Хроники хвостатых: Ну мы же биджу...

В мирных кустах было скучно и колко.

– Ли-сан! Прекратите!!! – донёсся до неё чей-то встревоженный голос. – Вам ещё нельзя вставать! Вернитесь в постель!

– Ли, тебе ещё нельзя тренироваться!

Пользуясь прикрытием пресловутой растительности, Хачи пошла на звук и быстро оказалась в небольшом внутреннем дворике. Первой, кого она увидела, была голосящая медсестра, чьи вскрики Сейрам услышала первыми, затем – девчонку с тупым выражением лица и не менее тупым поросячьим цветом волос, вероятно, обладательницу второго голоса. Ну, и Наруто, его имя каким-то чудом отложилось в памяти. Мальчишка, как ни странно, ничего не говорил и просто смотрел, кажется, что-то понимая.

Центром представления являлся Рок Ли. Весь в бинтах, с не сошедшим ещё со скулы синяком и сломанной рукой, Ли отжимался, отбросив костыли для травмированной ноги, и, взмокнув, вёл отсчёт. С её ракурса было отчётливо видна болезненная мука на его лице, какая-то детская обида и решимость идти вперёд.

Пока девушка сидела в укрытии, подперев щёку, Ли удалось увести в палату. Медсестра назвала номер – двести три, и двое, точнее, трое генинов ушли.

В боку кольнуло.

Вина?

Нет, что-то другое, да и не зря же она сюда припёрлась. С цель-ю, чтоб её.

Двести три так двести три.

Рок Ли откинулся на подушки. Разум подсказывал, что медсестра была права, так же как и Сакура-сан, но слушай он его, то никогда бы не стал таким. Здравый смысл говорил – ты не сможешь стать шиноби.

И ошибся.

Но как же больно...

Надо было держаться. Перетерпеть и вернуться в строй ниндзя Конохи, в свою команду; позвать на свидание Сакуру-сан, присоединиться к тренировкам Гая-сенсея, зайти к родителям и занести клубничный торт, так как мама любит клубнику и, не желая сначала отдавать неспособного сына в Академию, радуется его успехам; победить Неджи, Саске, Наруто, а теперь ещё и девушку из Аме, что забыла под конец себя. Это было видно по глазам, в которых не было проблеска человеческого сознания.

Парень осторожно пошевелился, устраиваясь так, чтобы конечности не затекли как можно дольше. Учитель и наставник, заменивший отца, с которым Ли не был знаком, приходит по часам: десять утра, двенадцать дня, три дня, шесть вечера и десять. У Гая нет кучи свободного времени, он тренируется всегда и везде, но никогда не опаздывает, так как дисциплина прежде всего, а режим – на втором... Да не, тоже на первом месте. Поэтому Рок Ли просыпается ровно в полдесятого, в десять ест гадкую, но, несомненно, полезную еду и ходит на обследования именно тогда, когда нужно. В четыре по полудни заглядывает волнующаяся мама, а Тен-Тен захаживает вместе с сенсеем в шесть. Полдевятого он уже спит, и наставник шумно перегибается через подоконник, проверяя это.

По ночам Ли видит летние грозы, безликих побеждённых врагов и нежное дерево сакуры на просторе; он поправится, он точно знает.

Вдруг хрустнула ветка. Парень вздрогнул и напрягся.

Хотя было бы круто, поймай он какого-нибудь лазутчика, будучи раненым. В голову как-то не пришло, что шпион не будет так шуметь, а зачем ему лезть в это окно – ну как, тут же лежит шиноби деревни Листа! Всё складывалось вполне логично и, хоть Ли сейчас и не смог бы использовать Вихрь Листа, но ударить наотмашь костылём – запросто. Это нечестно, но действенно, так как никакие принципы к тому, кто тайком пробирается в больницу к больным и пострадавшим, не применимы.

Но гость перехватил костыль, с хрустом его переломив, едва не свалился с подоконника наружу и громко заорал на весь этаж.

Точнее, заорала.

– Какого чёрта?! – взгляд золотистых глаз остановился на замершем от удивления Ли. – Совсем сдурел?!

Сдурел, не сдурел – сложно сказать. Просто в своей палате он ожидал увидеть кого угодно, но не противника, из-за которого он здесь и оказался. Сейрам ввалилась-таки внутрь и посмотрела на щепу от костыля в ладони.

– Сам виноват, – девушка выбросила деревяшку в окно.

Рок Ли автоматически кивнул. Парень не ощущал страха и тупо таращился на достающие до пола – в сидячем положении на этом самом полу – пшеничные косы, напоминающие о лете, мёде, молоке и собственных травмах.

– Чё, болит? – Хачи слишком неловко для себя притянула голые колени к груди: сапоги неслышно скрипнули.

– Не болит.

– Врёшь, небось?

Сейрам прищурилась. Как враг девушка не воспринималась, так как в бою их свёл экзамен, а каждый, соглашаясь на предварительный этап, знал, на что шёл.

К тому же внутренний голос кричал: «Не специально она!», – а Ли не спорил и верил, поэтому знал, что отвечать.

– Не вру, ничего не болит!

– Ура, – коротко сказала она и, резко поднявшись, бесцеремонно уселась на край койки у его ног. Теперь Хачи смотрела в сторону.

– Кстати, ты странный. У тебя ж есть второй костыль, – произнесла девушка через некоторое время тяжёлого молчания.

Рок Ли её не понял. Ну, есть, это ж хорошо, так как первый сломан. Однако Сейрам определённо имела в виду что-то другое, понять бы ещё что.

– Будь я на твоём месте, то хоть попыталась бы заехать мне по голове и им тоже, – пояснила она, не любя намёки, хоть и вышло слегка путано.

«А... Так вот она о чём».

– Да не, я не обидчивый.****

– Точно? – девушка качнулась вперёд, вопросительно приподняв брови, да-да, обе.

– Ага.

Ли сверкнул белозубой улыбкой, Хачи фыркнула. Вписать бы ему, чтоб стереть эту глупую лыбу, которая, как под копирку, сошла с лица его наставника, да только зачем – непонятно.

А бить без самоцели – это скучно.

Ну, по улыбкам.

Тем более, что стало спокойней, а выбешивающее чувство непонятно откуда взявшейся вины исчезло, так как этот выберется, Ли все до единой кости переломай – встанет и пойдёт дальше. Иногда такие Сейрам нравились, иногда она таких ненавидела, но сейчас, к счастью для Рока Ли, был первый случай.

– Знаешь... – протянул вдруг парень, что-то припоминая. – Я никогда не слышал о шиноби деревни Дождя, которые так круто владели бы стихией земли.

Его глаза загорелись воодушевлённым интересом.

Хачи хмыкнула. На ум пришёл давний разговор с Шио у ворот утлого городка, когда та втюхала им протекторы.

– Честно говоря, я тоже никогда о таком не слышала.

Пауза была длинной.

Парень дёрнулся и расхохотался, несмотря на боль в лёгких. Просто это было так смешно – вот так, и не знает. Девушка закатила глаза.

Но тоже засмеялась.

Железные обручи, обхватывающие грудь, превратились в ломкую сыпучую ржавчину.