Ирландия. Тёмные века 1

— Король, нарушивший клятву, — не король. Ты — никто.

Дунлайнг вскрикнул. Боль, острая и жгучая, пронзила грудь — не от раны, а от правды, вонзившейся глубже клинка. Он упал на колени, и холодный камень впился в плоть, словно зубы могилы.

— Простите... — выдохнул он, но предки уже окружили его кольцом. Их призрачные лица не выражали ни гнева, ни жалости — лишь пустоту векового презрения.

Из коридора донесся топот. На этот раз реальный, земной. Дунлайнг обернулся. В дверях стоял Руарк, его плащ из грубой шерсти был забрызган грязью, а в руке он держал не меч, но свиток — законов Эйре. За ним теснились легионеры, но ни один не смел пересечь порог.

— Твой путь окончен, — сказал Руарк спокойно. — Сдайся, и тебя будут судить по закону народа Эйре.

Дунлайнг встал. Его пальцы сжали рукоять меча так, что костяшки побелели. Он посмотрел на Руарка, потом на призраков, замерших в ожидании, которых кроме него не видел никто.

— Народ? — король усмехнулся. — Народ, которому я клялся защищать... который предал меня ради твоих законов?

Он поднял клинок, и свет факелов скользнул по лезвию, высветив узор — тонкие прожилки стали, словно прожилки судьбы.

— Нет, — сказал он тихо, обращаясь к теням. — Суд уже свершился.

Меч дрогнул в воздухе, описав дугу. Острее боли, громче крика — холод металла вошел под ребра, насквозь пробив кожаную рубаху. Дунлайнг не услышал звона падающего клинка. Он видел лишь, как фрески расплываются в кровавом тумане, а тени предков, наконец, размыкают круг.

Руарк сделал шаг вперед, но было поздно. Тело короля рухнуло на плиты, обагрив их темной кровью. Над ним, на потолке, казалось, что Конгалл Одноглазый опустил свой каменный меч.

Разум короля помутился от пережитого горя, он покончил с собой на глазах у своих врагов не желая сдаваться в плен. Легионеры молча развернулись, унося с собой весть о конце эпохи. Лишь Кайртир остался, подняв осколок трона.

— Что с ним делать? — спросил он, поворачивая щепку в руках.

Руарк взглянул на фрески, где кровь Дунлайнга медленно застывала в трещинах.

— Сожги, — сказал он. — Пусть дым унесет старые клятвы.

Снаружи, за стенами, ветер подхватил пепел сожженных штандартов, смешав его с дождем. Новая эпоха не нуждалась в призраках прошлого.

***

Холодный ветер с Атлантики гнал серые тучи над долиной Шаннон, но даже осенний ливень не мог смыть запах свежего дерева и извести. Я стоял на краю строящейся дороги, наблюдая, как десятки крестьян утрамбовывают щебень в глиняное ложе. Камень для мощения везли из карьера у подножия Слив-Блум — серый известняк, добытый зубилами и молотками, которые мы скопировали с римских образцов. Дорога, широкая как две телеги, должна была связать Гаррхон с монастырем Глендалох, превратив недельный путь в два дня. Это была кровеносная артерия Эйре, и каждый удар молота по камню отдавался в моей груди надеждой.

— Бран! — Финтан подошел, смахивая с плаща капли дождя. В руках он держал восковую табличку с отчетами казначея. — Налоги из Уи Энехглайсс поступили. Двадцать процентов — в федеральную казну, остальное оставили местному управлению на школы, больницы, дороги.

Я кивнул, вспоминая, как месяц назад спорил с Руарком у карты Лейнстера. Семь провинций под властью Айлиля мак Дунлайнге, отпрыска предыдущего короля, замерли, как волки у границы, но их угрозы терялись в гуле нашей стройки. Закон, дороги, школы — это оружие, против которого не устоит ни один меч.

— А рекруты? — спросил я, поправляя капюшон. — По сотне из каждой провинции, как ты и предлагал. — Финтан ухмыльнулся. — Келлах уже грозится, что через пять лет его легион станет более старого римского.

Мы пошли вдоль дороги, обходя телеги с бочками дегтя для пропитки швов. На обочине, под навесом из бычьих шкур, сидели дети — сыновья и дочери каменотесов. Девочка лет десяти, с рыжими косами, выводила на глиняной табличке буквы, подражая учителю-монаху. Ее брат, мальчуган помладше, складывал камушки, бормоча: «Два да три — пять!» Всего год назад их отцы не знали, что такое «цифра». Теперь же каждый регион, где жило пять тысяч человек и более, обязан был содержать школу, иногда до школы добирались пешком пару часов, но жажда знаний была сильнее усталости от дороги. Учителей не хватало, но даже старуха Моргена, бывшая пряха, научилась читать и писать, чтобы вести летописи общины.

— Травницы? — спросил я, указывая на повозку, груженную связками зверобоя и тысячелистника.

— В каждом округе по одной. — Финтан достал из сумки свиток с печатями. — Вот отчет из Друим Кетрен: за месяц вылечили сорок человек. В основном раны и лихорадки.

Я вспомнил, как убеждал старейшин тратить серебро не на жертвы друидам, а на знахарок. «Боги помогают тем, кто сам пашет поле», — сказал я тогда. Теперь же женщины, обученные монастырскими лекарями, спасали больше жизней, чем все молитвы прошлых лет.

Рынок в Гаррхоне кишел людьми, словно улей перед грозой. Под крышей длинного амбара, где раньше хранили зерно для дружины Руарка, теперь стояли прилавки с шерстью, железными изделиями и даже стеклом, привезенным викингами из Дублина. Над входом висела деревянная доска с выжженными буквами: «Налог — 2% от оборота. Обман — штраф впятеро».

— Вон он, ворюга! — крикнул толстяк-мясник, хватая за руку тощего торговца с корзиной вяленой трески. — Вчера продал мне тухлую рыбу, а сегодня клянется, что свежая!

Из толпы вышел судья — бывший легионер с медальоном на груди. Он осмотрел рыбу, понюхал и вынес вердикт: — Штраф — две серебряных. Половина — пострадавшему, половина — в казну на ремонт колодца.

Торговец завыл, но народ одобрительно загудел. Закон работал, как часы. Даже Руарк, наблюдавший за сценой с галереи, одобрительно хмыкнул:

— Раньше такого парня просто зарезали бы в переулке.

— А теперь он заплатит и станет честнее, — ответил я, замечая, как сын мясника записывает решение суда на табличке. Грамота превращалась в оружие против хаоса.

Вечером мы собрались в зале советов, где на стене висела карта Эйре, испещренная красными и синими метками. Руарк тыкал пальцем в земли Айлиля:

— Щенок собрал дружину. Шпионы говорят, хочет ударить по нашим дорогам.

— Пусть попробует, — Келлах, сидевший у очага, почистил яблоко ножом. — Мои легионеры уже месяц тренируются перекрывать ущелья. Да и арбалетчики…

— Арбалетчики нужны на стройках, — перебил я, раскладывая на столе свитки с цифрами. — Каждая провинция дает сотню рекрутов в год, но содержать их дешевле, чем наемников. Двадцати процентов налогов хватает на еду, оружие и доспехи. Остальное — дороги, школы, больницы.