Хроники хвостатых: Ну мы же биджу...

Девушка открыла окно. Снаружи было полное безмолвие – ни птиц, не ветерка, только стучал где-то в саду бамбук, да грело солнце.

– Третья война началась, – Шио села боком на подоконник, расслаблено свесив правую ногу на улицу, – из-за прорыва границы. Поэтому её называют войной Прорыва. Самая страшная и ужасающая война за всю нашу историю. На фронт шли все без исключения, впрочем, вряд ли кого-то можно было удержать: дрались за себя, за своих семей, за всех... и за неведомых и далёких людей, до которых бы докатилась волна мрака после поражения, хотя стоя на передовой никто не думал об этом. Все хотели выжить и жить, – она переменила положение рук, скрещивая их на груди. – По вашим меркам мне тогда было десять.

Ёко выдохнула, чтобы ком в груди разжался. Не один век прошёл – а ей ещё трудно говорить о той войне, впрочем, все такие. Свой первый настоящий бой кицунэ хорошо помнила и, по иронии судьбы, это был такой же ганкуин, каким-то образом прорвавшийся в лагерь.

Шио хлюпнула носом. К счастью, брат ещё не вернулся – ох, как же она волновалась – и не видел, как она позорно ревела. Но ей и пятидесяти нет, глупая девчонка, цепляющаяся за отца и любимого Курама – всё слишком очевидно.

Глубокая царапина на ноге не заживала.

Испугалась.

Бывает.

В городке шатров было пустынно. Взрослые – там, сражаются, а её оставили присмотреть за младшей Тыковкой, чьих родителей утащило нечто слизеподобное прошлой ночью. Малышка плакала, будто чувствовала, что осталась одна, но Ёко всё же удалось её убаюкать старой материнской колыбельной и уложить спать.

Хрустнула ветка. Шио подскочила и ощетинилась.

Свои возвращались группами и окликали издалека, чужие шастать здесь не должны.

Чужие – это демоны.

Многие считали, что их вообще не должно было быть.

Тварь не торопилась показываться: правая рука, левая рука, слепые провалы глаз и – Ёко, которая до этого видела циклопа только в книжках, сковало ужасом – третья непропорциональная рука. Голубой глаз на ладони светился мертвенным голубым светом и заставлял замереть. Девочка дрожащей рукой вытащила кунай и зажала рукоять в ладони, стискивая зубы.

Асур с воем бросился вперёд и – она не успела заметить, как – вонзил клыки ей в плечо. Шио закричала от боли и с размаху вогнала кунай ему под рёбра.

Кицунэ тряхнула головой и в последний момент одёрнула потянувшуюся к плечу руку. Ни к чему эти воспоминания, ох как ни к чему...

– И как... – Хината сглотнула ком в горле, – всё закончилось?

– Закончилось? – Ёко наклонила голову на бок. – Закончила всё Широ.

Широ.

Девочка-призрак.

Маленькая дымчатая девочка с дыханием смерти.

– Широ... особенная. Каждые триста лет она исчезает, а после возрождается вновь. И лично я ничего не знаю... В переломный момент войны Совет уже отыскал её новую ипостась, но она ещё не готова была проснуться.

Шио замолчала. Что-то мешало просто взять и сказать; глухая полузабытая тоска, страх темноты, появившийся именно тогда, и ночёвки с братом на холодной постели родителей, – всё вмиг вернулось и перемешалось.

Наконец, собравшись с силами, девушка произнесла:

– Одна кицунэ пронесла спящую Широ в самую гущу асуров и там отдала ей всю свою жизненную энергию, всю чакру – до последней капли. А её муж защищал их до завершения техники, смертельной техники, разумеется. Знатно его потрепало, очень... К несчастью, на них набросились асуры слишком высокого уровня, и он тоже не выжил, хотя чакры было более, чем достаточно – раны просто не успевали заживать... Их считают героями, – она запрокинула голову к потолку, моргнула.

– Отец! – кажется, она сорвала голос; кто-то держал руки не давая сорваться и убежать туда.

– Мам! – брата тоже держали, а его лицо было мокрым. – Мама!!!

– Пустите! – дёрнула рукой, не глядя, пнула. – Отец!!!

И, улыбнувшись, повернулась к Гаара и Хинате.

– Она – Хонагами, он – Хан. Просто запомните их имена.

Хьюга закусила губу.

Улыбка Ёко никогда ещё не была такой кривой и фальшивой.

Шукаку отвернулся.

Серьезно, ему было абсолютно не интересно смотреть на то, как Юмия ковыряется в размякшей на солнце за пару часов асурской требухе.

Приятного мало.

Однако Орочи занималась этим уже минут двадцать, сбросив на тануки обязанности стояния на стрёме. Поэтому парень сидел на почтительном расстоянии, ловя ветер так, чтобы не ощущать тошнотворного сладковатого запаха.

Нет, он не был неженкой, отнюдь. И просто трупы видел, и убивал, и имел дивное, в духе пустынных джиннов-кочевников, прозвище среди своих, да и служить к границе разок ходил – правда, как новенький, на три года, это ещё отрабатывать придётся... Но тут другое: чёрных блестящих внутренностей сторонились даже мухи, а она...

Рассматривает.

Кунаем трогает.

Внимательно так, что аж тошно.

К тому же, полнолуние было уже близко, и это слегка напрягало. Сейчас у них двое, на кого луна будет воздействовать особенно сильно – и это очень опасно.

И тут...

Фух.

Наконец-то.

– Можешь повернуться, – разрешила Юмия, хотя Шукаку и без неё понял, что уже всё. Развернувшись на камне, он убедился в своей правоте – бережок был чистым, свежим и идиллическим.

Девушка проверила печати на свитке.

Вдруг она замерла и вскинула руку, призывая его не делать лишних движений. Всеобщий жест – тануки застыл и напрягся.

На другом берегу реки абсолютно бесшумно появились трое в серых накидках, которые помогали им сливаться с туманом и тенями деревьев. На тонких сухих запястьях одного из них болталась сеть с длинными загнутыми крючьями, и, увидев её, Шукаку понял, что именно от них сбежал ганкуин.

«Сеть порвал, что ли?» – подумал тануки.

Тем временем, неизвестные огляделись, увидели, что ловить некого, и, не торопясь, без единого всплеска, пересекли реку и остановились напротив Юмии. Один сделал шаг вперёд – возможно, командир группы. Перемолвившись с Орочи несколькими короткими и тихими фразами, он приподнял капюшон и в упор посмотрел на Шукаку.

Брюнетка передала ему свиток.

– Здесь всё, что осталось, – пояснила она.

Командир кивнул.

Тануки поёжился под явным некромантским взглядом; радужка была белой, почти фосфорической, а на узкий лоб спадали грязно-серые, даже чуть зеленоватые, пряди, словно бы начавшие тлеть и гнить. От прокола в левой брови к нижней губе тянулась тонкая серебряная цепочка.

Не каждый повелитель смерти является членом Лиги Теней, но если доведётся кому-то проредить их засекреченные списки, то он удивится в количестве оных.