Горькое дыхание джунглей

«Желательно находиться у какого-нибудь водоёма, полностью скрывшись от безумного места под названием, „Мир“. Пение птиц наполняют воздух спокойствием, прохладный ручей прозрачный как слеза. На дне можно рассмотреть камушки, ракушки, каждую песчинку и лицо человека, которого держишь под водой».

Я, взяв одной рукой Чику за волосы, а вторую пропустив между ног, подтянул женщину к краю пруда и окунул её в воду, а когда она попыталась вырваться, крепко надавил на затылок.

Глава 23

Ну а что делать? В данной ситуации она была классической крайней.

Увы, смерть от утопления не является ни приятной, ни безболезненной, но на удивление быстрой. Почти мгновенной.

Не самое лучшее воспоминание из далёкого детства. Первое ощущение, когда я понял, что нахожусь на глубине — паника, которая охватила меня. Осознал, что ситуация может закончится очень печально. Я, в тот момент сильно испугался и совсем не оттого, что могу утонуть. Внезапно вспомнил, что отчим запретил ходить к реке без него, к тому же теперь точно опоздаю к обеду и достанется от матери. А потом сильное жжение в груди и осознал, что тону. Паника уступила место парадоксальному ощущению спокойствия и умиротворения. И потерял сознание. Очнулся на руках у отчима, который мчался по косогору к дороге, увидел затуманенным взором наш автомобиль и заплаканное лицо матери. И догадался, никто меня ругать не будет.

Большие пузыри, появляющиеся вокруг головы женщины внезапно закончились, и я сильным рывком выдернул её на поверхность. Ни потери сознания, ни смерти я ей не желал и, потому увидев в глазах Чики застывший ужас, удовлетворительно хмыкнул, уложив тело на землю и наблюдая, как из всех щелей, расположенных на её голове, чуть ли не фонтаном бьют струи воды. Дождался, пока она откашляется и начнёт дышать не как загнанная лошадь, после чего прислонил спиной к валуну. Во взгляде не появилось ничего лишнего. Ни ненависти, ни злобы, а только всё тот же страх перед неизбежностью.

— Всё хорошо? — я улыбнулся, убрал мокрые пряди с её лица и вопросительно глянул. В такой ситуации улыбка выглядит гораздо зловеще, чем злобный взгляд.

Чика попыталась распрямить руки, но тут же догадалась, что они туго стянуты за спиной, и вторую попытку делать не стала. На лице появилось удивление.

— Принц Алекс хочет меня убить? — спросила она. И куда делся её певучий голосок? Сейчас он был хриплым и каркающим, как у алкашки из XXI века. Даже возникло убеждение, что не всё так плохо с пьющими дамами. Может быть, их просто долго и часто топили собутыльники, когда они откровенно лезли на чужих мужиков после очередного застолья.

Я отрицательно покачал головой.

— Нет, — потом достал из кармана свой разговорник и составил более или менее приемлемый вопрос, который Чика поняла, молча кивнув.

— Ну тогда рассказывай, — сказал я и поощрительно погладил женщину по ноге чуть выше колена.

— Принц Алекс хочет меня убить? — тихо, но также хрипло произнесла Чика, глядя мне в глаза. То ли вопрос, то ли утверждение.

— Нет, — повторил я, — ты расскажешь мне правду, не обманешь, и обещаю с тобой ничего не случится. Слово принца.

Уж и не знаю, что больше подействовало. Слово принца, мой вкрадчивый голос или пальцы, нежно поглаживающие ножку всё выше и выше, но она, глубоко вздохнув, словно готовясь к повторной процедуре, начала говорить.

Я несколько раз останавливал её экспрессивный спич и просил повторить медленно и только на языке общины, потому как, волнуясь и нервничая, Чика то и дело вставляла незнакомые слова, которые я даже по смыслу подобрать не мог, а привлекать к разговору Нию не хотелось. Ну кто ж его знает, какие тайны выдаст старшая женщина вождя. К тому же информацию она подавала абсолютно хаотично, стараясь быстрее выговориться, а я, делая пометки в записной книжке, пытался расставить всё по полочкам. Откровенно говоря, хреново получалось, потому как каждый новый вопрос отбрасывал нас по времени всё дальше и запутывая ситуацию глубже. Однако, по сути, ничего нового не услышал и решив, что ошибся в своих выводах, убрал записную книжку в карман, достал нож, чтобы разрезать пластик, стягивающий руки Чики, но она, увидев блеснувшее на солнце лезвие, громко закричала:

— Не надо, принц обещал, я всё сказала, ты всё равно им ничего не сможешь сделать, потому что его нельзя убить. Он шайдан.

Я замер, глядя на перекошенное от страха лицо женщины, и почувствовал, как по спине побежали мурашки. Даже когда я её вытащил из воды, Чика не так боялась. Паника была, но вот такой ужас.

— И кто это? — вкрадчиво спросил я.

По лицу Чики потекли слёзы, она моргнула несколько раз и едва слышно выговорила:

— Андунак, старший сын Ннамди и его третьей женщины Озумэйр…

Я выставил ладонь левой руки вперёд, а указательный палец правой поднёс к губам. Чика замолчала. Ну вот, молодец, потому как я устал слушать перечисления имён до десятого колена.

Убрал нож, решив, что Чика ещё немного побудет пленницей, и сжал виски ладонями.

— Кто такой шайдан?

Чика сглотнула и попыталась повторить:

— Андунак, старший сын Ннамди.

— Чика, — я перебил женщину, — почему шайдана нельзя убить?

Женщина от удивления похлопала ресницами и глубокомысленно произнесла:

— Потому что он шайдан.

Ну да, мог бы и сам догадаться. Что-то типа сатаны и тогда понятно. У мусульман это какое-то зло. Надеюсь, мы не в мире магии, у меня-то её нет и очень не хочется, чтобы какой-нибудь злодей превратил меня в лягушку. Подумав немного, решил поставить вопрос по-другому:

— А кто-то пробовал его убить?

Чика закивала.

— А откуда ты знаешь?

Лицо женщины перекосилось, но она всё же выдавила из себя:

— Я смотрела.

Вероятно, мои глаза заняли пол лица и Чика, увидев это, попыталась вжаться в валун, на который опиралась. А потом на всякий случай добавила:

— Озумэйр закопала два иува. Я это тоже смотрела. Давно, когда он родился.

— Что его мать закопала? — машинально спросил я, хотя догадался. Женщина выполнила какой-то неведомый мне ритуал, про который я не только ничего не знал, но и никогда не слышал. И наверное, правильнее было поставить вопрос: зачем она это закопала, когда родился ребёнок. А может быть, Озумэйр вообще была колдуньей племени и устроила наговор на какой-то предмет, прежде чем закопать. Или продала свою душу дьяволу, а заодно и душу ребёнка. Ну а что? В Европе в XVII веке в такое верили все поголовно, и чем отличается Африка? Насколько помнится, на этом континенте тайн гораздо больше.

— Два иува, — повторила свой ответ Чика, — и пришла она в буш со стороны пещеры. Я подумала тогда, что изви дала ей эти два иува. (Я глянул в блокнот. Ага, изви — это оракул). Я стояла совсем близко, в кустах, а она копала землю и прятала. А потом осмотрелась по сторонам и сделала вторую яму. Потом я узнала, что родился Андунак.

— И зачем закапывают иува?

Чика посмотрела на меня с удивлением, а, потом пожав плечиками, сказала:

— Чтобы ребёнок не болел.

— И сколько нужно закопать иува, когда рождается ребёнок? — задал я ещё один вопрос, совершенно не соображая, о чём идёт речь.