, и кончилось печально. Правда, я его усовершенствовал. Сейчас он действует не взрывом патрона - короткое замыкание расплавит прибор в доли секунды. Думаю, так лучше, меньше шума и безопаснее для окружающих.

– А диск и шкала на обороте?
– спросил Грег.
– Прежде я их не видел, вернее, скорее всего не заметил.

– Точно. Их не существовала - подтвердил Уваров.
– Здесь нанесены числа: 35, 42, 51. Первая частота превратит в ничто живое. Я ее испытал на метровом варане. Исчез, лишь следы лап и брюха остались на песке. Вторая развеет любое каменное, кремневое, бетонное или силикатное препятствие. Третья - обратит в пыль металл или изделие из него. Для последней имеется еще и своя шкала, на ней устанавливают частоту для определенного вида. Скажем, для стали одна, для меди другая.

– Понятно, - прошептал доктор.
– Ужас. Просто ужас. Уму не постижимо, какое варварство. До чего может докатиться человек в своих низменных устремлениях.

– При чем тут варварство?
– возразил Уваров.
– Это изумительное и нужное открытие, значение которого трудно переоценить. Это равноценно атомной или термоядерной реакции: можно строить электростанции, а можно создавать бомбы.

– Ладно. Ну его к шутам, спрячьте от греха.
– Эдерс боязливо отстранился.
– Безопасен он или нет, но подобные вещи вызывают у меня омерзение и внутреннюю дрожь. Уберите.