Хорошо подготовленный разум

— Люди меняются, Гарри.

— К сожалению, он — нет. Он все такой же завистливый маленький ублюдок, каким был три года назад. И обращайтесь ко мне «мистер Поттер», профессор.

Он вздохнул.

— Гарри, прощение — это высшая форма любви. Не замыкайся в себе и не отворачивайся от друзей из-за легкой обиды.

— Профессор, если он предал меня однажды, то сделает это снова. На этот раз это было не столько больно, сколько обидно. В следующий раз, он может сделать со мной кое-что похуже. Если Вы не заметили, я не мстил за его прошлое предательство. Я и так был близок к тому, чтобы простить его. И должен снова попросить вас не обращаться ко мне так неформально. Вы директор школы, — не одноклассник или близкий друг. Пожалуйста, сохраняйте соответствующую дистанцию.

Ткань его мантии зашуршала, и он вздохнул еще раз.

— Я сожалею, что подвел тебя, мой мальчик.

— Что-нибудь еще, профессор? — спросил я, смирившись с его панибратским обращением? — Эффект зелья от головной боли сходит на нет, — сказал я перед тем, как он пустился в длинные речи о том, что хотелось бы моим родителям.

После прочтения завещания и заявления о разводе моей матери, я знал, что, по крайней мере, один из моих родителей не был слепым поклонником Дамблдора. Я по-прежнему не имел ни малейшего понятия, что толкнуло маму на такие отчаянные меры. Учитывая то, что имя Дамблдора представлено в ее завещании в негативном свете, я бы сказал, что моя мать скорее умерла бы снова, чем позволила мне следовать за Альбусом Дамблдором, как утенку за своей матерью.

Стул заскрипел под ним громче.

— Мадам Помфри походатайствовала за отдельную палату для тебя, но, прости меня мой мальчик, — это уже слишком. Ты должен больше времени проводить со своими друзьями. Несколько дней в дружеской атмосфере — и эта неприятность забудется, все вернется в норму. Вот увидишь.

— Профессор Моуди сказал, что для учеников нормально иметь отдельные комнаты. Это написано в Уставе, — сказал я. — Мадам Помфри также хотела переселить меня из Гриффиндорской башни, потому что мои уроки с Моуди начинаются на несколько часов раньше, чем обычно встают остальные ученики. Мои ранние подъемы тревожат сожителей, а их шумные «гулянья» до поздней ночи мешают спать мне. Я ненавижу признаваться в этом. Я люблю жить в общежитии, зависать в гостиной и играть в игры со своими товарищами, но теперь многое изменилось. Я провожу большую часть своего времени за изучением дополнительных материалов под руководством профессора Моуди или за тренировками.

Конечно, он дает мне время для отдыха, но все равно мой график существенно более напряженный по сравнению с таковым у прочих учеников.

— Я не хочу мешать своим сокурсникам, сэр, — сказал я, старательно игнорируя его буравящий взгляд.

— И все равно, мне кажется, что ты должен хоть иногда навещать своих товарищей в Гриффиндорской башне. Вы всегда были так близки с мисс Грейнджер и мистером Уизли. Я не хочу, чтобы ваша дружба распалась из-за этого.

Почему он так старательно подталкивает меня к Рональду? Мы не ладим с тех пор, как мое имя вылетело из Кубка.

— Может быть, это ускользнуло от вашего внимания, профессор, но я никогда не имел много друзей. Моя лучшая подруга Гермиона тратит все свободное время либо в библиотеке, либо с Виктором Крамом, что, вполне естественно в ее возрасте. И я никогда не видел ее такой счастливой. Поскольку я тоже сейчас много времени провожу в библиотеке, мы с ней часто встречаемся там и делаем домашнюю работу вместе.

— И правда, — согласился он, — ты в этом году зачастил в библиотеку, но что насчет Невилла?

Мы с Невиллом были хорошими приятелями, но не лучшими друзьями. В один прекрасный день, быть может, мы смогли бы стать хорошими друзьями, но оба были слишком осторожны, чтобы открыть душу друг другу. Плюс, мы делили общую комнату с Рональдом, который в течение трех лет игнорировал Невилла и подстрекал меня сделать то же самое. До недавнего времени, Невилл и я были соседями по общежитию, а иногда он помогал мне с Гербологией. Ничего больше.

— Мы по-прежнему встречаемся на уроках и учимся вместе. Ничего не изменилось. Я не делился с ним пророчеством, еще нет. Пока у меня не было ничего конкретного, кроме того, что Волдеморт не верил в пророчество.

— Все равно, как твой опекун, я беспокоюсь за тебя. Я знаю, что с тех пор, как попросил Аластора заниматься с тобой индивидуально, все изменилось, но не до такой же степени. Тебе необходимо хоть иногда контактировать со своими сверстниками, а не проводить все время, слушая истории Аластора о войне.

— А что не так с моим боевым прошлым? — зарычал Моуди.

Я посмотрел сквозь свои ресницы на темное пятно, стоящее у моей кровати.

— Ничего, Аластор, но Гарри еще подросток. Он проводит слишком мало своего драгоценного времени с друзьями, чем это ему необходимо. Может быть, если мы немного упростим его расписание, это сгладит острые углы между ним и мистером Уизли.

— Профессор Дамблдор, — сказал я, закипая от гнева. Я изо всех сил старался контролировать себя, чтобы не сорваться на шипение. Подражание Риддлу не поможет мне на этот раз. — Я никогда не сглажу острые углы с Рональдом Уизли. Примите это как данность и перестаньте пытаться примирить нас. Уверяю вас, у вас ничего не выйдет. А если я буду и дальше делить с ним одну комнату после того, как вы назначили ему наказание из-за меня, ничем хорошим это не закончится. — Я понизил голос до шепота. — И между нами, профессор, мадам Помфри, конечно, хорошая медсестра, но далеко не целитель. Если я получу еще одно сотрясение мозга, ей придется отправить меня в больницу Святого Мунго. Я не знаю как вы сами, но я бы хотел избежать этого, — сказал я, подозревая, что глубокое сканирование, которое проводят целители, выявит признаки хронического недоедания и укус василиска, что не выгодно Дамблдору.

— Хорошо, мой мальчик, — сказал Дамблдор, признавая поражение. — Аластор, стандартная комната для индивидуальных учеников подойдет ему?

— Да, но только без прямого выхода наружу, а войти он сможет только через мою гостиную. Я растяну защиту и на его комнату, а также предоставлю ему возможность постоянного доступа в нее.

— Нет, Аластор, — сказал Дамблдор, полуобернувшись к Моуди, — в этом нет необходимости. Я смотрел на грядущую конфронтацию сквозь прикрытые веки. Моуди стоял ближе всех к моей постели, в окружении МакГонагалл и мадам Помфри. МакГонагалл неодобрительно поджимала губы, а у мадам Помфри был ее знаменитый «взгляд на непослушного пациента», направленный на Дамблдора. — Как я уже говорил тебе не раз, защиты Хогвартса более чем достаточно.

Он фыркнул.

— Кто-то охотится на мальчика, Альбус, а твоя хваленая защита не сделала ничего, чтобы защитить его. Я лично позабочусь о безопасности Поттера или приложу чертову уйму усилий, чтобы он смог защитить себя сам.

— Я как раз хотел поговорить с тобой об этом, Аластор. Тебе не кажется, что твоих уроков дуэллинга многовато, — сказал Дамблдор с кисловатой миной на лице.

— Ты нанял меня учить студентов Хогвартса, и единственный студент, которого дал мне в личные ученики — это Поттер. Все остальные изучают тот сентиментальный бред, который не спас бы их даже от флобберчервей. Теперь, когда мальчик, наконец-то, учится защищать себя, ты хочешь отстранить меня? Нет, Альбус. Ты сам попросил меня взять его в ученики, и я завершу его обучение. Как его учитель, я сам решаю, какие уроки ему необходимы, не зависимо от твоего мнения.

— Очень хорошо, — сдался Дамблдор, потирая виски. — Я подготовлю спальню и ванную комнату для Гарри. Минерва прикажет домовым эльфам упаковать его вещи, и посмотрим, что мы можем выделить из мебели. — Он встал, отряхнул свою мантию.

— Одну минуту, Альбус. Ты не сможешь войти в мои апартаменты без моего разрешения.

— Конечно, нет, — сказал Дамблдор Моуди, хромающему позади него, на выходе из больничного крыла. — У меня нет никакого желания ломать твои магические барьеры.

Я озадаченно поднял брови, сделав в уме пометку, расспросить его о защитных барьерах. Защита, способная растопить даже камень, если ее пересечет нарушитель, звучит завораживающе.