Грезы о любви
Шрифт:
— Он выжил? — коротко спросил Нарель, уже зная, каким будет ответ.
Эстель покачала головой:
— Нет.
— Что за ожоги? Вы не смогли их вылечить?
— Они не поддаются исцелению, — устало произнесла Эстель, опираясь руками о столешницу. — Ни зельями, ни мазями, ни целительной силой. Даже Лес не помог. Это что-то странное.
Генерал переглянулся с другом.
— В конце войны, когда некоторые бои заканчивались уже на территории северных орков, мы выяснили одну неприятную деталь — там не действует магия. Может это как-то связано?
— Жаль, у нас нет больше информации, — посетовал Нарель.
— Кое-что есть, — вступил в разговор молчавший до тех пор Нейлин и положил на стол рядом с картами толстую ветвь дерева. —
Теперь эльфы поняли, о чем говорила Эстель: кора в с одной стороны была выжжена и явно непростым пламенем. От него остался след — черно-фиолетовый, но свежий, словно ветка горела секунду назад.
Эстель коснулась кончиками пальцев чистой коры и тут же отдернула их.
— Оно до сих пор тлеет. Даже на дереве ожоги не заживают.
— Надо ехать в столицу, — припечатал Нарель. — Король должен знать.
— Да, это слишком серьезная новость, — нахмурился генерал. — И надо будет взять ветвь — она лучшее доказательство наших слов.
— Когда выезжать?
Рисанэ качнул головой.
— Я сам поеду. Ситуация на границе стабилизировалась, число нападений уменьшилось. Ты справишься с командованием в мое отсутствие.
Когда дверь за генералом и его дочерью закрылась, Нарель перевел недовольный взгляд на сына.
— Почему о таких важных вещах разведчики докладывают тебе, а не мне.
— Потому что к тому моменту, как они вернулись, ты уже уехал к Рисанэ.
Нарель смерил его подозрительным взглядом. Нейлин тут же вскинулся:
— Я не отправлялся в лес, можешь не переживать за мою эльфийскую суть, — и вылетел из комнаты, громко хлопнув дверью.
Прислонившись к столу, Нарель тяжело вздохнул. Не мог же он сказать сыну правду: что его страшит не то, что Нейлин убьет и станет ликаном, а то, что его самого могут убить. Вот это было по-настоящему страшно. Только не Нейлина, только не его ребенка.
Письмо принцессы Линэль к ее брату, принцу Лидэлю:
"Дорогой братец, получила последнее твое письмо. Ты идиот. Приеду помогу, но ты все равно идиот. Молись Свету, чтобы мама не узнала о твоих похождениях, иначе она сожрет тебя быстрее, чем Ловэль свои любимые пирожные, которые ему с кухни таскает Лоренс, думая, что никто не догадывается. Ты ведь знаешь, как мама одержима нашим высоким положением и к чему оно нас обязывает, поэтому прошу тебя быть поумнее. Не позорь меня. И соблазни наконец кузину. Когда это ты перестал действовать решительно? Хотя искренне не понимаю, что ты в ней нашел (да и в других своих подружках), но зная тебя — ты из головы эту идею не выбросишь. Так что хватит мямлить, действуй.
Я хотела приехать в следующем месяце — помочь тебе, раз уж ты не справляешься сам, — но лорд Альрэнэ лютует после случая с кражей. Не думаю, что смогу выбраться раньше, чем через три месяца. Здесь ужасно скучно, хочу увидеть тебя. Пиши почаще, возможно, так время пролетит быстрее.
С любовью,
Твоя Линэль"
Было бы глупо предполагать, что прославленного эльфийского генерала отпустили бы одного в столицу. Селон даже не стал спорить с женой — она ведь все равно убедит его в правильности своего мнения и сделает это так восхитительно, что он лишь порадуется, — да и самого его терзало беспокойство. И хоть орки еще ни разу не приближались к эльфийским поселениям и поместьям лордов, ограничиваясь набегами на приграничную зону, он все равно не хотел надолго выпускать из поля зрения родных. Поэтому в столицу семья Рисанэ прибыла в полном составе. Сам лорд по традиции отправился к королю, Авелис решила навестить сестру, позвав с собой Эстель. Так как даже генерал не мог противиться жене, то дочь — и подавно. Она до сих пор не понимала, как мама — мягкая, чуткая и совершенно безобидная — может легко уговорить любого, даже если он изначально был категорически против! Наверное, это было то самое ее обаяние, про
которое рассказывал папа, вспоминая их знакомство. Так что пришлось Эстель, чуждой всем развлечениям и не желающей вести светские беседы, отправляться с матерью. Она с ужасом представляла себе следующие несколько часов, которые проведет в обществе тети. Та ей почему-то не очень нравилась. Вот тетя Астера была хоть и грубая, и наглая, но какая-то своя, а тетя Алеста, она была… королева. Ваше величество. Эстель видела, как едва заметно кривится Алеста, когда она называет ее тетей, а не по титулу. Снобизм дочка генерала не выносила, а в последнее время — особенно. К тому же, у ее тети-королевы были премерзкие рассуждения о браке. Эстель было не только неприятно, но и больно их выслушивать. Она вспоминала Фельела, с которым ее разлучила смерть. Теперь вся ее жизнь будет полна горечи, но она должна пронести это бремя. Она будет помогать другим, раз ее счастье навсегда ее покинуло. Эти мысли помогали ей справиться с ночными слезами, когда лежа в темноте, она буквально разваливалась на части.Покои королевы приближались. Лорд Виранэ, вызвавшийся лично проводить их, что-то говорил матери, пока Эстель равнодушным взглядом скользила по стенам, украшенным картинами. Она никогда не разбиралась в живописи, но эти были очень красивыми. Лучше бы полюбовалась картинами, но Свет распорядился иначе…
— Леди Рисанэ, светлого вам дня, — поприветствовал их королевский целитель, выходя из-за поворота в соседний коридор.
«Свет, благодарю, что услышал мои молитвы!» — быстро подумала Эстель и шагнула вперед.
— Лорд Ниранэ, как я рада вас видеть. Я хотела спросить у вас совета.
Она многозначительно взглянула на мать, стоящую у дверей в покои королевы.
— Я извинюсь перед ее величеством за твое отсутствие, — улыбнулась она и вошла.
Ветвь, лишенная силы Леса, уже начала иссыхать, но даже так след от странной орочьей магии выделялся.
— Такие же ожоги остаются на телах. Они неизлечимы.
— Орки не способны на магию, их шаманы лишь управляют стихиями. — Король внимательно рассматривал ветвь. Рядом стоял Лоренс.
— Но они способны были блокировать нашу магию на своей территории, — продолжил Лестер и посмотрел на генерала. — Теперь они научились использовать эту особенность. Осталось понять ее природу. Вы правильно поступили, лорд Рисанэ, что лично доложили об этом.
— Ваше величество, — генерал поклонился. — Я также хотел обсудить с вами еще одну деталь.
— Присаживайтесь, я готов вас выслушать. Есть еще что-то, что вы решили сообщить мне лично?
— Я указывал это в своих посланиях, но лишь вскользь. Мне хотелось бы заострить на этом внимание, — осторожно произнес Рисанэ. Он не видел, как Лоренс едва заметно нахмурился, о чем-то размышляя.
— Северные орки стали брать пленных. Раньше они убивали нас.
— Для чего им пленные? Сведения? Ни один светлый эльф не выдаст даже под пытками тайны нашего народа.
— Смотря какие пытки, ваше величество, — посмел возразить генерал. — Моя дочь — одна из наших целителей, она рассказывает о ранах на телах умерших пленных. Я сам их видел: они изуродованы, безумны. Никто из них не проживает и дня на свободе. Это страшит простых воинов.
Король скрестил пальцы и задумался.
— Мы не можем ничем облегчить участь пленных, лишь не допустить, чтобы орки забирали их.
Гостиная королевы была столь же изысканна и прекрасна, как и она сама. У Алесты всегда был дар украшать мир вокруг себя, Авелис не переставала поражаться ее таланту.
— Я несчастна, — королева обернулась и посмотрела на сестру. Голос ее был спокоен, руки не дрожали, а сапфировые глаза смотрели так же уверенно, как и всегда, но Авелис почувствовала, что она искренна.
— Что случилось? — мягко поинтересовалась леди Рисанэ, усаживая сестру рядом с собой и беря ее ладони в свои. Пальцы ее были холодны, как кусочки льда.