Голова сахара. Сербская классическая сатира и юмор

Сердит был кир Герас на сына. Но все же какой ни на есть, думал кир Герас, а смотрит за лавкой, прилежен, понимает в деле, помнит о себе, когда взвешивает товар; будет ему наследником, и фамилия Паскалиса будет и дальше греметь в торговом мире!

ГЛАВА СЕДЬМАЯ,

в которой кир Герас еще более, чем в шестой главе, убеждается в том, что все на свете изменилось — и времена, и отношения между народами. Или попросту — варвар Милисав Пиносавац и эллин Герас Эпирчанин

Однажды к кир Герасу явился газда Милисав Пиносавац, владелец бакалейной лавки и трактира на Смедеревской дороге, для краткости именуемый Милисав-спекулянт, потому что он скупал и широко перепродавал кожи и дубильные шишки. Когда-то он был учеником и приказчиком у кир Гераса, его духовным чадом; все, что он знал, — знал от него; своим положением солидного торговца он обязан только кир Герасу, и в благодарность за это на вывеске его лавки было написано: «Торговля трудолюбивого грека», а в углу искусно нарисован старец (по замыслу — кир Герас), подсчитывающий дневную выручку, перед ним — горка золота, серебра, меди и пачка ассигнаций. Газда Милисав вошел, присел на мешок и чуть наклонился вперед. Спросив, как поживают домашние, все ли живы и здоровы, Милисав приступил к делу и выложил, зачем пришел. Рассказал, что у него много неполученных долгов, а ему как раз позарез нужны деньги, чтобы осуществить весьма выгодную сделку, но крестьяне не отдают сейчас, потому что налоги выплачивают, к тому же проект требует больше денег, чем ему должны, а заработать можно за короткий срок двести — триста процентов. Вот он и пришел просить у кир Гераса совета, как у своего бывшего хозяина, можно сказать, отца и учителя, у своего благодетеля.

Милисав Пиносавац часто приходил к нему и раньше — попросить совета или немного деньжат; советам всегда следовал, а деньги возвращал полностью и в срок. Так и теперь.

— Э, — начал кир Герас, — какой совет я тебе дам? Ты всегда имел голову на плечах, еще когда у меня приказчиком был!.. Что я могу тебе посоветовать, если, как сам говоришь, тебе нужен капитал!.. Если бы меня дети не выпотрошили… были бы у меня деньги… дал бы тебе сколько надо, под честное слово, как в прежнее время давал торговец торговцу, а теперь нет уж той дружбы и уважения!.. Да и денег у меня нет, дети высосали!.. Если узнаешь, у кого есть деньги, скажи мне, вместе пойдем занимать, а там — либо я тебя выручу, либо ты мне одолжишь!.. Ложку крови тебе отцежу, коли понадобится, — уверял кир Герас, — а денег нет у меня! Трудное время! Налоги, гербовые сборы, контроль, весовые мастера… Будь у меня деньги, тут же дал бы тебе! Вот — бери ключи, открывай кассу и смотри, что найдешь — поделим! — говорит кир Герас, хлопая себе по карманам в поисках ключей.

— Бог с вами, газда Джерасим! — возражает Милисав. — Верю я вам, как же, — я и сам рад все для вас сделать; нет такой жертвы, которую я не принес бы ради вас…

— Ладно, ладно, газда Милисав, — успокаивает его кир Герас.

— Если, не дай бог, — говорит Пиносавац, — понадобится вам какая помощь, не обидьте нас, газда Джерасим!.. Мне перед богом было бы стыдно, если б я не был вам первым и настоящим другом… Руки мне не подавайте, на порог больше не пускайте, коли не так! Вот я и говорю, если вам в трудную минуту что понадобится (не знает ведь человек, что ждет его завтра!), вы только… только известите… милости просим, как в собственный кошелек, как в свою кассу… Если потребуется подпись на векселе поставить, только слово скажите, очень даже просто, всегда, значит, рад буду, никому этого не уступлю.

— Спасибо, спасибо, Милисав! Не дай боже что случится — к тебе первому…

— Вот я и пришел, — прерывает его Милисав, — потому что, как говорится, вам это ничего не стоит, а мне до крайности нужно… Есть у меня скрепленный подписями вексель; подписали его еще двое, солидные торговцы, большие дела делают, а говорят, и в самом Будапеште… Так что не сомневайтесь, бояться нечего! Мне там, в банке, сказали: хорошо бы, мол, еще одну подпись раздобыть, так, для весу, — кого-нибудь покрупнее, благородного, видного… Те-то двое — люди надежные… У одного, у газды Любислава Трнаваца, известковый завод, другому, газде Петронию Кожетинацу, половина округи должна (мне бы хватило и процентов, что он получает)… Только, видишь ли, торгуют они в сторонке, с интеллигенцией не якшаются, все больше особняком, люди простые, деревенские, — их банк не очень-то и знает, да и они в нем не нуждаются и без него не бедствуют!.. Вот я и говорю, в банке мне сказали: «Возьми, говорят, подпись кир Гераса Паскалиса, а тогда и этим больше веры будет. Возьми у кир Гераса, ежели, говорят, знаешь его и он тебя знает». — «Мне ли, говорю, его не знать? В том, что я человек самостоятельный и торговец, — его заслуга, говорю. Он говорю, первый вселил в меня этот торговый дух, за что я по гроб жизни буду ему благодарен. И если бы, говорю, я разделился с братьями, то оставил бы им свою фамилию, а сам взял бы фамилию кир Гераса, так я его уважаю и готов для него на все, так я ему благодарен». Не видеть мне света божьего, — клянется Пиносавац, — если я им так именно не сказал.

— Хе-хе! — радостно потирает руки довольный и растроганный кир Герас.

— Я-то знаю кир Гераса, и вам нечего мне о нем рассказывать, — продолжает Пиносавац. — Сколько лет я ел его хлеб, был у него в учениках, а потом и приказчиком… Нянчил его старшенького, Ристу, качал его, мастерил ему тележки из арбузов, ружья из бузины, учил ходить и ругаться по-сербски — и чтоб я не знал газду Герасима или он меня?! Вчера только встретил меня ваш господин Риста и крикнул через улицу: «Скажи, говорит, Милисав: «На дворе трава, на траве дрова, раз дрова, два дрова, три дрова». Я, понимаешь ли, когда-то сам научил его этому, он все сбивался, никак не мог выговорить. А вот и сейчас еще помнит, и сейчас смеется, как меня встретит: «Видишь, Милисав, как складно у меня получается, не хуже, чем у тебя!» — «Даже еще лучше, говорю, да оно и неудивительно, говорю, раз у тебя такой отец!» — «А я, отвечает, и не ищу лучшего».

— Хе-хе! — смеется умиленный кир Герас — Мой Аристотель хороший малый… Хороший… Банкиром станет, банкиром…

— Так вот, газда Джерасим, я бы вас попросил… того… дайте вашу подпись… Это, как я сказал, ничего вам не стоит, а мне честь окажете, да и помощь!..

Кир Герас почесал себе затылок. Просьба эта сильно его озадачила; он попытался воспротивиться, уклониться. Но Милисав навалился на него, вновь и вновь напоминая о своей службе в его доме, и этим уже почти убедил его; а когда кир Герас вспомнил, что на Милисавовой вывеске значится «Трудолюбивый грек», то он только спросил, на какую сумму вексель.

— Восемнадцать тысяч динаров! — выпалил Милисав, доставая завернутый в платок вексель.

Нелегко было решиться кир Герасу. Но, учтя все и хорошо относясь к Милисаву Пиносавацу, он в конце концов подписал вексель.

— Вот спасибо, газда Джерасим, — сказал Пиносавац, весело попрощался и ушел, оставив кир Гераса в большом раздумье, совсем как в песне:

Марко вышел, песню распевая,

А Муса остался, в носу ковыряя.

Не прошло и трех месяцев, как однажды к кир Герасу ворвался Аристотель, встревоженный и сердитый, и отозвал его в сторону. Расспросил про Милисава Пиносаваца и, когда отец стал отнекиваться, сказал, что знает все и пришел не для того, чтобы выпытывать, а чтобы показать вот это. Развернул номер официальных «Сербских ведомостей» и громко прочитал:

— «Довожу до всеобщего сведения, что я открыла здесь, в Белграде, на Смедеревской дороге, колониальный и бакалейный магазин и зарегистрировала его в торговом суде как фирму: «Елизавета Мил. Петровича Пиносаваца». В этот магазин я взяла в качестве счетовода моего мужа Милисава Пиносаваца с тем условием, что никакие его долги, ни прошлые, ни последующие, за счет магазина взысканы быть не могут.

По требованию Торгового суда объявляю это всему торговому люду. Елизавета Мил. Петровича Пиносаваца.

Действия моей жены, или супруги, одобряю: Милисав Петрович Пиносавац, счетовод магазина».

Вот что написано в официальной газете! Черным по белому. Сомненья быть не может, — сказал Аристотель.

Кир Герас как подкошенный опустился на стул.

— Банкрот? — прошептал обманутый поручитель.

— Банкрот! — подтвердил сын и еще раз прочел: — «…с тем условием, что никакие его долги, ни прошлые, ни последующие, за счет магазина взысканы быть не могут». Значит, даже если теперь ему одолжишь, все равно взыскать не сможешь!

— Да что теперь, получить бы за прошлое!

— Ну, поступай как знаешь!

— Мне заплатит! Для всего мира будет банкрот, а мне заплатит! — утешил себя кир Герас.

Однако сразу же после обеда Герас отправился к Пиносавацу. В лавке он его не застал и не узнал ничего сверх того, что было ему известно из «Ведомостей». Оглянувшись на дверь, он увидел новую вывеску: «Е. Милисава Пиносаваца», — только и всего, а от «Трудолюбивого грека» не осталось и следа, будто его никогда и не было!