Ирландия. Тёмные века 1

— Святой Патрик... — он перекрестился, роняя молот. — Это... это лучше дамаска.

Но главное ждало впереди. Когда я принес первый арбалетный лук, выкованный из новой стали, легионеры ахнули. Дуга, толщиной в палец, выдерживала натяжение втрое сильнее прежней. Болт, выпущенный Кайртиром, пробил толстую дубовую дверь насквозь.

— Как ты назовешь эту сталь? — спросил Руарк, вертя в руках слиток.

— Эйрит, — ответил я, глядя на дымящиеся печи. — Сталь Эйре.

Но триумф длился недолго. Через неделю к нам прискакал гонец от Хальфдана:

— Дунлайнг нанял норвежцев. Их... — парень задыхался, — их очень много.

Оказалось, король Лейнстера продал викингам карты священных курганов в обмен на помощь. Теперь Эйре столкнется с новым вызовом. Но зимой никто не воюет, холодно, слякотно, слишком тяжелая логистика и невозможна осада. Так что небольшой запас времени у нас был.

— Ускоряем производство, — приказал я, разглядывая обломок норвежского болта.

Сотня арбалетчиков. Сто пар глаз, привыкших видеть мир через прорезь прицела. Их отбирали как жрецов — без жалости, без компромиссов. Триста легионеров выстроились на заре у каменного круга, где когда-то друиды встречали солнцестояние. Теперь здесь лежали мишени: щиты с нарисованными воронами, чучела в кольчугах, даже подвешенные на веревках тыквы, качающиеся на ветру.

— Три выстрела. Три цели. Промахнешься — возвращаешься в строй пехоты, — объявил я, проходя вдоль шеренги. В руке сжимал арбалет, чья тетива уже прорезала борозду на ладони.

Первым стрелял Кайртир. Мальчик, чья мать умерла в прошлую зиму от лихорадки, вскинул арбалет дрожащими руками. Первый болт вонзился в щит, второй сбил тыкву, третий пробил старую кольчугу чучела навылет.

— Арбалетчик, — кивнул я, и он заплакал, вытирая лицо рукавом.

Дунгал, громила с руками как ветви дуба, промазал все три раза. Его болты улетели в реку, под насмешки легионеров.

— Это оружие для слабаков! — рявкнул он, швырнув арбалет в грязь.

— Иди слабых убивать, — бросил я ему вслед. — Меч тебе в зубы.

Тренировочный лагерь раскинулся на болотистой равнине, где туман цеплялся за землю даже в полдень. Здесь мы строили ад — шаг за шагом.

День первый: равновесие. Доски, брошенные на опрокинутые бочки, качались как лодки в шторм. Арбалетчики стояли на них босиком, чтобы чувствовать каждую неровность. Кайртир упал десятки раз, прежде чем смог сделать выстрел. Его болт вонзился в мишень, привязанную к спине бегущего легионера.

— Цель движется, а не спит! — кричал Финтан, гоняя «живые мишени» по полю. Мужчины с щитами метались зигзагами, а арбалетчики учились предугадывать их путь. К вечеру в моих записях появились первые имена тех, кто попадал в шею, а не в щит.

День десятый: гонка. Пятьдесят миль за двое суток. Бездорожье, где торфяные топи проглатывали следы, а вереск рвал кожу до крови. Арбалетчики бежали, обутые в ботинки из дубленой кожи с двойной подошвой — подбитой железными гвоздями для сцепления. Внутри — хлопковые портянки. На спине — арбалет в кожаном чехле, двадцать болтов в колчане из тюленьей шкуры, фляга с уксусной водой. И никаких доспехов — только кинжал за поясом, короткий и кривой, как коготь ястреба.

— Если отстанешь — умрешь в бою, — напутствовал я их на рассвете. — Викинги не ждут.

Кайртир пришел первым, его лицо было серым от усталости, но руки не дрожали. Последним волокли Эрна — старого кузнеца, решившего, что возраст не помеха. Его ноги кровоточили, но он выстрелил в мишень прямо с земли, не вставая.

— Сталь не стареет, — хрипел он, — и я тоже.

День двадцатый: ночь. Мы тушили факелы и завязывали глаза. Учились стрелять на звук — по звенящим колокольчикам, привязанным к шеям овец. Потом — по теням, мелькавшим между деревьями. Руарк, пришедший посмеяться, замер, когда болт пробил его плащ, приколов к дубу.

— Ты учишь их убивать в темноте, — пробормотал он, вырывая ткань.

— Ночь — их союзник, — ответил я, показывая на Кайртира. Мальчик спал стоя, арбалет прижат к груди как дитя.

День тридцатый: кровь. Первая рана. Молодой легионер из клана Уи Маэлтуйле не рассчитал силу натяжения. Тетива лопнула, железная спица распорола ему горло. Мы похоронили его у Черного ручья, положив в могилу арбалет и глиняную табличку с законами Эйре.

— Смерть — часть тренировки, — сказал я, глядя на бледные лица. — Завтра вы можете быть на его месте.

Они молчали. Потом Кайртир поднял арбалет и выстрелил в небо. Болт исчез в облаках, будто унося душу товарища к богам.

День сороковой: экзамен. Викинги пришли на рассвете. Не настоящие — переодетые легионеры в рогатых шлемах, с окровавленными топорами. Они атаковали лагерь с трех сторон, орали песни Тора, били в щиты.

— Арбалетчики, вперед! — закричал я, но Финтан уже подал сигнал рогом.

Они вышли из тумана, как призраки. Без доспехов, без криков. Только шорох тетивы, свист учебных, тупых болтов. Первая волна «викингов» рухнула, даже не добежав до частокола. Вторая замедлилась, опустила щиты. Третья... развернулась и побежала.

Кайртир подошел ко мне, перезаряжая арбалет рывком рычага.

— Слишком легко, — сказал он, и в его глазах горело то, что пугало больше норвежских берсерков. Уверенность.

— Подожди до заката, — ответил я, глядя на север, где настоящая буря копила силы.

Но в тот момент, когда сто голосов запели гимн Эйре, а тени легионеров слились в единый строй, я понял — мы создали не отряд. Мы создали механизм. Точно отлаженный, безжалостный, как зубчатое колесо. И Дунлайнг, и викинги, и сама смерть — все они станут лишь топливом для этой машины.

Когда на рассвете прискакал гонец с вестью о подходе войск Дунлайнга, сомнения сгорели, как солома в горне.

— Готовьте арбалеты, — сказал я, глядя на горизонт, где уже виднелась пыль от копыт. — Сегодня мы изменим историю.

Глава 12. Рассвет Эйре

Холодный норд-ост вгрызался в щёки Дунлайнга мак Муйредайга, словно стальные когти. Он стоял на краю обрыва, впиваясь взглядом в горизонт, где море сливалось со свинцовым небом. Внизу волны бились о скалы, выплевывая пену, как разъярённый зверь. Там, за серой пеленой, уже плыли драккары — десять кораблей, набитых норвежскими берсерками. Уголки губ бывшего короля дрогнули в усмешке. Солёный вкус измены казался ему слаще мёда.

— Они придут на рассвете, — пробормотал он, сжимая рукоять кинжала из эйрита. Лезвие, холодное и отполированное до блеска, отражало отсветы костров в лагере. — И умрут красиво.

Сзади зашуршали шаги. Ку Ройк, военачальник с лицом, напоминающим потрескавшийся дубовый щит, приблизился, бряцая кольчугой.

— Ополчение собрано. Тысяча пятьсот. Половина — с вилами да топорами.

— Хватит, — Дунлайнг обернулся, окидывая взглядом раскинувшийся лагерь. Палатки из шкур, растянутые по склону, напоминали струпья на теле земли. Дым костров смешивался с туманом, а запах страха висел гуще смолы. — Пусть викинги первыми ломятся в ворота.