Истории замка Айюэбао

— Тебя же с полным подолом застукали! Воровать посмела!

Цяньцзы кликнул со двора дружинника, тот вошёл и принялся обыскивать хижину. Он обшарил все углы, перевернул всё вверх дном и переколотил уйму посуды, но не нашёл ни одного орешка.

Позже Баоцэ понял, что бабушка украдкой припрятывала арахис, пока работала на гумне. Этот арахис она зажаривала, измельчала и добавляла щепотками в солёную редьку, которую он так любил. После того как её уличили, не было больше ароматных солений. Он возненавидел Цяньцзы. Бабушка говорила, что Цяньцзы и его отец были самыми жестокими людьми в деревне, и те, кому довелось пережить учинённые ими побои, на всю жизнь запомнили свистящий в воздухе кожаный ремень. Цяньцзы назначил бабушке наказание: она должна была отправиться в Мопаньшань — каторжное место в самой глубине гор. Деревенские трудились там посменно, некоторые там же и умирали. Бабушка слёзно умоляла пощадить её, так как у неё на руках ребёнок. Дальний родственник Цяньцзы был управляющим и в конце концов сделал снисхождение. Бабушка не пошла в Мопаньшань, однако с того дня должна была каждый день мести улицы: с востока на запад, с юга на север. Лет ей уже было много, от болей в пояснице она не могла разогнуться. Баоцэ сказал:

— Я больше не буду ходить в школу, буду вместо тебя мести улицы.

Но бабушка и слушать ничего не хотела:

— Учись как следует, а если не будешь меня слушаться, у меня никакой надежды не останется.

Подметая улицы, она простудилась и не могла встать с кана. Баоцэ не мог ходить на занятия, так как ухаживал за бабушкой. Раньше он никогда не готовил, но теперь стал брать с бабушки пример: готовил кашу и пампушки, соленья и батат. Он кормил старушку, ходил в кооператив за врачом, а в остальное время занимался уроками. Наконец бабушка смогла вставать с постели, но при ходьбе пока держалась за стенку. Люди Цяньцзы ворвались во двор и, лишь увидев, в каком состоянии больная, не погнали её подметать улицу. Прошла весна, мальчик начал ходить на занятия. Всего лишь за зиму и весну бабушка полностью поседела и лишилась почти всех зубов. По ночам она кашляла, засыпала с трудом и урывками рассказывала о последнем дне, когда была жива его мать. Она наставляла его, чтобы он не забывал, как несправедливо она погибла.

— Сколько мучений и страданий выпадает на долю человека, как твоей матери, например. — Тут её начал душить кашель, и она не могла продолжать говорить. Баоцэ похлопал её по спине. Он хотел, чтобы она перестала говорить, но не мог её остановить. Потом он понял: бабушка чувствовала, что жить ей осталось недолго, и потому спешила рассказать ему о его родных. Когда приблизился роковой день, Баоцэ обратил внимание, что кошка, которую приютила бабушка, беспокойно заметалась и протяжно замяукала, глядя на него. Ночью бабушка кашляла и задыхалась, но упорно продолжала рассказывать. Когда отцвели весенние цветы и выросли зелёные листья, бабушкин путь подошёл к концу.

В покосившейся каменной хижине он остался один-одинёшенек. Истощённый голодом, не в силах подняться, он был уже на последнем издыхании. Он помнил, как что-то замерцало перед глазами, и он впал в забытьё. Неизвестно, сколько времени прошло, прежде чем чья-то рука потрясла его и шлёпнула по щеке. Мальчик медленно открыл глаза и увидел рядом с собой сидящего на корточках человека. Ах, да это же директор Ли Инь с несколькими одноклассниками! Они помогли ему подняться и отыскали его портфель.

Больше всего очаровала Баоцэ комнатка, где жил Ли Инь. За маленькой зелёной дверью скрывался удивительный мир: на столе лежали экземпляры отпечатанного на ротаторе журнала, возле стола была книжная полка. При виде книг на полке глаза его загорелись, он протянул к ним руку и потрогал.

— Бери какую захочешь, читай не спеша. — Радостный взгляд Ли Иня остановился на его выпуклом лбу, словно пытаясь в чём-то удостовериться, а потом директор протянул руку и потрогал этот лоб. Бабушка иногда тоже так делала, когда беспокоилась, что он простудился, — так она проверяла, не горячий ли лоб. Мальчику показалось, что их руки совершенно разные: у бабушки грубые и жёсткие, а у Ли Иня мягкие и нежные. Но и те и другие были одинаково тёплые. Директор Ли Инь обожал читать, а журнал был его собственным детищем; он умел изготавливать восковые матрицы и ещё умел играть на скрипке. После ужина он немного музицировал в кабинете, а затем шёл в общежитие и долго что-то писал.

Когда Баоцэ впервые оказался в этом маленьком домике, Ли Инь дал ему книгу, а в нагрузку — записную книжку в твёрдой обложке.

Шесть лет учёбы в младших классах быстро подошли к концу, всех учеников перевели в начальную школу средней ступени. Это была объединённая средняя школа, и дети могли продолжить учёбу здесь же, оставшись со своими прежними учителями. Ли Инь продолжил преподавать у семиклассников, что очень обрадовало Баоцэ. В первый год он опубликовал в школьном журнале своё произведение и стал самым видным учеником. Однажды в школу пришёл новый учитель и сразу спросил: кто из вас Чуньюй Баоцэ? В то время они были на внеурочной производственной практике: сажали в голую землю хризантемы. Перед Баоцэ возвышались целые заросли белых маргариток, и он продолжал молча работать. Учитель не стал тревожить его.

В тот момент, когда Баоцэ окучивал хризантему, его лицо вдруг пронзила боль. Подняв голову, он увидел среди деревьев нескольких человек, двое из которых были с ружьями, увенчанными штыками. Рядом с дружинниками шёл человек, одетый не по сезону в пальто из овчины, а также человек в потёртой военной форме. Это был Цяньцзы. Цяньцзы, завидев его ещё издалека, направлялся прямо к нему. Его страшный взгляд колол, как шило. В это время подошла учительница, и Цяньцзы спросил её:

— Куда директор подевался? Тут почтенный заведующий ассоциацией крестьян-бедняков пожаловал — почему его не встречают?

Баоцэ не расслышал, что ответила учительница. Он снова поднял голову, взглянул на человека в овчинном пальто и понял, что это и есть «почтенный заведующий».

3

Заведующий был из местных, дальний родственник Цяньцзы. В первый раз он заглянул в школу вместе с Цяньцзы просто мимоходом, а его официальное появление было куда помпезнее: явились люди из начальства деревни и коммуны с намерением провести собрание. Директор Ли Инь от лица всех учителей и учеников своей школы обратился к нему:

— Отныне у нашей школы есть надёжная опора!

Заведующий сидел на трибуне и непрерывно пыхтел своей длинной трубкой, а когда наконец докурил, сунул её за ворот. В зале, где шло собрание, стояло больше десятка дружинников с ружьями и их начальник — Цяньцзы с пурпурно-чёрным лицом. Он был подпоясан широким кожаным ремнём, за которым виднелся пистолет кустарного производства «Цзидаоми». Под конец дали слово заведующему, тот кашлянул и, сплюнув на пол, сказал:

— Я человек неграмотный, а вот сейчас заведую грамотными. Я всего лишь выполняю приказы начальства! Меня ничего не волнует, кроме школы, и я хочу, чтобы она шла по верному пути! — Говоря, он огляделся вокруг и продолжил: — Меня заботит только это!

Аудитория взорвалась жаркими аплодисментами.

После приветственной церемонии Цяньцзы, будто телохранитель, ходил по пятам за заведующим, пока тот осматривал школьную территорию. Директор Ли Инь хотел их сопровождать, но Цяньцзы отмахнулся:

— Ступай по своим делам!

Заведующий и Цяньцзы обошли общежитие, спортивную площадку, школьную фабрику, школьную ферму, а когда возвращались, увидели учительницу, которая вышла с занятий. Цяньцзы преградил ей путь. Та залилась краской и хотела его обойти, но Цяньцзы снова встал у неё на пути:

— Перед тобой заведующий, а ты никаких приличий не знаешь!

Заведующий замахал руками:

— Не приставай к учителям!

В школе произошли громадные перемены: объём сельхозподготовки и обучения на производстве вырос вдвое, ферма была расширена, на школьной фабрике добавилось ещё три цеха, все наставники были присланы с завода сельскохозяйственных машин при коммуне. Постоянно проводились общешкольные собрания, а местом сборов стала спортплощадка для уроков физкультуры. Собрания в память о пережитых бедах, собрания критики и борьбы, собрания с докладами участников Великого похода следовали одно за другим; помимо учителей и учеников, в них участвовали и жители окрестных деревень, так что на спортплощадке яблоку было негде упасть. Заведующий присутствовал на каждом собрании; он сидел на трибуне и лениво курил, неспешно выколачивал пепел из трубки, сплёвывал на землю, а затем произносил речь. В его интонациях не было ни капли жестокости, говорил он простыми словами. Указывая на стоящих в ряд негодяев на трибуне, он произносил: