Грезы о любви
Шрифт:
Внезапно он поднял свои большие голубые глаза — глаза беззащитного котенка — на старшего брата.
— Мы на них похожи, нас тоже четверо… Мы ведь такими не будем? — с надеждой спросил он.
— Нет, — успокоил его Лоренс. Взгляд его был серьезен. — Обещаю, я этого не допущу.
Глава 10. Лунная цитадель
Шаг, два, три — поворот. Алеста мерила шагами гостиную своих покоев. Ее она обставляла с любовью и вкусом, ведь здесь она, королева Рассветного Леса, принимала своих личных — высокопоставленных, естественно — гостей. Но этим утром она не обращала внимание на обстановку — редкость для нее. Любование предметами искусства — коллекцией изящных статуэток или золотистым узором на тонких занавесках — всегда помогало ей успокоиться и настроиться на нужный лад. Но сегодня ее голову одолевали неприятные мысли: она размышляла о словах сестры. Клятву, данную Авелис, она не считала серьезной и держать не собиралась, но все равно раз за разом возвращалась к тому разговору.
«Легко тебе говорить, Авелис! Ты выскочила замуж за своего генерала, который от тебя без ума. Променяла красивую жизнь с достойным лордом в столице на провинцию и разрушенное поместье вместе с любимым, — с гневом думала Алеста. — Но я не могла так поступить, я должна была исполнить волю матери. И я не собиралась унижаться, как ты, принимая вопиющие недостатки будущего мужа. Я знаю, ты меня осуждаешь за то, что прогнала Нареля, но я — не ты. Ты готова терпеть оскорбления, я — нет. У меня есть гордость и мужчинам придется считаться с нею! Нарель предал меня, выбрав своего бастарда-чудовище. Лестер же не может позабыть свою Илинеру. Но он не умеет любить по-настоящему, иначе бы не относился так к старшему сыну. Лестер — бесчувственная ледяная глыба, жизнь с ним невозможна, и все же я смогла. Я подарила ему троих детей, я была достойной женой и королевой. А что получила за это? Пренебрежение? Ты говоришь, милая Авелис, что мне нужно поговорить с мужем. Ты не знаешь, что я говорила, но он вечно занят. Лестер терпеть не может обсуждать чувства и выслушивать мои претензии. Я не буду унижаться еще раз и искать его общества. Я королева, а не служанка, чтобы бегать за своим господином. А ты, Авелис, можешь и дальше унижать меня, хвастаясь своим удачным браком. Я посмотрю, каким будет род Рисанэ через сто лет. С таким отношением ты никогда не найдешь достойного мужа для своей дочери. Кто продолжит ваш род? Никчемный племянник Рисанэ, Сатиэль? Очень хорошо, я даже помогу вам в этом».
Эльела всхлипнула особенно громко, закончив свой рассказ, и Алеста была вынуждена прервать свои измышления. Она обернулась к плачущей девушке: та сидела на краешке дивана, комкая пальцами промокший платок и морщила свой покрасневший носик. Королева смерила ее презрительным взглядом — какая она леди, если не умеет держать лицо? — но тут же лицемерно улыбнулась и опустилась на диван рядом с юной эльфийкой.
— Не волнуйся, дитя, я помогу тебе в твоей беде.
В их мире многочисленные расы делились на светлых и темных — по поклонению Свету и Тьме, естественно, — но это деление было весьма условно. Жители юга и Рестании в большинстве своем молились Забытым Богам, причем среди них находились как темные, так и светлые. Выбор веры был личным делом каждого, хотя существовали государства и расы, за которых все было предопределено. К примеру, темные и светлые эльфы: они с рождения имели сильную связь со Светом или Тьмой. Среди людей иногда появлялись колдуны и чернокнижники, которые также были связаны с Тьмой. Конечно, они могли возносить молитвы кому угодно, но тому, кому покровительствует Тьма, не слышен голос Света.
Большая часть народов была свободна в выборе, однако особенности менталитета и исторические предпосылки определяли это за них. Так в Фелин’Сене (да и в остальных людских королевствах) все поклонялись Свету, а жители пустыни молились только Забытым Богам. Темная Империя признавала только Тьму, а в Рестании — Свободном Городе — жили и молились всем, кому хотели. Однако последняя была исключением, в большинстве своем разделение было очевидно, и оно зачастую приводили к тому, что многие народы были разобщены, а некоторые — и вовсе предпочитали закрывать границы, сохраняя свою историю и традиции. Так Темная Империя не пропускала никого на свою территорию, да и Кериана была закрыта для посторонних. Даже лояльный к людям Рассветный Лес, и тот с неохотой пускал чужаков. Однако была в их мире одна раса, которая пошла еще дальше. Если о Темной Империи знали все и всё (несмотря на закрытые границы), то о Лунной цитадели ходили лишь легенды. Лестеру, как королю Рассветного Леса, было достоверно известно не только о существовании лунных эльфов, но и их местоположение и даже некоторые сведения об их правителе. В свое время его отец пытался договориться с королем лунных эльфов — еще во время Южной войны, — но получил жесткий отказ и больше не пытался наладить отношения. Сам Лестер тоже долго раздумывал прежде, чем решился написать письмо в Лунную цитадель. Лунные эльфы были единственной расой не их мира — они пришли извне, из Глубин, вместе с демонами. Но они храбро сражались во времена Великого Нашествия и завоевали себе место в чужом мире: Забытые Боги позволили им остаться. С тех пор прошли тысячелетия и смертные (да и бессмертные) народы позабыли историю лунных эльфов, для них они стали легендарной расой, что ушла на север, построила там башню и скрылась от чужого взора. Лестеру было известно больше. Лунная цитадель действительно располагалась на северо-западе, в одном из ущелий предгорий Северного Хребта, на границе между Арле, Рассветным Лесом и кланами северных орков. Она, и правда, была сокрыта от глаз любопытных. Магия лунных эльфов была уникальна. Их король был сыном великой королевы лунных эльфов, что привела свой народ в другой мир. Король правил уже много сотен (если не тысяч) лет. У него было две внучки-принцессы, которые и стали однажды камнем преткновения между отцом Лестера, Линэлионом, и королем лунных эльфов: первый хотел устроить династический брак (как раз незадолго до своей внезапной кончины), а второй рассвирепел
настолько, что пригрозил выжечь Рассветный Лес, если светлые эльфы еще раз посмеют подумать, что кто-то из них достоин лунной принцессы. Лестеру эти принцессы были не нужны, а вот военный союз он бы заключил. Лунные эльфы славились своей магией — они были искусниками в ней. Их цитадель была надежна защищена даже от северных орков, и пока Кериана и Рассветный Лес стонали под топорами захватчиков, лунные эльфы надменно наблюдали за всем этим из своей башни. Они были бы идеальным союзниками, только вот Лестер опасался, что король лунных эльфов не будет заинтересован помогать соседям. Но если был шанс, им стоило воспользоваться.Лоренс отложил в сторону копии донесений, которые прочитывал по сотому разу, и задумался. Впервые — не о государственных делах. Хотя это с какой стороны посмотреть. Недавно отец вызвал его на необычную беседу. Если бы на месте Лоренса был Лидэль, он бы сбежал еще на первой фразе. А дело было вот в чем: приближалось совершеннолетие кронпринца, и хоть для него оно ничего не значило, все же влекло определенные последствия.
— Скоро ты сможешь жениться, — заявил отец. Вот после этой фразы Лидэль бы сбежал. Лоренс лишь в недоумении приподнял серебристую бровь.
— Ты и раньше мог меня женить. С дозволения родителей брак может заключаться и до совершеннолетия.
— Скоро ты сможешь жениться по своей воле. Я не собирался и не собираюсь женить тебя насильно. Всего лишь намекаю, что в случае, если найдешь свою возлюбленную, то я одобрю ваш брак.
— Щедро, — уронил Лоренс, внутренне шокированный: он не ожидал от отца такого подарка. Жизнь кронпринца не принадлежит ему, а свобода выбора и любовь — непозволительная роскошь.
— Я не обреку своих детей на брак по расчету. Это единственное, что я могу вам дать.
Наверное, это был первый в жизни Лоренса по-настоящему неловкий момент: он не привык к душевный разговорам с отцом. Тот чаще ругал или отчитывал, максимум — наставлял, а сейчас… вроде как показывал, что любит их.
Наконец Лоренс вернул себе дар речи и смог ответить:
— Я не собираюсь пользоваться твоим предложением, лучше подбери мне выгодную партию. Пусть по любви женятся Лидэль с Линэль и Ловэль. Это в их духе.
Отец смерил его подозрительным взглядом, но, видимо, убедившись в искренности, кивнул.
— Хорошо, как тебе будет угодно. Но все равно займись этим сам. Я не тороплю тебя, но в преддверии войны лучше иметь наследника.
— Я твой наследник!
— А твой? Лидэль. Но зная его характер, он влезет в такое пекло, что умрет раньше тебя. В общем, думай, ищи. В Рассветном Лесу много эльфийских леди, достойных стать твоей супругой.
И вот теперь Лоренс думал и искал. К браку он всегда относился равнодушно, так что теперь рассматривал его лишь с точки зрения выгоды. Практичный во всем Лоренс и к этому вопросу подошел с умом. С отцом он был, в общем-то, согласен — в условиях войны лучше иметь больше наследников, неизвестно, выживет ли он, — оставалось выбрать невесту. Перебрав в уме несколько десятков имен — не только Лидэль знал всех эльфийских дев, — он остановил свой выбор на юной леди Рисанэ. Эстель подходила идеально: она была собранной, серьезной — без присущей ее возрасту мечтательности и наивности. Лоренс был высокого мнения о родителях Эстель, а сама она представляла хоть и не настолько древний и знатный, как Феланэ, род, зато точно не стала бы вести себя как Алеста — повторять ошибки отца кронпринц не собирался. В общем, Эстель больше всего подходила образу идеальной (вернее, удобной) жены, сформировавшемуся в сознании Лоренса.
Приняв решение, кронпринц вернулся к более важным делам.
Так сложилось, что не только у Лоренса произошел интересный разговор на тему женитьбы. Причина этого, впрочем, была банальна — Лестер предпочитал обсуждать все семейные дела с женой, поэтому она была в курсе всех его планов.
Метательный нож пролетел через всю комнату и глубоко вошел в деревянную мишень. Ее Лидэль принес со стрельбища еще лет шесть назад. Что поделать, ножи давно стали излюбленным оружием второго принца. Без замаха он метнул очередной нож и открыл глаза, с удовольствием наблюдая прекрасную картину, воспевающую его мастерство.
Как раз тогда, когда Лидэль выдергивал из мишени последний нож, в покои вошла мама.
— Я бы предпочел, если бы ты сначала стучалась. Вдруг я буду не один, — протянул он, отходя в другой конец комнаты и замахиваясь.
— О, я уже прекрасно наслышана, как ты можешь быть не один, — упрекнула Алеста, опускаясь в ближайшее кресло и морщась: слуги обеспечивали чистоту в покоях, но привычный беспорядок, следовавший за Лидэлем попятам, было невозможно искоренить. Все кресла стояли как попало, ковер передвинут в угол, на комоде валялись стопки книг и несколько разных ножей, шторы были завязаны узлом — он любил яркий свет, и они ему мешались. Для Алесты, у которой каждая вещь лежала строго на своем месте, обстановка гостиной сына была ужасна.
Лидэль проигнорировал и ее гримасу, и ее вопрос — он уже давно наловчился общаться с матерью так, что бы свести потери нервов со своей стороны до минимума.
— Лоренс, скоро женится, — внезапно объявила Алеста: она тоже знала, как общаться с сыном, чтобы привлечь его внимание.
Несмотря на дрогнувшую руку, нож вошел точно в цель.
— Вот это новость, — присвистнул Лидэль, подкидывая в руке очередной нож. — Чего это он решился? Никогда не поверю, что он нашел девушку, которая будет соответствовать его высоким запросам. Постой, или это отец его женит?