Игра Канарейки

– Бежит! – заорал кто-то с причала. Эльфка выскочила к докам и двигалась вдоль набережной. Позади слышалась громкая непристойная ругань, свист и грохот доспехов. На бегу убийца бросила взгляд через плечо. За ней гнались трое мужчин из переулка, рыцарь и его спутница, оказавшаяся рахитичным и очень неприятным на вид молодым человеком.

Она осмотрела все ближайшие подворотни, запомнила все маршруты солдатских патрулей, но что сейчас от этого было толку? Стражники сами бы с удовольствием поймали Канарейку, четвертовали или придумали чего похуже. Если она выбежит на людную улицу, у неё будет шанс потеряться в толпе. Вот только поворотов к рыночной площади не предвиделось, переулки, разрубающие квартал, закончились, и впереди был тупик.

Эльфка ловко запрыгнула на лавку с овощами, сорвала с плеч плащ, в котором она рисковала запутаться, и забралась на крышу небольшого барака. Лучников с преследователями, вроде бы, не было.

Первым к бараку подбежал рыцарь, замахнулся палашом, чтобы бросить его в эльфку, та ловко увернулась. Сальное неприятное лицо рыцаря раскраснелось, он грубо вырвал у другого мужика меч и полез по коробкам наверх. Канарейка выхватила ножик и метнула его прямо в незащищённое доспехом горло. Рыцарь грузным мешком грохнулся на землю, угодил прямо в лужу, схватился за шею и захрипел.

– Шлюха эльфская, – рыкнул второй преследователь, выхватил топорик и вслед за рыцарем полез на лавку. Канарейка в хищном запале усмехнулась глупой, даже самоубийственной попытке, потянулась за вторым ножиком, но её руку перехватили, заломили за спину.

– Я тебя располосую, а потом так отдеру, сука, – прохрипел сквозь отдышку рахитик. Эльфка совершила ошибку, перестала следить за количеством преследователей, и он обошёл барак с другой стороны.

Убийца попыталась рвануть руку, но хилый на вид парень оказался не так уж слаб. Несколько лепестков из венка упало на крышу. Мужик с топориком наконец поднялся и замахнулся на эльфку с жутким, искажённым злостью лицом. Канарейка почти инстинктивно ударила рахитика ногой по голени, тот выгнулся, и убийца увернулась от удара топориком. Он пришёлся рахитику по лицу. Тот взвыл, схватился за разодранную щёку, упустил одну руку убийцы. Она резко вырвала из-за пояса кинжал, отвела им следующий удар топорика, ещё раз дёрнулась, пытаясь вырваться. Рахитик отпустил её, повалился на кровлю. Канарейка выставила вперёд руку с кинжалом, второй медленно потянулась за ножиком. Мужик с топориком мельком взглянул за спину эльфки, оскалился. Она не увидела этого, следила за его руками.

Глухой удар.

Настолько сильный, что пропало зрение.

Канарейка повалилась на крышу, съехала по скату и рухнула на землю. Она почувствовала жуткую боль в колене, виски пульсировали, вокруг была мёртвая тишина.

Весь Оксенфурт шумно праздновал Беллетэйн, и никто не увидел ни погони, ни того, как на голову эльфки надели мешок, завернули её саму в плащ и бросили на дно маленькой парусной лодки.

Убийца почувствовала, как кто-то ударил её ногой в живот, и отключилась.

Комментарий к XIII. Закат

Одновременно с экшоном подкралась сессия и работа. Дела пойдут медленнее, потому что куча долгов, и меня ими придавило.

Не бейте меня, а лучше похвалите ;)

========== 0. Что позади ==========

Глава, которая совсем не обязательна к прочтению и на главный сюжет никак не влияет.

Аттеншн, многа лжеистории и безграмотной Старшей Речи (сноски внизу).

Ты перепутала небо со звёздами,

отражёнными ночью в поверхности пруда.

Вильгефорц

Всякую историю следует рассказывать с начала. А началась она в 764 году, когда сын рода людского сделал первый шаг по Континенту. Высадившись со своих кораблей, люди сразу же начали осваивать новый для них мир. Только он оказался уже занят, поделён и населён. На равнинах возвышались величественные как их обитатели города Aen Seidhe, краснолюдские монументальные поселения были высечены в самих горах, а гномские – рассыпаны по Континенту и спрятаны в лесах.

Людей было много, они чудовищно быстро плодились, заставляли нервничать Старшие Народы. Люди собирались с силами, основывались и укреплялись там, откуда их никто не гнал, каких-то двадцать лет. А потом по Континенту покатилась настоящая чума, гордому эльфскому народу пришлось посмотреть правде и людям в глаза. Они взялись за луки и мечи, Континент обагрила кровь.

Это всё история, очень хорошо известная каждому из нас. История, которая так далека и в то же время продолжается прямо сейчас. Я рассказываю вам её не для того, чтобы вы извлекли из неё какой-то урок, поверили в неё или, может быть, поведали своим детям. Лишь для того, чтобы она не потерялась, чтобы не покрылась пылью или вовсе не исчезла, так никому и не рассказанная.

Он появился на свет 887 году, когда уже множество городов было потеряно его народом и отчаяние густо наполняло воздух. Он родился в придорожных кустах, его матери засунули в рот кусок какой-то тряпки – она не имела права закричать. Эльфский отряд сопротивления караулил обоз, везущий оружие и провизию в осаждённый город. Никто не мог принять роды правильно, как-то помочь его матери и ему самому. Из-за беспорядочных связей внутри отряда было два или три сидха, которые в равной степени могли оказаться его отцом. Сами они об этом знали, но каждый малодушно считал ребёнка чужим, продолжал наблюдать за мучениями женщины и упираться взглядом в горизонт.

Родился мальчик. Из-за его первого крика отряд засекли, в тот день погибли все три его предполагаемых отца. Мать назвала его Каетан.

Каетан рос так же, как был рождён - в лесах, кустах и засадах. Первые несколько лет жизни его не брали в бои и налёты, он оставался на опушке леса беречь эльфские пожитки от зверей и мародёров. Сам с собой тренировался стрелять и управляться с мечом. В пятнадцать, по эльфским меркам совсем ещё ребёнком, стал драться наравне со взрослыми. Тогда же получил право приладить к шапке беличий хвост.

Его мать, ярая мятежница, подогревала юношеский гнев рассказами о том, каков был мир до прибытия людей. Мальчишка сильнее распалялся, его слепая ненависть к людям росла, и количество убитых его рукой мирных кметов исчислялось сотнями.

В сорок лет у него уже был свой отряд. Каетан собрал вокруг себя таких же детей, умеющих только стрелять из луков и размахивать ножами. Они искренне привязались друг к другу и убивали уже даже скорее по какой-то привычке, чем из праведного гнева. Это стало обыденностью, годы текли, количество шрамов увеличивалось.

– Caethan, – шёпотом позвала его красивая эльфка с бронзовыми волосами, заплетёнными в косу.

Каетан сидел возле затухающего костра, рядом на земле лежали лук и гнутый эльфский меч. Ему было уже сто пятьдесят шесть лет, уже полторы сотни лет он прятался по кустам, отстреливал на трактах купцов и разбойников.

Эльфка подошла сзади и обняла его за плечи, прильнув грудью к спине. Командир остался сидеть неподвижно.

– Caemm a me, – почти пропела эльфка ему на ухо.