Горькое дыхание джунглей

— Черепом по черепу, — почти шёпотом проговорил я, едва сдерживая смех, — а потом, почувствовав себя полностью опустошённым, опустился на прохладный пол и, прикрыв глаза, несколько раз проговорил, — куда идём мы с Пятачком, большой-большой секрет.

Сделал через нос вдох, выдох, сжал крепко кулаки и мысленно досчитал до десяти.

Наверное, если бы всё-таки из моего рассказа вышла «мораль», я бы позаимствовал её у Достоевского: «Я часть той части целого, которая вечно хочет, жаждет, алчет добра, а в результате деяний выходит одно лишь зло».

Первая мысль, которая посетила меня, когда я открыл глаза и увидел ноги бывшего оракула: «хорошо, что вылил жидкость из черепа на пол, прежде чем раскроил ей голову».

А потом догадался, откуда такая думка появилась. Вся эта бурая жидкость, приготовленная жрицей, расплескалась бы по мне, и выглядел я, как мясник на рынке. А так, если и попало пару капель, то не критично.

Я оглянулся на хористку и, не обнаружив тела, мгновенно оказался на ногах. На самом деле никуда не делась, лежала там, где упала. Просто при свете колеблющегося пламени не заметил небольшую ступеньку, за которую завалилась незадачливая певунья. С высоты моего роста, пол и сейчас сливался в одно целое. Иллюзия искажения.

Глава 25

Я подошёл ближе и присев рядом с женщиной, приложил руку к сонной артерии. Но вот её я точно не бил черепом. Она упала до того, как я разбушевался, но теперь лежала у моих ног абсолютно мёртвая. Моё тело мгновенно отреагировало на это явление. Я спрятался за статуей, а в руке оказался Стечкин. Запоздалая реакция. Если бы здесь находился кто-то ещё, то лучший момент для нападения он проворонил, а значит, вывод один: никого здесь нет. Выглянув из-за скульптуры, я оглядел внимательно пещеру и, не обнаружив угрозы, быстрым шагом приблизился к проходу в другое помещение, то из которого вышла жрица. Десятки факелов были вставлены нижней частью в расщелины на стенах. Вал сделан из бамбука, но, меня буквально обуяло любопытство, а что горит? Потому как к запаху сандала примешивалось что-то ещё. Учитывая количество канделябров, эту смесь старуха не экономила. Сера? Но запах горящей серы нельзя назвать приятным, а в пещере истончался аромат, словно здесь зажгли сотни индийских палочек.

Вторая пещера оказалась скорее небольшим гротом, из которой уходил узкий, длинный сводчатый проход. Где он заканчивался видно не было, потому, как через шагов двадцать он сворачивал направо, и было видно, что и там горели факелы. Начинался коридор двумя высокими ступеньками, а дальше явно уходил вниз.

Обуреваемый любопытством, я, продолжая держать пистолет в руке, двинулся по проходу, стараясь шагать бесшумно и постоянно прислушиваясь к посторонним звукам. В принципе, звук был один. Что-то в глубине постукивало через равные промежутки времени. Коридор несколько раз повернул направо, потом налево и вывел меня в небольшую пещеру, которая обрывалась ямой, шириной около семи — восьми метров. А за ямой, как ни странно, коридор продолжался, всё так же увешанный факелами. А, стало быть, где-то проход на ту сторону был. Я, подняв с пола небольшой камень, бросил вниз и прислушался. Долго ничего не происходило, а потом раздался шлепок, словно что-то угодило в воду. Или показалось, но камень точно достиг дна. Так это не яма, это глубокий провал, пропасть на добрых несколько сотен метров. Я снял со стены факел и, посветив вокруг и не обнаружив никакого прохода в обход пропасти, бросил его вниз. Падал он долго, тускло освещая вокруг себя небольшое пространство, а потом внезапно погас.

Где-то сбоку снова раздался странный звук, Сняв ещё один факел со стены, я посветил в нужном направлении и, обнаружив небольшое углубление, наполненное водой, перевёл взгляд на свод ниши, на выступе которой медленно набухала капля, а спустя несколько мгновений плюхнулась вниз, издав характерный звук.

Я снова глянул на проход с другой стороны пропасти, и собрался было вернуться, чтобы поискать другой коридор, как до моего слуха донеслись новые звуки. Я попытался вставить факел на место, где он стоял до сих пор, а когда мне это не удалось, бросил его в яму и спрятался в нише. Правда, для этого мне пришлось принять совершенно неудобную позу. И вовремя, через секунду я уже смог идентифицировать новые звуки и нагнувшись к самому полу, постарался как можно незаметнее выглянуть из своего укрытия.

Их было трое, во всяком случае, я видел шесть ног, остановившихся с другой стороны пропасти. Разумно рассудив, что раз мне видны лишь конечности незнакомцев, да и то лишь ниже колена, стало быть, меня им точно не рассмотреть, и остался в этом положении, упёршись левой рукой в стену, а правой, крепко сжимая рукоятку Стечкина. Хотя глупо думать, что с другой стороны прибыли вооружённые до зубов люди. Ноги незнакомцев принадлежали неграм и были голыми, а значит, ожидать, что выше надета фустанелла, можно было не опасаться.

Что они делали, мне было не видно, лишь слышал странный скрипящий звук, а потом раздался громкий стук, словно что-то упало. Я высунул голову ещё на десяток сантиметров и едва не обалдел. Через пропасть лежал мост. Настоящий мост, с перилами, а учитывая, как все трое незнакомцев устремились на него, нужно было полагать, что и пол на нём из надёжного настила.

Я и глазом моргнуть не успел, как все три пары ног оказались на моей стороне. Ждать, когда меня застукают в такой глупой позе, в которой находился, было явно неразумно, а потому оттолкнувшись от пола рукой, сжимающей пистолет и лязгнув при этом дулом по граниту, я резко выпрямился, оказавшись при этом в двух шагах от ближайшего ко мне негра.

Как и ожидалось, своим появлением я напугал их, все трое мгновенно остановились, а на лицах появилась гримаса ужаса. Во всяком случае, мне так показалось, при колыхающемся свете от факелов. Что пришло в голову им, мне узнать не удалось. Двое заорали как полоумные и бросились бежать, а третий ничком упал на пол. Мне, даже не удалось их как следует разглядеть, так стремительно это произошло. Один из побежавших промахнулся и с разбегу улетел в провал, а второй, наткнувшись на перила моста, повис на одной руке, при этом громко заскулив, как собачонка, которую ударили палкой. Потом затих, молча балансируя над пропастью. Я сделал несколько глотательных движений, после, чего приложив руки к ушам, потёр их. Так и оглохнуть недолго. В следующий раз, прежде чем лезть в пещеру, нужно будет озаботиться ватными затычками. Я обошёл лежащего на полу негра и, приблизившись к мосту, сразу увидел, откуда его достали аборигены. С четырёх сторон были привязаны лианы, которые тянулись вверх к деревянным балкам. Сам мост был изготовлен из бамбука и потому, втянуть его наверх или опустить аккуратно на край, для троих мужчин не составляло труда. Оставалось выяснить, кого прячут с той стороны провала, иначе, зачем поднимать мост наверх?

Я поставил пистолет на предохранитель, убрал в кобуру и перевёл взгляд на всё ещё трепыхавшегося негра. И что делать с бедолагой? Подумав одно мгновение, я, наклонившись, схватил его за руку, сильным рывком приподнял над пропастью и оттолкнул в сторону. Спасённый негр, приложившись об каменный пол, тут же заверещал, на что я, громко цыкнув, заставил его заткнуться. Разорались черти до боли в ушах.

Потом перевёл взгляд с одного негра на другого, разглядывая их одеяния и не придя ни к какому выводу, спросил:

— Кто из вас вождь.

Всё ещё поскуливавший негр указал пальцем на своего дружка. А может, и не дружка, а родственника или хозяина. Мне как-то в тот момент было не до их иерархической лестницы. Поэтому, молча обошёл лежавших так, чтобы мост оказался на виду, мало ли кто ещё заявится к нам на огонёк и носком ботинка ткнул главаря. Вождь воспринял моё действие правильно и, приподняв голову, спросил:

— Кто ты?

— Я спрашиваю, ты отвечаешь. Лишний раз рот не открывать. А пока сядь и упрись спиной к стене.

Не знаю, насколько точно он понял, что я говорил, но выполнил всё правильно. Шкура, висевшая на бёдрах, задралась, но вождь, вероятно, этого не заметил и сел голой задницей на гранитный пол. Когда я облокачивался рукой, мне показалось, что камень холодный, во всяком случае, ягодицам негра должно быть неприятно, однако мой пленник не выразил при этом никакого неудовольствия.

Я присел перед ним на корточках, внимательно рассматривая его лицо. Слишком юный и тощий. На вид лет 18–20. Мелкие кучеряшки на голове, широко оттопыренные уши. Через узкие щёлки, на меня не мигая смотрели маленькие чёрные глаза, в которых явственно читался страх. Не такую встречу он ожидал. Вероятно, понадеялся, что его бабка полностью подчинит мою волю себе и я стану послушным болванчиком. И, самое неприятное, ей ведь почти удалось. Вот только выяснить, какие планы на меня были у оракула, уже не получится, а этот мальчишка вряд ли знает.