Горькое дыхание джунглей

Старорусский? А на каком сейчас говорят в России? И как сюда попал этот текст? Киса и Ося были тут?

Не знаю зачем, но я принялся рассматривать внимательно стены, пытаясь отыскать ещё нечто подобное, но увы, если оно и было, то давно стёрлось. На всякий случай (на какой именно без понятия), я сделал фото на телефон Жоржа и, вспомнив, что неплохо было бы подключить свет на улице, поспешил к девчонкам.

Чика с Чебурашкой к тому времени организовали костры, и теперь в каждом стоял широкий глиняный сосуд, нечто среднее между сковородой и кувшином, и в них явно кипело какое-то варево.

Элен и Дженни я нашёл недалеко от входа в пещеру, метрах в семи от самого большого костра. Сидели на расстеленных шкурах, которые, вероятно, натаскали благодарные спасённые. Увидев меня, Дженни простонала и негромко призналась:

— Алекс, я выжатый лимон с лапками.

— А я даже без лапок, — подхватила Элен, украдкой затягиваясь сигаретой.

— Много раненых? — спросил я, устраиваясь рядом.

Дженни кивнула.

— Почти все.

— А те трое?

— Нормально, думаю сотрясение получили, но не это страшно. Они как зомби. Все из общины. Ния, со слов Идоуу нам рассказала, что некоторых считали давно погибшими, больше года. Пропали ещё до прошлого сезона дождей. Есть парочка, которых два года, как похоронили. Это если Элен правильно мне перевела.

— Вот ты полная дура, Дженни. Ния на английском рассказывала, так что если кто-то и ошибся, то только она.

— А почему у них кисти отрезаны, не выяснили? — перебил я перепалку девчонок.

Элен угрюмо покачала головой.

— Нет. Дженни права, они как зомби. По-хорошему их бы к реабилитологу всех, только где такого найдёшь. Да и психиатр пригодился.

Я глянул на Дженни.

— Что? — удивлённо воззрилась на меня чернокожая милашка, — я к этому не имею никакого отношения.

— Да ладно, даже я поприсутствовал на курсах базовой психологии, только это не совсем то, что надо.

— И у меня базовая, — согласилась Дженни, — только я больше половины пропустила. Мне это не нужно было.

Я оглянулся на Элен.

— Нет, — она даже замахала руками, — я вообще про это ничего не знаю.

— Но ты можешь выступить как оракул племени, наплести им что-нибудь о хорошей жизни. Дженни тебе поможет, как жрица оракула. Тем более что вы сегодня почти со всеми пообщались.

— С кем пообщались? — зашипела Элен, — они как тряпичные куклы, манекены. Глаза пустые и холодные. Их всех можно отослать к святой Элизабет.

— Куда? — не сразу понял я. Даже дыхание перехватило. Со словом «святой», я воспринимал людей, как уже покинувших грешную землю, и первой мыслью, возникшей в голове, было одно: Элен предложила их всех отправить к праотцам.

— Ну, — запинаясь, произнесла белокурая красавица, — это психиатрическая больница, в округе Колумбия.

Я кивнул, почувствовав, как лёгкие заработали. Стало понятно. Отправить к святой Элизабет, то же самое, что у нас в Кащенко. Но, мы это уже как бы обсудили. Такого учреждения сейчас нет и в помине, хотя в Европе наверняка есть какой-то лазарет. Или что они с идиотами делают?

Договорить мы не успели, потому, как в нашем лагере что-то пришло в движение и на душе появилось лёгкое беспокойство. В отблеске костра было видно, что беседуют две девушки. Говорили они тихо, во всяком случае разобрать, о чём спорят не удалось, однако привлекли общее внимание, и вокруг них стал образовываться круг. Внезапно одна из них, оттолкнув другую, бросилась в нашу сторону. А за ней как по команде ещё десяток. Кто-то попытался перехватить бегущую девушку, но она, ловко увернувшись от преследователей, в несколько мгновений покрыла нужное расстояние и, остановившись в шаге от Элен, неуклюже бухнулась на колени, склонив низко голову.

Сказать, что мы опешили, этого, пожалуй, мало. А затем рядом с ней оказались Таонга и Чебурашка и попробовали силой увести, твердя при этом не самые лучшие слова из языка общины.

Я, поднявшись на ноги, резким движением остановил этот беспредел, мгновенно заметив, что у девчушки не хватает на правой руке кисти, и злобно глянул на элитных представителей племени.

Глава 27

— Идоуу, что это значит?

Чебурашка замялась и попыталась ответить, при этом так сильно заикалась, что я ничего не смог разобрать, а потому перевёл взгляд на Таонгу.

— А ты что скажешь?

Таонга, вздрогнув, съёжилась под моим взглядом и тихо пролепетала:

— Это Аджамбо, дочь…

— Достаточно, что плохого сделала Аджамбо?

Таонга съёжилась ещё сильнее.

— Она, я, мы ей сказали, что нельзя, а она…

Она, я, мы, очень конструктивно. Я попытался добавить в голос нотку раздражения:

— Что плохого сделала Аджамбо?

— Мы сказали, что её отец лежит на острове мёртвых, что сейчас великий вождь общины — принц Алекс, а оракул пещеры — белая Элен. Так захотел дух великого воина, — и Таонга замолчала.

Я поджал губы, и когда я стал вождём. С какой стати? Потом вспомнил как втирал вчера Чике про временные обязанности и стало понятно, откуда ветер дует. А потому, оставил этот вопрос на потом. А сначала попытался выяснить: какая из фраз, которую произнесла Таонга, говорит, что Аджамбо поступила плохо. На местном наречие вышло очень длинно и заковыристо, и, вероятнее всего, непонятно, потому как Таонга ответила на мой вопрос вообще бестолково. Она заявила:

— Аджамбо из племени батутси.

И в этом её вина? Как у Крылова: «ты виноват лишь в том, что хочется мне кушать». И я, уже не надеясь разобраться в ситуации, снова спросил:

— Что плохого сделала Аджамбо?

Не знаю, что в третий раз ответила бы Таонга, но в этот момент заговорила сама девчушка, заставив мой взгляд переместиться на неё.

— Великий вождь, принц Алекс, прошу, дай мне слово сказать, — и, согнувшись ещё ниже, уткнулась головой в землю.

Меня едва смех не пробил. Ну а что, очень похоже: «Великий Государь, не вели казнить, вели слово молвить».

— Поднимите её, — обратился я к Таонге, но, когда девушки попытались поднять бывшую пленницу, последняя, словно потеряв всякую надежду на спасение, охнула, как от боли, и безвольно повисла на их руках.

И только тогда я смог разглядеть незнакомку. Лет четырнадцать, хотя в полумраке мог и ошибиться. Высокая, ростом не ниже 170 см, но это благодаря своим длинным, но очень тоненьким ножкам. Да и тело, совсем щупленькое, худое, скорее принадлежало ребёнку, а не девушке, отчего, вероятно, я и занизил возраст. И как издёвка природы, на эту худобу была навешана грудь третьего размера, и потому на фоне Таонги и Идоуу, выглядела девочка форменным дистрофиком. Черты её лица были заострены, глаза закрыты, как у покойника. И только одно выдавало в ней живого человека. По её щекам катились огромные, как алмазы, которые Элен намывала в ручье, слезы. На подбородке появилась капелька крови, и я вздрогнул, внезапно догадавшись, что девчушке больно, очень больно. И она, чтобы не поддаться слабости и не закричать, прикусила себе нижнюю губу. А потом её начало трясти, так сильно, что Таонга с Чебурашкой испуганно отскочили в разные стороны, а я едва успел подставить руки и подхватить, прежде чем она окончательно потеряла сознание.