Химера, дитя Феникса

— Олег, неужто ученика себе взял? Никак, на спокойную жизнь накопил? Познакомь нас, буду знать, кто меня и мой товар оберегает.

— Мой ученик, младший септ, Бос Путевой. Давай поговорим за оплату…

Я скучающе сидел у костра, наблюдая за людьми. Близилась ночь. Уже совсем стемнело, когда меня кликнули к столу. Кругом от кострища уложили вал леса, на них, как пичужки по весне, расселись ребята из моего выводка, все сосредоточенно поглощали горячую кашу из мисок. Поодаль сидели септы, и Олег махнул мне рукой. Положа руку на сердца, Я бы хотел отужинать с ближниками, но на ближайшую седмицу мои ближники — это Септа. Достав весло из внутреннего кармана, Я черпал кашу из чугунка. С голода сушёные ломти мяса и разваренная фасоль казались вкуснее того, чем меня потчевали Святые отцы.

— Я заметил у тебя очень интересный нож, Бос, расскажи о нём.

— Подарок, — коротко ответил Я, продолжая дуть на кашу.

— Щедрый подарок, только у убийц он называется заклад. Это когда они хотят от тебя выполнения обязательств, а если их не получается исполнить, то этим ножом ты принимаешь смерть сам или тебя им же вбьют. Так вот, если кто-то заберёт этот нож силой или выкупит, того ждёт смерть. Потому такое берут или в бою с тела или как заклад.

— Мне его отдали, как подарок, а не заклад. В тот момент Я не почувствовал от дарителя корысти.

— Тогда Я спокоен. Не хотел бы Я сомневаться в тебе. Расскажи о твоём выборе дома. Кто же тот счастливчик: Павел или Амир? То, что не Яков, уже понятно.

— Павел посоветовал мне выбрать дом, Амиру Я сказал, что до похода Я не смогу принять ничью сторону, так как Вы, Олег, можете склониться перед другим домом, и тогда в рейде нас ждут ссоры и склоки. Обещал подумать после того, как вернусь, если вернусь.

— Молодец, малёк, а там или ишак помрёт, или падишах забудет.

— Что Вы сказали, уважаемый Марук? — переспросил Я.

— Есть присказка про одного мудреца. Как-то он похвастался, что за три года, при наличии деньги, сможет обучить осла говорить, осёл или ишак — что-то типа нашей куслицы или овцебыка. На вопрос своего ближника, что это невозможно и глава дома ему голову за ложь снимет, мудрец ответил: к тому времени или куслица сдохнет или глава дома забудет.

— Поучительно. А Вы встречали мудреца?

— Встретил как-то раз, да и все его раз в жизни видят. Совета всё спрашивал, как жить, чтобы не сожалеть. Только от его ответа я отказался в то время, но…

— А как его имя? Чтобы Я при встрече понял, что это он?

— Ты поймёшь, а имени его почему-то никто не помнит после встречи, только совет.

— Можно спросить про ваши прозвища?

— Тёмный и есть тёмный, лицо у меня с детства, как сажей натёрто, хотя ниже грудины и на спине белый, как все.

— Но Я Вас не вижу, Вы — как большое чёрное пятно для меня.

— Вот потому я Тёмный, а не как раньше, Черноголовый. Один Светоч мне также сказал. Говорит, Темник ты…

— А Вас, Вязь, почему так кличут?

— Жри давай… Спим по очереди, ты дежуришь со мной первыми, потом Олег с Черноголовым, ак-ха-ха, — противно прокаркал со шрамом.

Глава 11. Младший брат Септы

Дежурство с Вязем запомнилось постоянными толчками в спину и окриками: — "Не спать!", хотя Я даже не дремал, просто был погружен в свои мысли. Потому, встав с бревна, прошёлся вдоль кострищ, подкидывая поленья и хворост и расталкивая спящих дозорных. Столько доброго дерева сожгли, Маменька могла бы греть контейнер с пару лун или приготовить горячую еду для сестрички.

Большинство уснувших было именно обозников, наши парни, памятуя о вире озёрного неудачника, крепко стояли на посту. Я послонялся по лагерю, не найдя ничего интересного, стал оглядываться вокруг, взгляд мой упал на стойбище. Стоянку овцебыков сторожили много воев, и Я направился по наитию к ним. С удовольствием взирал на этих огромных животных с густой шерстью и крепкими витыми рогами. Мощная шея, закованная в деревянное ярмо, тяжёлая поступь крепких ног и грустные, большие чёрные глаза, в которых отражались отблески кострищ. На меня они не обращали внимание, лишь монотонно щипая скудную траву и мелкий кустарник, и изредка перебрались на новые участки. Ко мне со спины неторопливо подходил сторож, Я тотчас медленно потянул нож.

— Я с миром, Септорий. Не балуй.

Развернувшись, увидел молодого парня лет пятнадцати-шестнадцати, в глазах горел интерес, а руки были широко разведены в стороны.

— Чего со спины зашёл?

— Дык там помёт, обувку не отобьешь после него, а до ближайшей воды вёрст десять, что же полдня ходить-смердеть?

— Твоя правда, запах сильный и от помёта, и от животных.

— Красивые они, правда? Я — погонщик одного из них, — гордо произнёс ночной сторож.

— А ты знал, что они без воды седмицу могут пройти, а потом замертво падают? А ещё их гнус почти не берет, шерсть густая, токмо глазища страдают крепко. А молоко у их самок густое и жёлтым цветом отдаёт, очень ценится у лекарей и знахарей. Они с них мазь толкут и с травами мешают, дюже хороший состав получится.

— Ты много о них знаешь. Сколько их у вас?

— То мне неизвестно, счёту я не обучен, токмо десяток и могу на пальцах собрать. А в стойбище их отбирают у мамки сразу, как только начнут травку щипать и с земли пить. Малые когда, ножки не держат совсем, потому только шею вверх могут задирать, а как напьются, сразу вниз роняют. Бычки во время гона дюже ярые, пока не получат своё, много бед могут принести и люд часто топчут. Но редко когда их колют, урождаются мало, оттого ценнее людской жизни. А ещё бояцца грома. Как зарница начинается, им голову в мешок прячут.

— Вот оно как. Познавательно. Скучно тебе?

— Та не. Скоро смена будет, посплю до утречка. Потом обтереть их нужно, дать зерна да к повозке ладить. Скучать некогда.

Кивнув головой, Я постоял немного и было собрался уходить, как увидел тени вдали, что крались по полю, часто падая на землю. Помня наставления, к Дару не прибегал, лишь указал на них погонщику.

— Толкай охрану, поднимай лагерь. И позови сюда септа Вязя, — строго приказал Я парню. Тот недоверчиво оглядел меня, но, не переча, помчался исполнять.

Первым пришёл септ, положил мне руку на плечо и хриплым голосом молвил:

— Надейся, что причина веская, ибо завтра тебе будет очень худо…

— По полю крадутся два десятка теней, часто падают на землю, потом поднимают голову и опять ползут. А даром пользовать мне запретил Олег.

— Верты, Мать-Земля, ха-ха, только по рукам ударили с купцом, а тут такой дар. Ты прощён и заслуживаешь награды. Меру определит Марук. Эй, сторожа, зажигай факелы, готовьте стрелы, у нас гости!

— Не брешешь? — отозвался один из сторожей.